— Кто же их прихватил?

Впереди шествует старшина. У него в руках трофеи — полная шапка часов. Немцы складывали оружие, а старшина собирал наручные и карманные часы.

Но вот кто-то из нашей группы запускает руку в трофейный гарнитур и вытягивает оттуда часы. За ним другой любитель трофеев. Пример заразителен. Старшина пытается прикрыть треух с часами, затем взмаливается:

— Товарищи офицеры! Так же нельзя. Поимейте ввиду — с меня спросят. Куда, дескать, подевал?

— Куда тебе столько?

— Да не мне. Нужно сдать пленных, а заодно и часы.

Пленные фрицы — те самые, что двое суток атаковали нас. Пытались прижать батальоны к реке. А потом те, кто остался цел, решили — хватит. В цепи понуро шли рослые, крепкие парни. В плен привела схватка под Дриссой. Из пехотинцев, саперов, связистов, тыловиков сколотили боевую группу и бросили против наступавших. Немецкие контратаки завершились небывалыми потерями.

По сути произошла массовая сдача в плен во главе с офицерами. Впервые в истории дивизии была пленена столь крупная группа. Произошло это 17 июля 1944 года в районе Бигосово. В плен сдались 132 человека.

Немецкие атаки отражали солдаты 1115 полка, их соседи справа. А пленные достались ребятам из дивизионной разведки.

Лаконичная запись в журнале дивизии: “Захвачено в плен 132. Из них — три офицера, в том числе командир боевой группы — командир 656 саперного батальона 290 пд майор Бус Георг, два лейтенанта, 11 унтер-офицеров 501 пп 290 пд и полевого запасного батальона — 118 солдат”.

Снова марш. Барсуки — Пиедруя — Краслава. Под Краславой немцы сумели на время заткнуть дыру. Без видимого успеха пытаемся сбить противника. После трехдневных боев, наконец, вошли в город.

Под Краславой мне попали в руки трофейные карты. Топосъемки двадцатых годов с уточнениями. Различия с нашими картами небольшие, главным образом в начертании рельефа. В случае если на местности мало ориентиров, большие массивы леса, разбросанные там и сям почти одинаковые хутора, использование трофейных карт помогало лучше ориентироваться.

Увидев у меня немецкие топографические карты, начштаба Модин с некоторой долей иронии отозвался о моем занятии. У него масса забот, нет времени и желания манипулировать с трофейными документами.

Теперь я, как правило, пропадаю на наблюдательном пункте. Командира топографического взвода в дивизионе пока нет, и топографическую привязку проводят рядовые топографы — Марк Гоберман и его товарищи.

Под Краславой наблюдательный пункт соорудили на дереве. Настелили доски, установили стереотрубу, замаскировали. Противник огрызается артогнем, на НП, возвышающемся над землей, бывает неуютно. С наблюдательного пункта видны белые двухэтажные домики с красными крышами. Это самая окраина города. Не видно никакого движения. В саду слегка замаскированные окопчики. Но понять, где огневые точки, где солдаты противника, трудно.

Бой за Краславу почему-то не запомнился. Мы располагались в хвойном лесочке, искали «хорошие» цели. А немцы старались не обнаруживать себя. Пулеметный, винтовочный огонь, огневые дуэли слышались где-то слева, там, где проходила основная дорога в город. И вдруг команда — «вперед!», наша пехота уже в городе.

Краслава запомнилась радушием жителей. Встречали цветами, улыбками. Приглашали в гости. Спустя полчаса заработала кирпукла — парикмахерская. Почти в каждом доме на столе стояло небольшое угощение и бутыль с мутноватым, но крепким самогоном.

Теплая встреча и неприятный эпизод с открытием огня под Краславой.

Машины и гаубицы восьмой батареи остановились почти в центре города. Двигаясь на наблюдательный пункт, встречаю старшину Петра Можарова, командира первого орудия. Интересуюсь, где старший на батарее Сергей Ворыханов?

— Они с комбатом в бане. Скоро вернутся.

Про себя с опаской замечаю: в походном положении долго оставаться нельзя.

Орудия нужно без промедления ставить на огневую позицию.

Можаров то ли пытается узнать, то ли рассуждает:

— Вероятно, скоро снова двинемся вперед? В городе, наверное, долго не задержимся.

У меня свои заботы. Надо побывать на наблюдательных пунктах командиров батарей. Где они находятся? Как будто решили оборудовать один наблюдательный пункт на двоих. Связи с ними пока нет. Командир дивизиона торопит — выбирай новый НП, разворачивай рацию. Свяжись с Модиным. Сам Харитошкин хочет побыстрее наладить взаимодействие с командирами батальонов.

Двигаю на северную окраину города. Здесь не оборудуем, а скорее обозначаем НП. Работать придется с батальонами 1119 полка. Город брали они. Теперь получили новую задачу — продолжать наступление, не дать возможности противнику закрепиться.

Связь по коротковолновой рации наладили быстро. Телефонной пока нет. Глеб Захаренко, его коллеги на НП не появлялись. Они не торопились разматывать кабель, а теперь не успевают наладить связь с огневыми позициями.

На наблюдательном пункте нас четверо: командир дивизиона, радист, разведчик и я. Сам наблюдательный пункт — неглубокий ровик на окраине яблоневого сада.

Командир дивизиона торопит:

— Подготовь данные для ведения огня. Оборона немцев на опушке леса. Я у командира батальона.

Траншея противника, протянувшаяся вдоль окраины небольшого лесочка, просматривается довольно отчетливо. Но конкретных целей, огневых точек не наблюдаю. Вести огонь придется просто по траншее. Разворачиваю карту. Принимаю по рации зашифрованные координаты и наношу огневую позицию восьмой батареи. “Семерка” отстала, она где-то позади, все еще на марше. Огонь буду вести гаубичными. Готовлю данные для стрельбы.

Передаю на огневую:

— СО-101! Буссоль. Уровень. Прицел.

— СО-102! Буссоль. Уровень. Прицел. С огневой подтвердили:

— Принято.

Повторили, как полагается данные для стрельбы.

Слышу глухой хлопок и вижу, как над боевыми порядками нашего батальона взлетела красная ракета. Это команда начинать. Нужен короткий, пятиминутный артиллерийско-минометный налет по лесной опушке.

Передаю команду:

— СО-101. 20 секунд выстрел. Батареей. Осколочным. Пять снарядов. Огонь! Небольшая пауза. Огня нет. Батарея молчит.

— В чем дело?

По рации что-то несуразное:

— СО-101? Такого огня у нас нет.

— Как нет?! Только что передали. Было принято! По рации снова:

— СО-101 нет.

— Ворыханова к микрофону!

Небольшая пауза. Молчание. Вместо старшего по батарее у рации командир первого орудия:

— Можаров у рации.

— В чем дело? Где Ворыханов? Немедленно огонь! СО-101!

— Сейчас разбираемся.

— Некогда разбираться! Огонь!

Затявкали полковые минометы. Восьмая батарея по-прежнему молчит. Не могу понять, что случилось? Где же находится и чем занимается старший на батарее?

Ко мне приближается командир артиллерийского полка. Он вне себя:

— Почему нет огня? Где Харитошкин?

— Сейчас откроем. Что-то случилось на огневой.

— Немедленно огонь!

Константин Крамаренко буквально вне себя. Хватается за пистолет:

— Огонь! За невыполнение боевого приказа — расстрел!

Я понимаю негодование комполка, но стараюсь сохранить спокойствие. Командира полка пытается успокоить замполит подполковник Даниил Куликов. Он также на наблюдательном пункте.

Нужно немедленно открыть огонь! Беру в руки микрофон. Повторяю по рации прежние команды.

Наконец, заговорили гаубичные орудия. Пошли, прошелестели над головами гаубичные снаряды. Но почему одиночные? Была команда: «батареей огонь!». Силюсь понять, что же происходит там, на огневой? Понадеялись на авось? Не перевели гаубицы с походного в боевое положение? Идиоты! Вот тебе и Краслава.