— Как с минами?

— Минные заграждения оставить. Передать планы минных полей, ознакомив с ними как можно детальнее и аккуратнее. Встретиться и передать представителям сменяющей дивизии. Подготовьте всю документацию, составьте акты; их должны подписать прибывшие на смену артиллеристы литовской дивизии. На огневых позициях оставить ответственных лиц. Они познакомят с минными полями.

— Порядок марша?

— Движение двумя колоннами. Восьмая батарея выступает раньше. Она двигается на своих машинах — самостоятельной колонной. Семерка — на конной тяге, в колонне со штабом дивизиона. Комбаты — Раухваргер и Миронов — во время марша двигаются со своими батареями, с огневиками.

Противник сворачивает оборону и отходит. Общее направление: Дретунь — Хотьково — озеро Червятка.

Задача — преследовать противника, который начал отход и на других участках. Прикрывшись дымовой завесой, немцы отходят по большаку и по железной дороге в сторону Полоцка.

Выдвинулись рано утром. Часов в десять колонны пересекли бывший передний край. Двигались вслед за батальонами соседней дивизии, передовые подразделения которой, не встретив серьезного сопротивления, ушли вперед. Немцев мы не видели, соприкосновения с ними не имели.

Почти километровая колонна двигалась лесом, затем растянулась по полю. Минуем населенный пункт Залесье. Впереди лесной массив, куда уже втягивается пехота. Длиннющую колонну пехотинцев, минометчиков, конной артиллерии, походных кухонь, повозок с боеприпасами и имуществом догоняют и обгоняют легковые автомашины.

Командир дивизиона приказал мне следовать в боевых порядках пехоты вместе со стрелковым батальоном, который в случае необходимости должен поддержать огнем наши батареи. Харитошкин находился в 8 батарее. Начальник штаба Модин — с управленцами штаба дивизиона и 7-й конной батареей, — в общей колонне (стрелковые полки дивизии со средствами усиления).

Часам к одиннадцати стрелковые батальоны миновали район Заречья, прошли открытое место и стали втягиваться в лесной массив. Догнав головной батальон, хочу связаться с командованием батальонов Оглянувшись назад, вижу, что солдаты и офицеры нашего дивизиона двигаются в центре длиннющей колонны или чуть позади, ближе к хвосту.

Подумал: сейчас войду в лес и потеряю зрительную связь со своими товарищами.

И вдруг неожиданно где-то над лесом посторонний, стремительно нарастающий звук. Авиация! Из-за леса на небольшой высоте, прямо над нашими головами пролетели три самолета — звено штурмовиков. На корпусах тупоносых “илов” отчетливо обозначены красные звезды.

На мгновении остановился, в голове одна мысль — почему так низко. Звено наших «Илюшиных», за ним второе звено.

В колонне короткое замешательство. Несколько человек рванули в сторону от дороги.

— Да это свои, наши!

Действительно наши. В голове колонны неразбериха. Кто-то схватился за оружие. Кто-то торопливо заряжает ракетницу. Послышался возглас: «Ложись!» И тут же громко: «Куда побежали?» «Обратно в строй!» «У кого ракетницы?»

Громкая команда из рядов дрогнувшей колонны:

— Ракету! Обозначить себя! Быстрее!

Взлетела вверх и почему-то сразу погасла зеленая ракета. Поздно!

Все произошло в считанные секунды. Пеше-конную колонну, растянувшуюся почти на километр, «Илюшины» приняли за отходящего противника. Немцы, видимо, отошли еще ночью. А нашим летчикам нужно было догнать и преследовать отступающих. Неужели не предупредили, что могут встретиться и наши части, преследующие отходящего противника.

Ведущий штурмовик слегка качнул крыльями. Вижу, как из-под крыльев

«Илюшиных» блеснуло пламя эрэсов. Пулеметно-пушечные очереди ударили по нашим пеше-конным войскам. Страшный поражающий огонь прошелся по плотной людской массе. Люди на мгновенье замерли. Затем бросились врассыпную.

Поздно подавать сигналы. Разве в считанные секунды обозначишь себя? В рядах колонны растерянность. Кто-то бросился в кусты, распластался в кюветах, побежал в сторону от дороги, от огневого пожара.

Произошло все неожиданно и до боли абсурдно. Зеленая ракета, выпущенная вдогонку стремительно промелькнувшим «илам», ничего изменить не могла. Обозначить себя растянувшейся на сотни метров колонне наших войск не оставалось времени.

Да и как это сделать?

Накануне из штаба полка, как обычно, передали условные сигналы для связи с нашей авиацией — три ракеты: красная, желтая, зеленая. Но кто успеет в считанные секунды перезарядить ракетницы и выпустить трехзначный сигнал? Абсурд! Такое “взаимодействие” пехоты и артиллерии с авиацией могли придумать только бумажные идиоты.

Не было в колонне и дымовых шашек. По всем правилам авиаторы должны иметь в наземных войсках наблюдателей. Только со второго захода разрешалось наносить пулеметно-пушечные и ракетные удары. Первый пролет над колонной — проверочный.

Штурмовики вынырнули из-за леса на бреющем. Их задача — преследовать отступающих немцев. Но разве педантичные немцы привыкли двигаться так беспечно, днем, плотной массой?

Поворачиваю от леса назад. Бросаюсь в середину и хвост колонны, туда, где седьмая батарея и управленцы.

Прошла минута, может быть чуть больше. Самолеты развернулись. Пошли на новый заход.

Штурмовики вновь над нашими головами. Люди снова рванули в сторону от дороги. Бежали, прыгали, ползли тяжело раненные солдаты. Вижу рядового Борисова. Он тяжело ранен и, подобрав искалеченную ногу, пытается на одной здоровой отпрыгнуть в сторону. Между повозками мечется старшина Захаренко. Срезает одежду (рукав) с раненного и делает перевязку лейтенант Блызкин.

Многие остались на месте, пытались помочь, перевязать пострадавших, разбросать рвущиеся на повозках мины, остановить паникующих, успокоить коней.

Авиаторы, очевидно, поняли, наконец, ужасную ошибку. Безжалостно ударили по своим. Если бы они могли услышать негодование, проклятия тех, кто был поражен огнем, ранен или чудом остался цел.

Подбегаю к дивизиону. Точнее к тому, что осталось от штаба и 7-й батареи. Рядом с разметанным имуществом перевернутые повозки. Убитые лежат на дороге, в кюветах, на краю глубокой воронки.

Была сброшена стокилограммовая бомба. Горит имущество. Детонируют на повозках мины. Раненные кони вздыблены, рвут постромки, упряжь. Стволами вверх торчат семидесятишестимиллиметровые орудия. Мечутся в шоке пострадавшие.

Медики Володя Блызкин, его товарищ из соседнего дивизиона лейтенант Петр Баранов напряженно работают: девятнадцать раненых только в нашем дивизионе.

Седьмая батарея и управление дивизиона буквально разбиты. Погиб начальник связи дивизиона Самохвалов. Убиты Иван Минаков, Петр Борисов. Погибли телефонисты, разведчики, солдаты и сержанты 7-й батареи.

Перевязали, отправили в медсанбат пострадавших. Размотали постромки, отвели в сторону коней. Орудийные расчеты приводят в порядок пушки. После воздушной штурмовки прошло несколько часов. Собираем оставшихся в живых вместе, в стороне от дороги. Подсчитываем с начальником штаба потери.

Модин проверяет списки личного состава; что-то отмечает. В списке отсутствующих не хватает двоих рядового — вычислителя и офицера — замполита дивизиона. Оба из управления дивизиона. Начальник штаба оглядывает оставшихся и в недоумении спрашивает:

— Где же капитан Гурьянов? Кто последним видел замполита? Опрашиваем одного, другого. Наконец, выясняем:

— Капитан Гурьянов ранен. Осколком в ногу, сравнительно легко. Его перевязали медики из соседней части. А он после этого приказал оседлать коня, взял свой чемодан и верхом ускакал, очевидно, в медсанбат.

— И никому ни слова. Словно сбежал.

Модин в сердцах чертыхается. И теперь с вопросом ко мне:

— Документы, партбилеты собрали? Механически лезу в карман гимнастерки.

— Да не твой. Документы погибших. Где партбилет Минакова? А где сам Минаков?