Выпили по первой. Пойло обжигало, на миг у меня перехватило дыхание. Словно я проглотил огонь, или хуже того – кислоту. Но в следующий момент всё прошло, я ощутил подъём. Усталость поднялась и рухнула куда-то на дно души. Мне захотелось действовать, творить. Писать о мрачном мире, в котором мы очутились по чужой воле.

Я никогда в жизни не пил такого замечательного напитка. Он не пьянил, нет – окрылял. Вместо тяжёлых алкогольных мыслей в моей голове заиграла музыка. Целая симфония! Казалось, что эти же звуки услышал и майор. Он просветлел и тут же помолодел лет на десять. В глазах его стало видно не военного, а человека. Гражданина. Приятная метаморфоза.

- Однако! – произнёс я, принимая в руку хлебец и густо намазывая его овощным пюре. – Вот это да!

- Очень крепкий, - подтвердил майор, улыбаясь. – Нам выделяют, чтобы мы смазывали. Ну мы и смазываем. Да кто-то быстро смекнул, что пить его можно. Уж и не знаю, когда это было. Когда-то давным-давно. На спирту армия держится! И кормят неплохо. Ведь не станет нас, кто Сферу будет защищать? Кто, скажи?

Майор включил монитор на стене, и на экране появились они. Фильмы. Для них двоих – целая библиотека кино. Когда я служил, их запускали только для очень большого количества солдат. Редко. А тут – для нас двоих, и так много! От восторга и спирта меня просто распирало. Да уж, армия тоже может что-то дать человеку.

Душа моя буквально разрывалась на части. С одной стороны, я хотел рассказать майору о том, что снаружи. С другой, мне было страшно. Как никогда раньше. Диктор рассказывал об ужасах Пустоши. Но я с восторгом наблюдал странных созданий, скитающихся по выжженной земле. Правда, после разговора с Феликсом я уже и не знал, чему верить. Кому верить.

- Я вот о чём думаю, - произнёс майор. – Покоя мне не даёт. Солдаты эти – Пустошь с ними. Пропали и пропали. Но вот… Как у тебя шлем не треснул? От такого удара?

- Новый совсем, - я ощутил, что от подобного вопроса быстро трезвею, зато язык начинает заплетаться. – Может, крепкий. Странно, конечно.

- Выпьем.

Спустя несколько часов, когда спирт почти закончился, а фильмы пошли по третьему кругу, майор отрубился. Он так и рухнул на стол и захрапел. А мне… Мне было тревожно. И в голове теплилась мысль о том, что можно просто взять и выбежать, открыть шлюз. Убежать туда, в неизведанные земли. Дышать чистым воздухом. Просто жить, а не выживать».

Машина гудит. Гудит и голова Алекса. Внутри всё гремит так, словно туда установили неисправную сирену. Даже сквозь шлем скафандра слышен вой. Что это: машина или мигрень? Главред проклинает и себя, и майора, который напоил его спиртом. Напоил так, будто они употребляли алкоголь в последний раз. Машина медленно спускается в тоннель. Скоро – Сфера. Скоро дом, по которому он даже успел соскучиться.

Алекс думает обо всём, что произошло с ним за Куполом. О Феликсе и сопротивлении. О яблоке: так незнакомец в светлых одеждах назвал тот чудной фрукт, чей вкус так понравился. О майоре, уверенном, что учёные фильтруют воздух, и что без них его войско обречено. А ещё – о двух солдатах, застреленных прямо на его глазах. О чистейшем воздухе, которым он дышал. И о воде, которой хватает на всех.

А ещё - Алекса съедает страх. Что если полиция нашла его дневники? Что если редакция – опечатана? Что с «Истиной»? Много, много мыслей в голове Алекса, и ему всё сложнее удержаться на плаву. Безразличие, с которым он жил так долго, сменилось паникой. Ужасом. Его отправят в тюрьму и будут пытать. Что делать дальше? От таких мыслей гул в голове стал несколько тише.

С другой стороны, под Сферой у него нет ни друзей, ни родственников. Может, появится возможность сбежать? Скрыться, ведь так много людей пропадает здесь. Поселиться там, за Пустошью, питаться фруктами, пить воду и дышать воздухом. Вряд ли это так уж сложно. Никаких масок. Никаких шлюзов. Никакой редакции с бравурными текстами. Ему даже одежда не нужна.

А потом он думает о сотнях несчастных, которые томятся там, в рудниках, в подземных хранилищах. Раньше он даже и не видел в них людей. Они страдают. Не видят света, не знают чистой воды и настоящей еды. Год, два или три рабского труда, за которым следует бесславная смерть. Переработка. Где-то там его жена, была или есть… Где-то там – сотни таких же людей, которым повезло чуть меньше.

Жена. Феликс утверждал, что она у них! И надежда теплится в сердце Главреда. Но в глубине души он осознаёт, что это – всего лишь обман, крючок, за который они хотят его зацепить. Она уже была немолодая, когда её приговорили к каторге. А ещё - она никогда не была здорова. Вряд ли ей удалось протянуть на этих работах так долго, чтобы её освободили повстанцы. Да и как бы они это сделали?

Наконец, машина останавливается. Открывается гигантский шлюз. Грузовик, натужно урча, медленно входит внутрь. Дезинфекция. Щётки, чистящий раствор. Затем шлюз медленно сдвигается – и закрывается. Можно снять шлем, скафандр. Немного размяться. Облачиться в маску. Придётся сдать скафандр, хотя… Эта штука весьма удобна.

В голове у Александра – вопросы, которыми не с кем поделиться. Он и раньше не доверял никому, а теперь – всюду ему видится заговор, обман. Зачем они носят шлемы там, за Куполом? Неужели не знают, что на Пустоши можно дышать? Воздушную смесь под Сферой создают учёные... Как спросить у них, пригоден ли для дыхания воздух снаружи?

К похмелью примешивается асфиксия. После чистого воздуха снаружи у него такое чувство, что ему на шею накинули петлю. Голова кружится всё сильнее, лицо горит. Алекс ощущает нехватку кислорода. Ему хочется подняться выше, вдохнуть как можно больше. В ладонях начинает колоть, а на губах – проклятая жажда, усиленная похмельем. Чувствует, как из носа медленно течёт густая кровь. Выдержит ли он возвращение домой?

Дверь автобуса открывается. Солдаты, как единый механизм, устремляются наружу. Выстраиваются в цепь. По одному отправляются на личный досмотр. Александр смотрит в их лица. Пустота. Мир темнеет, потом – зеленеет, и все звуки отдаляются. Главред пытается справиться с этим, пытается стоять прямо. Делает шаг наружу – и падает.

- Врача! – кричит один из офицеров.

Главреда подхватывают на руки и быстро несут в медицинский блок. Всё видится ему зелёным, хотя он понимает: краски должны быть другими. Язык вывалился и безвольно лежит на щеке. Через минуту ему чуть лучше. Кажется, тело смирилось с тем, что теперь ему придётся дышать этим недоразумением, по ошибке названной воздушной смесью.

- Я в порядке… - шепчет Алекс слабыми губами. – В порядке… Поставьте меня на землю, прошу…

Но солдаты, подхватившие своего товарища, не слышат его. Один – заботливо поддерживает голову, чтобы она не запрокинулась назад. Остальные бегут ритмично, как один организм, отчего Алекс почти не раскачивается. В лазарете – койки, застеленные сероватыми простынями. Должно быть, когда-то они были белыми, но с тех пор прошло слишком много времени. А ещё – тут пахнет спиртом, и Главреду становится плохо от этого.

- О, запашок, однако, - улыбается врач, глядя на Алекса. Военные уложили его на койку и разбежались – словно растворились в пустоте. – Что вас туда погнало, а? За Стену?

- Задание, - ответил Главред. – Да я в порядке. В порядке.

Врач заставляет его раздеться до пояса, обвешивает грудь датчиками, как орденами и медалями. Позволяет выпить воды, а ещё – прикладывает к голове холодный компресс. За воду пришлось расписаться в журнале дрожащей рукой.

Сенсоры приятно холодят кожу, а ещё – немного щекочут. Меряет давление. Потом даёт какие-то таблетки, от которых звон в голове стихает окончательно. А ещё – пропадает жар, обжигающий лицо.

- Показатели в порядке, - жмёт плечами врач. – Должно быть, гипоксия. Я давно замечал, как людям становится плохо, когда они выходят из безвоздушной среды, что снаружи, и начинают дышать нашей смесью. Только представьте, если Сфера падёт. Мы тут же задохнёмся!