Посмотрев еще раз на колдографию, Альбус немного повеселел. Девушка на ней казалась ему такой красивой, что даже Кэт виделась ему простушкой. На мгновение в душе затеплилась надежда, что возможно она жива, и он мог бы найти её где-то. «Я открываюсь под конец»… Альбус представил себе, что ему удалось найти эту девушку, и они пошли вместе по залитой солнечным светом улице в Косом переулке. Ал мотнул головой: все же видение было слишком приятным, чтобы не возмечтать сесть в уютное кресло и предаться ему.

«Займись-ка делом, Эйспер!» — приказал он себе и быстро пошел в в коридор. Разумеется, один и, разумеется, не чувствуя особой радости от предстоящего праздника.

Большой зал был в этот раз украшен необыкновенно пышно. Стены переделали в декорации, изображавшие зимний сосновый лес, замеченный снегом. Лежа ризами на темно-зеленых игольчатых ветвях, он напоминал огромные белые одеяла, под которыми снились таинственные сны. В лесу вечерело, и кое-где между деревьями светились синие и красные огоньки фей, зовя пройтись по зимним сугробам. Казалось, что еще немного, и в этот лес сам собой придет зимний праздник, унеся с собой огорчения и тревоги, залив их разноцветными огоньками и отбросив своей морозной белизной.

— А говорят… — прошептала с восхищением Евангелина Забини, укутанная в полупрозрачную голубую мантию, — в лес можно даже пойти, и выйдешь на улицу!

Ал с интересом осмотрел сестру Кэт, подумав, что ей, пожалуй, рановато носить столь двусмысленные наряды. «Разве что и эта покорит иностранца», — сострил он самому себею

— Куда? — ее однокурсница Ариэлла Спренгтон даже махнула кудрявой головой.

— К озеру… — прошептала младшая Забини. — Прямо к берегу!

Близоруко прищурившись, Альбус осмотрелся по сторонам. Эрику прислали темно-зеленый костюм, и Ал знал, что его друг в нем слегка комплексовал. Немудрено — мода на подобные костюмы прошла, кажется в пятидесятых годах, и сейчас он смотрелся милым призраком прошлого. Марина Эйкин, стоявшая рядом с ним нарядилась в голубое платье с короткими круглыми рукавами, которое ей прекрасно подходило и напоминало сказочных принцесс. «Приперся таки с гриффиндоркой», — подумал с неприязнью Ал.

Другие его однокурсницы тоже стояли парами. Вики Смит радостно прихорашивалась, поправляя шелковистые волосы. Прямое сиреневое платье, казалось, было сшито прямо под неё; и создавало, в комплекте с белыми перчатками, одновременно нежный и величественный образ. Девочка разговорилась с высоким темноволосым пятикурсником в черном фраке. Кэтрин выбрала более лёгкий образ; если Вики напоминала элегантную леди, то белокурая подруга — утонченную фею. Забини выбрала кремовое платье с воздушной юбкой и открытыми плечами. В сочетании с золотыми локонами, Кэт казалась уютной и нежной, но Альбус сделал вид, что они просто хорошие знакомые, легко кивнув подруге. Та, похоже, тоже не горела желанием болтать с другом, а неопределенно махнула ему белой перчаткой. Подумав с минуту, Ал отошел к дереву.

Мгновение спустя, дубовые входные двери отворились, и в зал вошли чемпионы главе с профессором Мангеймом. Сразу за ним шли чемпионы: Хелена и Рене в розовых туниках и античных сандалиях, Золотов и Скамандер в черных смокингах. Навстречу им вышла директор МакГонагалл в длинной изумрудной мантии и четырехуголке. Профессор Мангейм махнул палочкой, и в дальней линии за голубой елью появился грот, наполненный розовым кустами и цветущими вишнями, благоухавшими на фоне шумящего фонтана. Над кустами и скульптурами порхали маленькие феи, неся фонарики.

— Участники Турнира и их партнеры, пожалуйста, пройдите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл.

Кэт просияла, поправив изящным движением платье и, стуча каблуками, легко побежала к Золотову. Следом туда пошли Роули и Скамандер, и, взяв за руки девушек, повели и к гроту.

Альбус смотрел на отрываясь. Он едва заметил, как зазвучала музыка причудливого вальса, почему-то напомнившего ему морскую раковину. Открывающие бал ученики вышли в центр и закружились парами. Хелена и Дэниел с первых шагов закружились так, словно были на настоящем балу в Вене, чем невольно заставили Альбуса улыбнуться. Кэтрин тем временем улыбнулась Алексею, и они закружились в вальсе самозабвенно глядя друг на друга. Эта пара, казалось, не танцевала, а плыла, едва касаясь пола.

«Она… любит его?» — спросил самого себя Альбус, глядя на хвойные ветки.

Сейчас они казались ему ненастоящими: словно прошло уже очень много лет, и он, Альбус, смотрит на этот мир как бы из далекого будущего — наверное, стариком. Свечи то вспыхивали, отражаясь в стеклянных шаре, то, напротив, тухли, погружая Большой зал в легкую полутьму с предчувствием праздника. Рука Кэт, сжимавшая спину Алексея, казалась отвратительно отталкивающей. Однако вальс скоро изменил музыкальный такт, перейдя в совершенно новую мелодию, выводя подобие трелей.

— Сейчас будет самое самое! — прошептала Вики.

Ал прищурился. Неожиданно Хелена и Рене отделились от своих партнеров и достали из воздуха ленты. Затем, изящно махая ими, подбежали в Фоули и Скамандеру и те завязали глаза девушкам. Кэт отошла в сторону, а Хелена и Рене ко всеобщему изумлению сделали вдвоем танец с завязанными глазами. Девушки совершали круговые прыжки, то сходясь, то расходясь в танце. Маннгейм, однако, смотрел на девушек, кружащих с завязанными глазами с крайним напряжением. Он словно что-то прикидывал и стремился найти объяснение чему-то изумительному.

«Танцуют хорошо… — вздохнул про себя Альбус. — Но что его насторожило?»

Он попытался найти глазами Эрика, но потерялся в толпе. Сверху под аплодисменты посыпались конфетти. Сцена сменилась, и уже Алексей и Кэт изображали в танце странную пару, где девушка убегала от парня на лужайке, а тот пытался ее нагнать.

«Аполлон и Дафна, — презрительно подумал Ал, вспомнив, что вальс был из середины девятнадцатого века, кажется времен египетского кризиса. — Да догонит он тебя, догонит! Уже догнал, догнал», — фыркнул он.

Не желая смотреть продолжение с появлением двух других пар, Альбус развернулся и медленно пошел прочь. В голове свербил вопрос о том, какими были настоящие танцы во времена Аполлона и Дафны, словно это в самом деле что-то значило в его жизни. Вальс явно пошел на затухание, и Ал, пробиваясь сквозь толпу, решил идти к елям. Почему именно к елям, он, пожалуй, не знал и сам, но сейчас это казалось ему важнее всего на свете. Две третьекурсницы с Хаффлпаффа о чем-то болтали, уже забыв о вальсе, повторявшим фигуры в обратном порядке. «Ленты, — вдруг подумал Альбус. — А будут ли ленты? Впрочем, какая разница»… Ему снова казалось, что этот зал, озаренный огнями, не настоящий, а он, взрослым, сидит в комнате и вспоминает все это оттуда.

«Куда уходит время?» — меланхолично фыркнул он себе.

Перед глазами возник давний летний день, как они с отцом идут по городу мимо большим серых домов и заходят в какое-то магловское кафе. Не то, чтобы роскошное, но весьма респектабельное на вид. Отец заказывает две порции стейка, воды ему, себе бокал вина, гарнир. Отец тогда был в ссоре с матерью, и что-то рассказывал ему о детстве. И еще говорил, что мать это мать — с ней надо быть дипломатом, чтобы добиться своего. Альбус слушал и не понимал, почему всегда дома надо юлить и придумывать тактику, чтобы чего-то добиться. Кажется, тогда он был в темно-серой полосатой рубашке. Или не в ней? Когда-то из будущего и этот вечер будет казаться ему таким же давним и безвозвратно ушедшим, как и тот день…

Он очнулся от звона музыки. Прислушавшись, Ал понял, что это был вальс «Утренние листки». Похоже, Макгонагалл решила дать его, а не «Кайзервальс». Елка блеснула огнями фей. Все вокруг приглашали того, кто стоял рядом. Подумав немного, Альбус, однако, не стал никого приглашать, а отправился к линии елей. Открыв портфель, он достал потертую книгу, которую старательно изучал последние дни. Не будучи уверенным, что он правильно понял текст, Ал прочитал:

«Дары Смерти» — объединяющее название трёх артефактов: Бузинной палочки, Воскрешающего камня и Мантии-невидимки, которые, по преданию, подарило воплощение Смерти братьям Певереллам (см. статью «Сказка о трёх братьях»). Многие волшебники искали эти Дары, полагая, что владелец всех трёх сможет стать повелителем смерти. На самом деле, повелителем смерти может стать только тот, кто осознаёт её неизбежность, но не пугается смерти, а принимает смерть как часть жизни.