– Прощайте, друзья мои! Я иду навстречу славе! – это были последние слова Дункан.
Небольшой гоночный автомобиль резво рванул с места. Шарф соскользнул с плеча Айседоры, полетел за нею, словно птица счастья хотела догнать танцовщицу, потом ткань при торможении скользнула вниз, намоталась на колесо и резко дернула за шею, сдавив горло. Все кончилось в одно мгновение.
Тело Айседоры с силой выдернуло из машины и несколько десятков метров протащило по мостовой. Птица счастья так и не догнала великую танцовщицу…
Тайный агент ОГПУ-НКВД
Судьба известной русской певицы и великой любовницы загадочна, таинственна и трагична. Ее постоянный успех на сцене и у поклонников-мужчин казался просто ошеломляющим – не менее ошеломляющим и впечатляющим, чем ее тщательно законспирированные шпионские похождения. Некоторые эксперты склонны называть ее еще одной «русской Мата Хари».
«Курский соловей», – называл ее император России Николай II, ей аккомпанировал композитор Рахманинов, дуэтом с певицей выступал легендарный тенор Леонид Собинов. Она имела все, но ее жизнь полностью перевернули страшные социальные катаклизмы октября 1917 г. Но при всех перипетиях жизни она оставалась чарующей соблазнительницей…
От монастыря до царского дворца
В январе 1884 г. в семье крестьянина из деревни Винниково Курской губернии Василия Винникова родился двенадцатый ребенок – девочка. Ее окрестили Надеждой. Естественно, фамилию она получила родительскую – Винникова.
До двенадцати лет Надюшка росла в родительском доме, а примерно в 1897 г. мать отвезла ее на воспитание и обучение в Троицкий женский монастырь. И то сказать – шутка ли, дюжина душ в избе! Надо же всех обуть, одеть, накормить. Поэтому Надежду решили определить в монашки. Согласия девочки-подростка никто не спрашивал: ей следовало просто покорно выполнять родительскую волю. В монастыре юную тринадцатилетнюю послушницу стали обучать церковному пению, обнаружив в ней музыкальные способности и хороший голос. Вскоре девочка уже пела в хоре, радуя мать-игуменью. Однако житие в женской обители Надежде совсем не нравилось – ей там казалось ужасающе скучно, еда скудная, строгий устав, множество обязанностей, постоянно ты под присмотром множества глаз, и вообще, как она вскоре решила, монашеская жизнь совсем не по ней.
Когда девушке исполнилось пятнадцать, она решилась на побег, благо монашеского сана она еще не принимала и постриг не проходила. Оказавшись на воле практически без средств, Надежда задумалась: что делать дальше? К родителям возвращаться нельзя, но и не болтаться же в побирушках? Изменчивая судьба, которая потом еще не раз сыграет с ней в опасные игры, ставя на край пропасти и заставляя выбирать, привела девушку в бродячий цирк-шапито.
Из монастыря – и в цирк? Впоследствии в жизни Надежды Винниковой случалось еще и не такое! А пока она начала с чисто крестьянской сметкой и старательностью осваиваться на новом месте. Тренируя тело, училась акробатике и осваивала приемы вольтижировки: к лошадям девушка привыкла в хозяйстве отца. Выполняла любые номера и всегда была на подхвате. Такая у бродячих артистов жизнь. Но петь в цирке не приходилось.
– Так и будешь с нами всю жизнь болтаться? – грубовато поинтересовалась однажды у девушки одна из циркачек. – Вон, на тебя уже наши парни пялятся: долго ли до греха? Куда ты потом с дитем в подоле? Да и что за жизнь в шапито, никакого будущего. Это нам уже деваться некуда.
Надежда серьезно задумалась над ее словами. Действительно, рассчитывать найти здесь, в бродячем цирке, приличного мужчину просто невероятно. А то, что ею интересуются как женщиной, это она и сама уже давно смекнула. Что же, прощай цирк, как не столь давно она простилась с Троицкой обителью? Но куда податься, где искать приличное, денежное место и состоятельных мужчин?
– Приличная публика ходит в рестораны и театры, а не в балаганы на ярмарках, – просветила ее все та же циркачка. – Там деньги, милая моя, они бал правят!
Надежда давно поняла: деньги решают практически все в жизни, и без них, как пели цыганские хоры, «ты червяк!». А что, хор, пожалуй, это выход – только не церковный, не цыганский, а в каком-нибудь приличном заведении, типа кафе-шантана, куда приезжают богатые купцы и состоятельные чиновники отдохнуть и поразвлечься. Долго раздумывать девушка не привыкла и решительно оставила цирк.
Не зря говорят: кто ищет, тот всегда находит. Вскоре Надежда уже пела в хоре кафе-шантана. Несомненно, она отлично отдавала себе отчет, какого рода это заведение, где состоятельные клиенты часто приглашали «артисток» в отдельные кабинеты. Практически каждая хористка имела своего постоянного поклонника, а многие и по нескольку. Из кабинетов они возвращались только утром, а то и на следующий день, зато с деньгами и подарками – дарили даже золотые браслеты и дорогие кольца. Фактически шантан являлся завуалированным публичным домом, однако прямо говорить об этом не было принято.
Надежда осталась в хоре. Вскоре и ее стали приглашать в кабинеты. Она не отказывалась. Неизвестно, – а сама певица, впоследствии добившаяся широкой известности, даже в своих мемуарах не распространялась на эти темы, – случались ли у нее интимные связи с мужчинами до шантана и с кем она «крутила любовь» хористкой. Можно только предположить, – при простоте нравов и бродячей жизни, – женщиной она все-таки стала еще в шапито…
– Надо не зевать и успеть определиться, – постоянно говорили товарки по сцене.
«Определиться» – означало заполучить состоятельного содержателя или хотя бы пристроиться замуж и продолжать, пока молода и соблазнительна, активно сколачивать капиталец «на старость», посещая кабинеты и ублажая богатых клиентов. Надежда решила использовать все возможности одновременно.
Как отмечали биографы певицы, в Киеве, куда занесла ее артистическая судьба, Надежда Винникова выступала в балетной труппе.
Там у нее возникла связь с танцовщиком-поляком Эдмундом Плевицким. Это, пожалуй, первый официальный мужчина певицы, о котором многое хорошо известно.
Эдмунд, по всей вероятности, оказался человеком бесхарактерным, и бойкая, разбитная Надежда быстро его окрутила: надела хомут мужа и стала госпожой Плевицкой, покрыв польской фамилией все грехи своей молодости. Эдмунд молчал.
– Я не хочу больше здесь болтаться и прозябать, – однажды заявила ему супруга. – Киевом мы уже сыты по горло!
– Чего же ты хочешь? – недоуменно поднял брови Плевицкий.
– Поехали в столицу! В Санкт-Петербурге денег куда больше можно заработать, чем в провинции.
Как многие не обремененные твердыми моральными принципами провинциалки, нахрапистая и уверенная в собственных силах новоиспеченная госпожа Плевицкая намеревалась завоевать столицу. Муж покорно согласился, и они отправились в Петербург, где Надежда стала активно искать себе место в приличном ресторане: деньги там, это она уже знала точно!
На Крестовском острове судьба свела Плевицкую с неким господином Минкевичем, который выступал в роли антрепренера, подбиравшего труппу актеров для работы в столичных ресторанах и шантанах. Вопреки расхожим легендам о каких-то случайных благодетелях-купцах, именно он надоумил Надежду Плевицкую стать исполнительницей русских народных песен. Скорее всего, это было связано с «пустым местом» в репертуаре, которое требовалось срочно заполнить, а бывшая шантанная хористка своей статью и голосом вполне могла подойти на данное амплуа.
Как оказалось, предложение Минкевича открыло Надежде дорогу к широкой известности, богатству и славе. Вскоре публика всех сословий уже валом валила на концерты Плевицкой. Выпускали граммофонные пластинки с ее записями, на ярмарках и в магазинах продавали портреты популярной артистки, охотно раскупаемые поклонниками, сам государь-император присылал за певицей, которую теперь уважительно именовали Надеждой Васильевной, собственную карету с черными царскими двуглавыми орлами на дверцах, чтобы пригласить ее выступить в Зимнем дворце. Приглашали петь и в Царское Село, и в резиденцию в дивной Ливадии. Конечно же множество мужчин с тугими кошельками искали благорасположения Плевицкой, и она не отказывала в нем, но… скрытно, очень скрытно!
