Убивал свои жертвы «мэтр» по-разному. Одних он умерщвлял ударом тяжелой кочерги от камина по черепу, других душил шелковым шнурком или скрученным шарфом или наваливался с подушкой и ждал, пока жертва перестанет дергаться. Реже перерезал несчастным горло ножом или опасной бритвой. Но чаще всего расправлялся с жертвой, сильно и точно ударив тяжелым предметом в висок или по затылку.

Дело в том, что Анри, как нередко случается среди преступников на сексуальной почве, был эротоманом и фетишистом – он тщательно хранил некоторые вещи своих жертв: нижнее белье, чулки, парики и прочее. Они приводили его в сексуальное неистовство и доставляли наслаждение. А кровь могла испортить эти предметы. Поэтому сразу же после расправы Ландрю быстро раздевал жертву, умело расчленял тело, а кухонную печь своего имения использовал как крематорий.

– Наиболее удобная печь была в Гамбэ, – позднее признался он на следствии. Туда же, в огонь, отправлялись и все улики, за исключением вещиц, которые он признавал своими фетишами.

Следы крови Анри тщательно замывал и потом возвращался в Париж, старательно фиксируя в записной книжке все расходы и доходы, связанные с каждой жертвой. Потом эта книжка стала важной уликой. В период с 1914 по 1919 г. Ландрю «женился» более десяти раз, но точное число его жертв так и не установлено: война!

По следу убийцы пошел инспектор криминальной полиции Белен. К чести Белена и его коллег, им удалось выйти на Ландрю и арестовать маньяка-убийцу. Правда, при том уровне развития криминалистики доказать виновность Анри оказалось очень сложно, даже при наличии многих улик. Известно, что тогда криминальные полиции многих стран уже «изобрели» и широко использовали прием интенсивного допроса под условным названием «карусель» – подследственному не давали спать, а допрашивавшие его полицейские постоянно сменялись, задавая перекрестные вопросы. Говорят, Ландрю выдержал и это! И все же его вину доказали.

Маньяка судили в 1921 г. в Версале, и впоследствии его дело даже включили в изданную во Франции «Энциклопедию преступлений». Общество пребывало в шоке: слишком уж кровавыми, безжалостными и необычными показались французским буржуа похождения новоявленной Синей Бороды.

Тогда еще никто не подозревал, что позднее появятся такие жуткие монстры, как Лопес, Людке, Чикатило…

Она стала великой танцовщицей, посвятив практически всю свою жизнь сложному искусству танца. Можно даже с уверенностью сказать: она стала его Великой Жрицей, заставив рукоплескать и восхищаться людей во множестве стран мира. Восхищаться ею и ее танцами.

«Богиня танца», – как ее часто называли газетчики, – была еще и пылкой любовницей, очень влюбчивой, красивой женщиной, милостей которой искали множество молодых и старых, бедных и богатых, красивых и откровенно уродливых мужчин. Сначала Айседора оставалась великой девственницей, затем стала великой грешницей. Но при всем этом она была глубоко несчастной женщиной, с трагической судьбой Великой Танцовщицы и Великой Любовницы…

Айседора Дункан родилась в 1878 г. в Америке, в знаменитом своими огромными бойнями и безжалостными гангстерами Чикаго. Еще с ранних, детских лет на нее часто обращали внимание мужчины:

– Какая очаровательная и соблазнительная мордашка!

Позднее Айседора сама стала интересоваться представителями противоположного пола, однако все это было совершенно не серьезно, на уровне чисто детских платонических увлечений.

Первым ее серьезным чувством стало увлечение рыжим и кучерявым поляком-эмигрантом Иваном Мироцким. Ему уже исполнилось сорок пять лет, он имел семью, и его все знали как абсолютного неудачника-бессребреника, никем не признанного бесталанного поэта и художника. И не наблюдалось никаких признаков того, что ему все-таки удастся когда-нибудь добиться славы, известности и денег.

Тем не менее юная девушка влюбилась в неудачника, считая, что Иван – самая великая любовь в ее жизни. И он ответил ей со всей силой сумасшедшей страсти зрелого мужчины, не на шутку увлеченного юной прелестницей. Они часто совершали долгие совместные прогулки, сладко целовались при луне, но… Конечно, в это очень трудно поверить, однако их любовь оставалась чисто платонической, хотя поляк не раз предлагал Айседоре выйти за него замуж.

– Я разведусь, оставлю семью, будь моей, кохана! – в отчаянии заламывал он руки.

– Нет! – игриво, но очень твердо отвечала юная чаровница. – Я дала обет: никогда не вступать в брак!

– Но отчего? – искренне недоумевал Мироцкий. – Разве ты католический священник? Разве ты ксендз и даешь обет безбрачия – целибат?! Ты молода и красива, тебя ждет любовь!

– Брак унижает женщину, – не по годам мудро ответила Айседора, и поляк умолк, не найдя, что ей возразить.

Дункан училась танцевать и подавала большие надежды, но в Чикаго, по ее мнению, пробиться «наверх» было совершенно невозможно: этот город мало интересовался искусством, особенно хореографией. Его прельщали деньги, мясо, кулачные бои и многое другое, не имевшее ничего общего с романтическим настроем юной леди. К тому же у нее имелась семья: мать, брат и сестра. Всем им нужно что-то есть, что-то надевать на себя и где-то жить.

– Ты слышала, в Чикаго гастролирует труппа Огастина Дейли, – как-то сказала Айседоре одна приятельница.

У Дункан немедленно созрела дерзкая идея попытать счастья в Нью-Йорке. Сделать это далеко не просто, особенно без гроша в кармане, но у будущей звезды давно прорезалась некоторая авантюрная жилка. И она отправилась прямо к самому Дейли, хотя пробиться к нему оказалось совсем не просто: известный в то время антрепренер и режиссер практически никого не принимал. Но Айседора пробилась и произнесла перед ним неповторимый монолог об обожаемом ею искусстве танца.

– Вы одержимая, – окинув ее оценивающим взглядом, буркнул Дейли и… предложил ангажемент в Нью-Йорке. – Посмотрим, чего вы стоите.

Прощание с Мироцким оказалось тяжелым. Поэт впал в глубокую депрессию, а будущая мировая звезда танца утешала Ивана и клятвенно обещала ему: как только она сумеет покорить Нью-Йорк – а он обязательно окажется у ее ног! – они непременно снова будут вместе. И жарко клялась в вечной любви, легко бросаясь такими словами, истинной цены которых еще до конца не понимала. Конечно же расстались они навсегда.

Успех ждал ее, и Айседора вскоре без сожалений рассталась с Дейли, решив зарабатывать деньги самостоятельно: она танцевала в залах и великосветских салонах, привлекая публику неожиданной смелостью выступлений. Дункан могла танцевать под любую музыку, и это завораживало. И не менее завораживало ее роскошное тело – она танцевала практически обнаженной, а легкая туника не столько скрывала, сколько подчеркивала ее соблазнительные формы.

Заработки заработками, но и авантюры приносили успех: Айседора ловко сумела собрать с великосветских нью-йоркских львиц достаточно денег, чтобы обеспечить проезд на пароходе в Англию себе, матери, брату и сестре. Ее манила Европа!

По прибытии в Лондон Айседора вновь проявила свои недюжинные авантюрные способности и устроила семейство в приличную гостиницу, наговорив с три короба небылиц управляющему Их даже накормили завтраком, перед тем как, выспавшись в хорошем номере, семейство Дункан бесследно исчезло из отеля, не заплатив ни пенни!

Однако вскоре все нормально устроилось, и целую зиму Айседора провела в Лондоне, а с наступлением весны ее потянуло пересечь Ла-Манш и попасть в город искусств – Париж! Как раз в этот период там проходила всемирная выставка, множество знаменитостей съехалось в столицу Франции, и Айседора справедливо рассчитывала на новый большой успех. И хорошие заработки.

Мужчины тоже не оставляли молодую танцовщицу своим вниманием. Поэт Дуглас Эйнслай развлекал ее своими декламациями, пожилой художник Чарльз Галле нудно волочился за Айседорой, впрочем без особого успеха. Его сменил племянник Чарльз Нуффлар, а за ним появился писатель и эстет Андрэ Бонье – бледный, низкорослый, толстый и подслеповатый. Зато умный. Но, как очень скоро выяснилось, он оказался гомосексуалистом.