Для ужасающих кровавых истязаний крепостных хватало, а погибших быстро заменяли новыми, присланными управляющими из деревень. Окровавленные тела замученных подручные Салтычихи грузили ночью на телеги или сани, покрывали рогожами, плотно увязывали и тайно вывозили в другое, считавшееся отдаленным от Москвы, имение помещицы, в хорошо нам теперь знакомом Теплом Стане. Там была вотчина страшной Салтычихи, где она приказывала захоранивать трупы замученных дворовых крестьян.

Часто, особенно зимой, трупы бросали около дороги, и их быстро заносило снегом – замерз, мол, человек, да и все. А то и сбрасывали тела в речку, на корм рыбам и ракам, превращая в безвестных утопленников.

Московские соседи-дворяне не раз слышали жуткие вопли истязаемой дворни и видели вывозимые из ворот усадьбы Салтычихи трупы. Нельзя сказать, что они бездействовали: соседи писали жалобы на Дарью, но в сыскном приказе их клали под сукно – слишком уж родовита да богата была Дарья Салтыкова, чтобы давать ход делу. Между тем в среде истинного русского дворянства, вопреки позднее распространенным коммунистическими историками версиям, рукоприкладство по отношению к слугам считалось позором и дурным тоном. Таких людей презирали и считали их недостойными благородного звания.

Парадокс? Да, поскольку крепостных можно было продавать, словно скот, и подвергать телесным наказаниям. Но тем не менее все именно так!

Временами Дарья Салтыкова, словно очнувшись от тяжелого бреда наяву, кидалась замаливать смертные грехи, пешком отправлялась на богомолье в Троице-Сергиеву лавру, подобно Иоанну Грозному ночи напролет простаивала на коленях перед домашним иконостасом и клала поклоны, вознося жаркие молитвы. Однако потом все начиналось сначала, до следующего впадения в религиозный экстаз.

Жалобы на своенравную помещицу участились, тем не менее все они оставались без ответа. Наконец доведенный до отчаяния крестьянин Ермолай Ильин бежал из страшной усадьбы, сумел добраться аж до самого Санкт-Петербурга – видимо, далеко не без помощи соседей-дворян Салтычихи?! – и подал челобитную жалобу прямо в руки самой императрицы Екатерины II. Коль скоро ему, человеку «подлого звания», удалось добраться до самодержицы, предположение о дворянской помощи жалобщикам-крестьянам имеет под собой весьма реальную основу.

– Бог ты мой! – прочтя жалобу, наверняка составленную для крестьянина все теми же соседями-дворянами, в немалом удивлении и гневе воскликнула самодержица. – Немедля в корне пресечь эти издевательства и начать самое строжайшее следствие!

Приказ императрицы, опасаясь сурового взыскания, выполнили без промедления. Тем не менее следствие, которое вели со всем пристрастием, длилось почти шесть лет! Насчитали порядка ста сорока убитых крестьян, но правоведы того времени признали «доказанными» всего тридцать восемь убийств, десять из которых собственноручно совершила сама Салтычиха. Суровый приговор суда обжалованию не подлежал и был утвержден лично самой императрицей.

– Именуйте ее отныне по-мужскому, – утверждая приговор, распорядилась Екатерина Великая, – поскольку женщина по своей природе не способна на подобные зверства. И приговор повелеваю объявить всем в назидание!

Что же случилось дальше? Дарью поместили в Иванов монастырь, в его страшные каменные подземелья, где она просидела еще тридцать три года, пережив практически всех своих родственников. Раскаялась ли она, мучила ли ее совесть, осталось неизвестным. Последние годы перед смертью Дарья провела уже не в подземелье, а в деревянном доме-пристройке около церкви, где и скончалась, по некоторым данным, 27 ноября 1801 г.

После кончины Салтыковой власти, учитывая очень знатное происхождение «душегубицы» и ее долголетнее заключение, разрешили похоронить Дарью в дворянском Донском монастыре рядом с родней мужа. По некоторым сведениям, ее могила сохранилась и поныне.

Так в чем же заключается тайна Дарьи Салтыковой, в девичестве Ивановой? Отчего она вдруг проявила столь жуткие, кровавые наклонности, совершенно не свойственные ни русскому дворянству, ни русскому народу вообще?

Тайну невероятной жестокости и кровожадности Салтыковой раскрыл известный историк Яков Белицкий, отыскавший в архивах старинные документы и письма, пролившие некоторый свет на эту жуткую трагедию.

Как выяснилось, в юности Даша была прелестной, романтичной и сентиментальной дворянской девушкой, получившей приличествующие ее положению образование и воспитание. Потом ее обручили с юношей, которого она очень пылко полюбила.

Однажды, по совершенно случайному стечению обстоятельств, юная Даша застала своего жениха с молодой и красивой дворовой девкой – любовники с упоением занимались сексом, не замечая ничего вокруг и отдаваясь друг другу до самозабвения. Судя по всему, эта связь возникла далеко не вчера. К тому же любовники не подозревали, что за ними могут тайком наблюдать. Надо полагать, что когда они, как говорится, вошли в раж и дело стало близиться к экстазу, использовались различные извращенные формы плотского удовольствия, приносившие невыразимое наслаждение обоим партнерам.

Дарья, кусая до крови губы и едва сдерживая рыдания, долго смотрела в щель, наблюдая, как ее возлюбленный предавался плотским утехам с дворовой красавицей, а потом рухнула без чувств. Рассудок девушки помутился, и доктора долго выхаживали ее. Выздоровев, Дарья без объявления причин отказала жениху, а позднее вышла за лихого гвардейского кавалериста Глеба Салтыкова.

Возможно, если бы не раннее вдовство, все могло бы пойти в ее жизни совершенно иначе, но судьба распорядилась по-иному. Оставшись одна, Дарья мучилась от сексуальной неудовлетворенности, пока не завела себе любовника – им стал живший неподалеку капитан гвардии Николай Андреевич Тютчев, который нашел в Салтыковой немало нерастраченной страсти и ненасытных желаний. Их связь, по некоторым данным, продолжалась около шести лет.

Но словно рок преследовал Дарью – и любовник соблазнился дворовой красавицей! Тут Салтыкова уже не стерпела: она давно уже была не той романтично настроенной и сентиментальной барышней. По некоторым данным, девушку она собственноручно забила поленом насмерть! Ревность словно вселила в нее тысячи демонов!

Что греха таить: узнав о случившемся, капитан Тютчев испугался бешеного нрава любовницы и предпочел у нее более и носа не показывать. И опять же ее гнев вполне мог затихнуть, продолжай он удовлетворять ненасытную похоть Салтыковой, но Николай Андреевич предпочел порвать отношения окончательно и женился на девице Пашютиной, увезя ее из Москвы в свои дальние имения.

Трудно в это поверить, но разъяренная, словно тигрица, Дарья Салтыкова дважды устраивала покушения на бывшего неверного любовника Тютчева. Однажды его хотели взорвать специально изготовленной миной, сделанной по приказу барыни крепостным мастером, но покушение не удалось. Ревность, не находя выхода, толкнула Салтычиху на новое покушение: капитана и его жену намеревались подстеречь на дороге около Теплых Станов и убить дрекольем доверенные люди Дарьи. Однако кто-то заранее предупредил Николая Андреевича об опасности, и он благоразумно решил поехать другим путем. Покушение вновь не удалось.

Дарья совсем осатанела! Видимо, она сошла с ума на этой почве сексуальной неудовлетворенности. Завести нового любовника ей не удалось, а отдаться дворне и в ум не могло прийти по причине полученного воспитания и сословных предрассудков. Да и соображала ли уже что-нибудь жаждавшая теперь только одного – больше крови! – полоумная Дарья Салтыкова? Все вылилось в ужасающую агрессию и закончилось жуткими подземельями Иванова монастыря.

Но это еще далеко не развязка жуткой истории. По некоторым, не до конца проверенным данным, уже находясь в заточении, Салтычиха сумела соблазнить приставленного к ней для караула солдата и якобы забеременела, а потом родила ребенка, которого у нее отобрали и, по всей вероятности, отправили в воспитательный дом. Правда, это более смахивает на легенду, хотя бы потому, что в женском монастыре не могли находиться караульные солдаты! Черницы сами были не хуже любого караула и стерегли «государеву узницу» почище свирепых цепных псов. Тем не менее такая версия существует.