— Не знаю. И ничего знать не хочу. Последний раз видела в клубе с этой Ульяной Яшиной, — нервно перебирая пальцы на руках, отвечала подруга. — Бегаю я от него. Хотя он и не догоняет, но на глаза лишний раз показываться не осмеливаюсь. Хватило мне его. Вот до сир пор очухаться не могу.

— Любовь зла — полюбишь и козла! — презрительно выкрикиваю я. И удрученно добавляю. — Еще бы знать, как это любить козла…

Вот что мы за глупые создания. Ждем, мечтаем о внеземной любви, а потом бежим и прячемся от нее. Вот Зверюга меня так искренне, трепетно поцеловал, а я прикрылась своей стервозностью и сбежала. А могла попросить поцеловать еще раз, чтобы понять люблю ли его.

Вздохнула и закатила глаза к потолку. Только не помогает. Сердце колошматит как одержимое. Руки дрожат. Слезы глаза застилают. Вдох-выдох, Царева. Отключай уже чувства. Притом такие невнятные, запутанные.

Чувствую себя раненой. А кто или что ранило — не понимаю. Болит. Ноет. А лечить как — не знаю. Не умею. Ухожу просто. Сбегаю. Только не хочу так больше. Взрослеть пора. Решать проблемы, а не бежать от них.

— Кать, пригласи Зорина в «Фараон». А я Зверюге напишу, — уверенно выдаю я, в то время как сердце замирает.

Сообщение Стас оставил без ответа.

А Ник согласился. Богданова же позвала. Мне бы отказал сто процентов. Я ж не добрая улыбчивая девочка с волосами цвета солнца. Так называл Катю Ник. Я всего лишь для него школьная подруга. Это он для меня первая любовь, первый поцелуй и первый секс. Только злодейка-память рисует картинки последней ночи со Зверюгой. Ночи, после которой меня отпустили погулять на время. Злюсь. В груди жалобно скулит.

Вашу ж мать!

Гребаная любовь…

Замерла с бокалом вина в руках. А потом запрокинула и осушила до дна, смакуя горький вкус воспоминаний.

Богданова только ошалело наблюдала за тем, как я вливала в себя бокал за бокалом. Пила я виртуозно, не закусывая, поэтому опьянела быстро. Катюха просила отказаться от похода в клуб, но я ж пьяная. Мне море по колено. И жажда приключений в затылок душит.

Только на фиг такие приключения, от которых на утро голова болит, коленки изодраны, в сердце дыра, а в мозгу одна мысль и та дурацкая.

Настя

На фиг такие приключения, от которых на утро голова болит, коленки изодраны, в сердце дыра, а в мозгу одна мысль, и та дурацкая.

Вот скажите мне, переспала я с парнем или нет, если на нем ничего, а на мне только трусы из трёх веревочек?

Что они на мне, придает небольшое успокоение, ведь вряд ли бы я стала их надевать после…

— Вот черт! — шиплю я, скидывая с себя тяжеленую мужскую руку и присаживаясь на диване в випке ночного клуба.

— Мамочки, как же стыдно должно быть! — думаю я про себя. — Но мне вот совсем не стыдно, потому что я ничего не помню.

Как я оказалась в постеле с бывшим?

Зажмуриваюсь, напрягаю мозг. Только вместо его в черепной коробке продолжает бродить вино и десяток шотов, которые мы с Богдановой влили в себя перед тем, как полезть на шест.

Так причина изодранных коленок найдена — Настя-народница вместо польки коленками пол полировала вокруг пилона.

Вот и момент, до которого я помню, тоже нашелся — мы с Катюхой наперегонки несемся на сцену.

С опаской оглядываюсь через плечо. Там, мирно посапывая, спит полностью обнаженное тело, гордо подставив мне на обозрение свой зад. Поднимаю с пола его футболку и прикрываю упругие мужские ягодицы.

Я ж теперь эту картинку из своей памяти никогда не вытравлю!

Встаю и начинаю искать свои вещи, стараясь больше не смотреть на парня.

Уж больно он… вкусный…

Свое платье нахожу около дверей, а туфли на столике под боксерами парня. А лифчика нигде не видно.

— Чёрт, черт, черт… — продолжаю повторять я, осматривая випку. — Как я могла до такого допиться?

Тихо выскальзываю из випки, а потом и из ночного клуба. Я и так на дне, так что укоризненный взгляд администраторши меня даже не задевает. Количество и мощность звуков на улице эхом отражаются в висках. Пока жду такси, замечаю байк Зорина на стоянке. И картинки вчерашнего вечера сами собой всплывают перед глазами.

В клуб мы с Богдановой добрались на такси. Но в нашей випке в «Фараоне» как обычно уже восседала мажорская банда с владельцем клуба во главе и три нимфы развратной наружности. Каждой мужской твари по бабе: Гордею, Янчику и Роме. Дема ждал свою Катюху, а меня не ждал никто. Ни Громов, ни Зорин не появились. Но появился поднос с шотами, который помог снять напряжение мне и подруге. Я запивала отсутствие двух парней, а подруга присутствие и тоже двоих. После третьего Катюхиного шота, а моего не знаю какого (ведь у меня не было парня, чтобы их считать), Дема отправил нас на танцпол.

И вот тут — супер приз на барабане!

А точнее, Зорин с какой-то дурой в красном платье зажимается на танцполе.

А у меня паника. Разрываюсь. Вроде уже достаточна пьяная и смелая, чтобы подойти, а вроде бы гордая и еще не настолько пьяная, чтобы подходить первой, да еще когда он с другой.

— Насть, — толкает в бок подруга. — Трек улет. Пошли танцевать.

А потом — бум! И наши с Зориным взгляды встречаются. Он что-то шепчет своей партнерше на ушко, и та уходит. А я уже скорее ради принципа стою, впялив в него свой взгляд. Раньше его взгляд для меня был чистый кайф, а сейчас раздрай и смущение. Он постыже гуляет глазами по моему телу, задерживаясь на самых открытых и откровенных местах. Я ни недотрога и моё ярко-красное платье лишь этому подтверждение. Но под его взглядом я краснею. Не от смущения. Щеки горят от разливающейся по телу волны злости и возмущения. Потому что меня рассматривают как товар. Равнодушно, оценивающе и высокомерно. Скручивает от обиды и разочарования. И мне бы забить на него и пойти танцевать, но я не двигаюсь, смотрю и жду чего-то.

Ну же, Зорин, прояви себя!

И он проявляет. Проходит мимо меня, медленно скользя по мне взглядом. Подходит к Кате и, как обычно, целует в щеку. Подруга отстраняется и косо смотрит на меня. А я жалею, что ей рассказала. Сейчас не только мне неловко, но и ей. Готова под землю провалиться, когда Катюха убегает к Деме, а мы остаемся с Ником один на один.

— Ну что, Божья коровка? Потанцуешь со мной.

— Нет, — заявляет голос за моей спиной.

Мужские ладони ложатся мне на бедра и рывком притягивают к себе. Пытаюсь обернуться, возможно даже вырваться из хватки, но тот, кто позади, не позволяет. Я знаю, кто за спиной. Кто сейчас сто процентов убивает Зорина взглядом. Кто обдает мое тело теплом, нос — запахом знакомого парфюма, а ухо — диким рыком:

— Даже не пытайся, Царёва. Я тебя не отпущу, — губы касаются моего уха. Терпко. — Если только для того, чтобы выбить пару зубов твоему школьному другу.

Слушаю голос Зверюги, ощущаю его касания, но смотрю на Ника. И вот сейчас мне хорошо. Я под защитой. Я не злюсь, не робею, не смущаюсь. Я расслабляюсь. С ним за спиной я уверенная, сильная. А еще желанная. Его руки нагло скользят вдоль моих ног, слегка задирая подол платья, безоговорочно доказывая, кому я принадлежу. И в этот самый момент мне не хочется рушить эти доказательства.

Самодовольно улыбаюсь Нику и поворачиваюсь лицом к Зверюге. Кольцо его рук смыкается на моей талии. Теперь я спиной чувствую взгляд Зорина, но он так несущественен по сравнению с огнем, которым меня опаляет Стас. В глазах ярость. На губах хищный оскал. По телу электрический разряд. И всё это пока не в мою сторону. Но я уже содрогаюсь, боясь, что ждет меня, когда Зверюга закончит с Ником.

Стас и Настя

— К тебе приехали… — сказала мама, зайдя в мою комнату.

— Кто? — подскочила я с кровати, на которой валялась уже два дня.

— Твой Зорин, — недовольно выпалила родительница. — У тебя две минуты привести себя в порядок. Я прикажу охране впустить его. Пять минут — и он должен уехать отсюда и больше здесь не показываться. Обдумай, что ты ему скажешь. И без глупостей. Отца и так не порадует его приход и моя помощь тебе. Не усложняй мою жизнь. И не навлекай еще большие неприятности на свою голову. Отец пока не решил, что с тобой делать. Будь послушной, Насть.