Я на высоких каблуках, поэтому мы почти одного роста. Глаза на уровне его губ. Притягательные. До сих пор помню их вкус. Хоть раньше в нем присутствовал табак. Сейчас Ник не курит. Хочу попробовать его нового. Но не решаюсь сделать это. Слишком далеко мы друг от друга. И это не про расстояние. Это скорее про время и про всё то, что произошло за это время.

— Ты хочешь, чтобы я снова называл тебя Божьей коровкой.

Его голос глубокий, томный и резкий. Кажется, что он прикасался ко мне словами. Растерялась. В голосе был вызов, а в глазах злость, раздражение. Ник не был раньше таким. Он был хорошим мальчиком. От него никогда не веяла агрессией. Равнодушием — да, но не враждебностью.

— Что это будет значить для нас? — режет меня взглядом. — Если тебе стало скучно и захотелось поиграть, то я старая игрушка. Неинтересная.

Хочу возразить. Оправдать наше безмолвное расставание. Но Ник не позволяет. Стоит мне только открыть рот, как он резко притягивает меня к себе.

— Подожди. Я еще не все варианты озвучил, — сейчас, кроме его слов и глаз, еще и тело давит на меня. Сжимаюсь. Грубо. Его руки нахально гуляют по спине и ягодицам. Приятно. — Если захотела ко мне в постель, то я не против удовлетворить тебя на время вашего расставания со Стасом.

Ушат холодной воды. Отшатываюсь. Не могу поверить, что слышу это. Но он не отпускает. Наклоняется еще ближе и шепчет у самого уха.

— Твой Стас смотрит на нас. Если ты хотела заставить его ревновать, то я подыграю. Поцелую прямо сейчас. Но предупреждаю — эту будет разовая акция. Мне эти игры не интересны. Но ради нашей школьной дружбы сыграем разок, Божья коровка.

— Сыграем, — игриво произношу я. Веду руками от плеч по шее и запускаю пальцы в волосы. — Разок.

Активировалась стерва. Которой наплевать на сжимающую сердце боль. Которая умеет играть по чужим правилам. Которая не обижается, но обижает сама. Которая не придает значения чувствам.

Он целует, а я не отвечаю.

Потому что хочу целовать его по-настоящему, а не бесчувственно. Для галочки.

Хочу прежний поцелуй. Чистый. Неторопливый. Изучающий. Когда дух захватывает от теплоты и нежности. Так целовал только он. И только от его поцелуев сердце замирало, боясь своим стуком спугнуть ощущение невесомости и безмятежности.

Стас целовал по-другому. Жарко. Глубоко. Захватнически. От его поцелуев губы горели, а тело накрывала волна резкого желания. Это почти всегда были поцелуи с горячим продолжением. Тяжесть возбужденного и влажного тело. Напористость рук. И быстрая яркая разрядка. Это был секс. Офигенный. Но не поцелуй.

— Ник, а ты уступаешь в поцелуях Стасу. Я бы дала тебе пару уроков, но у нас разовая акция. И промокод «школьные друзья» на ее не распространяется.

Переигрываю его же словами. Такая дерзкая и гордая снаружи. И раздавленная внутри.

Внутри все ныло и клокотало одновременно. Уязвленное самолюбие. Злость. Обида. Разочарование. И главное — утраченная надежда. Именно надежда. Я надеялась быть для него кем-то большим. Пусть не любимой девушкой. Но дорогим человеком. Той, к кому он будет относиться с трепетом и заботой, как в Богдановой.

Выдернула себя из его рук. Села в машину и уехала.

От скопившихся в глазах слез не видела дорогу. Руки так дрожали, что не могла удержать руль. Поворот и колесо влетает на бордюр. Тормоз в пол и дикий скрежет тормозов. Паника и стиснутые до боли пальцы на руле.

— Насть… — слышу над собой знакомый хриплый голос.

Я не перепутаю его ни с кем. Или у меня уже галлюцинации?

Поднимаю голову и сталкиваюсь с его испуганным взглядом. Я жду от него все, что угодно, но только не этого…

Настя

— Испугалась, маленькая? Нигде не болит?

Меня вынесло в другую галактику?

Или у меня сотрясение мозга? Но вроде головой я не ударялась.

Так почему этот голосок так сладок? Я рассчитывала на грозный рык. Даже уже режим стервы включила. А тут «маленькая».

Эй, верните меня в мой мир.

Я рассмеялась. Громко. В голос. Потому что бред.

Милый Ник обижает. Грозный Стас утешает. Это что за переселение душ.

— Настюш, выходи. У тебя шок.

— Точняк. Я в шоке, — говорю, продолжая смеяться.

Стас, придерживая меня за плечи, помогает вылезти из машины.

— Тебе что-то болит? — спрашивает снова.

Посмотрела прямо в глаза и потерялась, не понимая, зачем он так заботится обо мне, ведь мы уже расстались и больше ничего не должны друг другу.

И тут меня осенило. Я вдруг осознала, что никогда не смотрела на Зверюгу как на любимого. Каждый раз, думая или говоря о нем, я наделяла его каким-то статусом, который предполагал между нами какие-то обязательства. Статус парня. Статус партнера по танцам. Статус соседа по общажным комнатам.

Поцеловать, выполнить поддержку, подвести до общаги. И все это со словом должен.

Стас должен любить меня, потому что мы встречаемся.

Правильно?

Нет.

Но я почти два года жила по таким правилам.

Я сама себе их составила. Выполняла сама и навязывала их Зверюге.

— Стас, почему мы встречались?

— Нам хорошо было вместе.

— Когда хорошо?

— Настя, что за глупые вопросы? Всегда.

Стас был растерян и озадачен, а я пуста. Вот пусто.

Нигде не болит. Нигде не щемит. Ничего не щелкает. Не искрит. Не воспламеняется. Не тянет к нему.

— Стас, поцелуешь меня?

Вид у парня стал еще более обескураженный. Он даже машинально немного отодвинул меня от себя, словно испугавшись, что я возьму инициативу в свои руки.

— Ты решила сегодня всех парней перецеловать?

— Будет видно. Я эксперимент провожу.

Взгляд черных глаз Зверюги шалеет, наружу вырывается что-то дикое и хищное…

Я видела этот взгляд трижды за все время знакомства.

Первый, когда он выгнал меня из своей комнаты при первой встрече. Второй, когда я предложила встречаться в обмен на секс. И третий, когда он избивал какого-то Вадима.

И вот сейчас я мужественно сжимаюсь под этим же взглядом.

— С Зориным ты тоже экспериментировала?

— А это что-то меняет между нами? Ревнуешь?

— Нет. Я тоже поцелую левую бабу, и мы будем квиты.

— А если ты переспишь с левой бабой, мне тоже нужно кого-то искать для секса, чтобы мы были квиты?

Зверюга улыбнулся, хотя сложно это было назвать улыбкой. Звериный оскал.

— Если кто-то прикоснется к тебе, ты меня предупреди, чтобы я держал от тебя руки подальше, чтобы не вымазаться, — прорычал он и двинулся в мою сторону. Я от испуга отступила назад и уперлась спиной в свою машину. Надвигается. А когда поднимает руку, зажмуриваюсь.

— Чисто… — произносит он, проведя несколько раз ладонью по моим губам. — Сейчас можешь подождать меня в моей машине. Я отгоню твою пока на ближайшую стоянку. Заберу вечером.

Он стер поцелуй Ника.

Нужно было это сделать самой. Еще раз жестко протираю губы.

Идиотка!

И на что я надеялась? Что Ник прикроет глаза, и с улыбкой на устах меня нежно и искренне поцелует?

Ага, разбежалась.

Так целуют только любимых.

Или тех, кто целуется улетно.

Улетно у нас в классе целовалась Божена. Об этом шептались все девчонки и восторженно хвастались парни.

Мой Ник не хвастался. Но как оказалось, целовался с Боженой регулярно на школьных вечеринках.

В тот вечер я сбежала из дома, чтобы встретиться с Зориным. Только мы не встретились. Я увидела то, что не должна была увидеть, и уехала, разбив по дороге домой машину, за что получила месячный арест от отца.

Я тогда ничего не сказала, не сделала. Продолжала, как и раньше, тайно встречаться с ним на крыше и делать вид, что мы улетная пара. Только что-то грызло меня внутри. Глубже и глубже. Было обидно, потому что я целовалась только с ним, отдавалась этим поцелуям всецело. Было больно, потому что он меня предал и обманул. И стыдно, потому что я чувствовала себя неумехой, поцелуи с которой — это всего лишь обмен слюнями.