Маша и Катя, не задав ни вопроса, пообещали помочь. А у меня словно появились силы жить и бороться. Ведь я впервые не одна. У меня есть те, кто меня любит.

— У меня не совсем нормальная семья, — начала я. — Я не родная дочь отцу. Маму изнасиловали, когда она была уже замужем за Царёвым. Семья отца была очень влиятельной в нашем городе. А мама тогда уже была сиротой. Притом отец баллотировался в депутаты, и семейный скандал был не уместен для его карьеры, поэтому мама испугалась и не рассказала правду. Я родилась и стала любимой дочерью мэра города. И до двенадцати лет так и было. Я была самым любимым ребенком на свете, хотя всегда и чувствовала холодность мамы. Но любви папа, дедушки и служащих дома было столько, что меня накрывала ею с головой. Папа души не чаяли в своей голубоглазой белокурой принцессе. У меня было всё от самых дорогих игрушек и нарядов до безусловной любви. А потом всё изменилось. Машину отца расстреляли. Стреляли по колёсам, чтобы только припугнуть мэра. Но отец не справился с управлением, врезался в дорожное ограждение. Я вылетела через лобовое стекло из машины. Были множественные порезы. И пока приехала скорая помощь, я потеряла много крови. Нужно было переливание. Представляете удивление отца, когда ему сказали, что кровь всех членов семьи не подходит. Вот так папа узнал, что я подкидыш. И отвернулся от меня. И мама отвернулась еще больше. Остался только дедушка. Он хоть и узнал, что не родной мне, но почему-то остался рядом. Был со мной в больнице. Потом возил по частным клиникам, так как нужны были пластические операции по удалению шрамов на теле и на лице. Когда я после всех больниц вернулась домой, то ничего не поняла. Всё изменилось. Появились охранники. Родители разъехались по разным комнатам. А главное, меня стали не замечать. Я сначала думала, что это из-за того, что у меня новое лицо. А потом узнала правду. Папа рассказал и тогда впервые ударил. А потом еще раз. Уже за то, что ревела. Ведь если нацепила на себя фамилию Царёва, должна ей соответствовать. А я не соответствовала. Разбитая тарелка на званом ужине. Пощёчина. Третье место в олимпиаде по математике. Пощёчина.

Девочки смотрели так, что я замолчала. Растерялась. А их сочувствие, объятия и ласковые слова заставили меня разреветься. И если кто-то не верит, то я могу с уверенностью сказать, что молчание человека рядом тоже помогает. Главное быть не одной. И тогда можно со всем справиться.

— Я решила, что, выйдя замуж за Зорина, я смогу сбежать от отца, — продолжила я. — Но я не думала, что не смогу с ним. Я его не люблю. Хочу уйти, но он меня не отпускает.

Ник последнее время действительно держал меня под замком и с цербером Николаем для уверенности. Но узнав, о попытке суицида у Катюхи выпустил меня. И я не собиралась возвращаться к нему обратно. По дороге к Богдановой я придумала план.

— Девочки, у меня есть план. Помогите мне, пожалуйста, — обратилась к подругам. — Кать, ты должна отвлечь Ника. Тебе он не сможет отказать. Позови его на кофе под предлогом попрощаться перед отъездом в Америку. Маша, мне нужна твоя квартира, как убежище на время. Ник и мои охранники не знают о тебе, поэтому найдут меня у тебя не сразу. Дядя Саша добудет для меня нужные документы. А новая-старая девушка Стаса отвлечет внимание, пока я буду давать интервью и общаться с прессой.

«Новая-старая» странно звучит, а еще очень больно. До самого сердца. И хотелось бы мне считать, что именно я была между этим старым и новым. Но это не так. Я для Зверюги не была между, я была всего лишь вместо. Вместо любимой Аси. На время. Но моё время вышло, как только она вернулась.

Стас

Тот момент, когда она под дулом пистолета охранника перелезает через железные перила моста, а потом, не оглядываясь, прыгает вниз, навсегда останется в моей памяти, как самый ужасный момент моей жизни. Ничто не вытравит его из меня.

В тот момент умер Стас, который решил, что сможет без Царёвой. Умер тот Стас, который неделю ненавидел, презирал и винил ее во всех несчастьях.

Меня ж в буквальном смысле выворачивало в больнице от Царёвой. Врачи списывали это на сотрясение мозга. Я — на то, что мне было противно от того, что во мне сидит эта лживая эгоистичная тварь.

Я с трудом помню, как меня били на стоянке общаги, но «привет» от Анастасии Эдуардовны звенел в ушах, не стихая. Я ж даже задумался над тем, чтобы Асю снова к себе подпустить, которая дежурила у моей кровати. Только даже в отместку Царёвой не смог. От близости Аси выворачивало с удвоенной силой. Прогнал. Хотя скорее она сама поняла и ушла. Лишь спросила:

— Любишь?

Молчал. А что сказать? Люблю — не точно. Ненавижу — неверно.

Жду — вот мой ответ.

Жду, когда перестанет щемить внутри. Жду, когда воспоминания улетучатся из моей памяти. Жду, когда перестану искать ее тело рядом с собой во сне.

А по итогу, просто жду ее появления.

Но она не приходила. Ни вчера. Ни сегодня. Ни завтра.

В универе тоже не появлялась. Хотя не знаю, зачем туда приперся я сам. У меня была справка освобождение от занятий после больницы.

Понимание, что всё — конец нашей истории, било не жалея. Горел в аду тоски и непонимания.

А потом появился Зорин. Пьяный.

И мозги мои заново встряхнул.

— Вот смотрю я на тебя, Громов, и не понимаю, что с тобой ни так? Девушка из-за него жизнью рискует, а он…

Пока въехал в пьяные речи Ника, голова снова разболелась. Подхватил парней и в родной город Насти помчался, читая по дороге новостную ленту, которая пестрила фотографиями семьи Царёвых.

Рома, Ян, Гордей и Демьян охранников раскидали, а я с мамой Насти поговорил. А потом на место ее казни рванул.

Когда мы с парнями подъехали ближе, Настя уже летела в воду.

Я с машины вылетел на ходу. Перемахнул через ограждение моста и, не задумываясь, полетел за ней. А подплыв в тому месту, куда Настя сеганула, принялся звать ее как ненормальный и нырять раз за разом. Но она не отзывалась. Голос сорвал, а ее не нашел.

Насть… Черт… Где же ты? Девчонка сумасшедшая…

Тут высота несколько метров… Твою ж…

Ненормальная. Какая же ты всё-таки идиотка!

Нашел ее под двухметровой толщей воды Демьян. Я из-за сломанных ребер не смог так глубоко нырнуть. Бездыханную ее вместе с Демой вытащили на берег. Ей перестало хватать воздуха.

— Если она не выживет… — воплю, обнимая ее, но парни отпихивают меня от нее.

Мне кажется, я сам не дышал, пока не услышал ее кашель и «все хорошо» Гордея, который откачал ее.

А дальше всё на уровне ощущений.

Мокрая. Холодная.

Ее руки судорожно сжимающие мою футболку.

Дикий страх и боль в ее глазах.

— Больно! — вскрикивает, когда Гордей ощупывает ее.

По лицу Гора и его чертыханиям понял, что она повредила ногу.

Дорога до больницы, приемный покой и операционная. Два часа я бился лбом о стену, ожидая хоть каких известий.

— Операция прошла успешно, — осчастливила меня медсестра.

А потом еще шесть часов в коридоре, ожидая, когда меня пропустят к ней в палату.

И вот я вижу ее, и меня накрывает упоительное осознание, что я снова живу… А потом снова зацикливает страх потерять ее… Подхожу к ее кровати и беру за руку… Больше не отпущу.

А потом просто сползаю обессиленно по стене. Устал.

Меня так и вырубило на полу около ее кровати.

— Зверюга, лапу убери и свали отсюда.

Моя Настя очнулась.

Настя

От Богдановой к начальнику охраны уже вышла не я, а Ася. Села в машину, и он отвёз ее в квартиру Зорина. Откуда Катя предварительно выманила Ника. И пока они обсуждали в кафе отъезд Катюхи в Америку и нашу будущую свадьбу, я в квартире Маши ждала документов от дяди Саши. Тест ДНК хранился у отца в кабинете и пихался мне под нос при каждом моем недостойном поведении.

Я не собиралась втаптывать имя отца в грязь, не собиралась рассказывать об избиениях и издевательствах. Я всего лишь хотела избавиться от фамилии Царёва.