Я хочу просто быть Настей.

Не дочкой мэра. Не женой Зорина.

Новости о дочери-подделке разлетелись по интернету со скоростью света. Мне было достаточно только передать документы журналисту. Что это сделала я, отец догадался сразу, поэтому отправил на поиски своих ищеек. Николаю за то, что я сбежала, точно влетело, что меня очень радовало. Вечно прятаться я не собиралась. Мне просто нужно было время, чтобы отец разрулил эту ситуацию. Признал перед прессой, что я не его дочь. И тогда я смогла бы спокойно от него уйти, а он без вреда для своей карьеры отказаться от меня. И по интервью отца так и было. Он говорил, что любил и воспитывал меня как родную, хотя всегда знал, что я ребенок другого мужчины. Только вот это было только для общественности. А для меня были совсем другие слова:

— Родилась как Царёва, как Царёва и умрёшь.

Когда писала сообщение Никите под диктовку отца, поняла, что я не учла безумное желание Эдуарда Царева остаться у власти. Даже факт моего не родства с ним он решил обыграть в свою пользу.

Ник: Я люблю тебя, Никита. А ты, как оказалось, любил только должность моего папы. Даже моя ложь о беременности не удержала меня рядом с тобой. Я не смогу жить без тебя. Прощай. Вини в моей смерти только себя.

— Я бы такого не написала, — сказала я отцу. — Зачем тебе это? Почему не можешь отпустить меня?

— Ты подпортила мне карьеру, Настя. Зорин старший давно метит на мое место. И этот скандал с тестом ДНК — идеальная для него лазейка. Но мы его обойдем на повороте. Правда, доченька?

Остальное было как в тумане.

Прыжок. Боль в ноге, от которой я не могу выплыть. Голоса через толщу воды. Похлопывание по щеке. Глаза Зверюги. Снова боль, лишающая сознания. А потом темнота.

— Анастасия Эдуардовна? — спрашивает незнакомый пожилой мужчина, и я согласно киваю.

— Я ваш доктор. У вас сложный перелом стопы. Операция прошла успешно, теперь требуется лишь немного времени для восстановления. Сейчас медсестра сделает вам еще один укол обезболивающего. Как вообще ваши ощущения? Скажите что-нибудь…

Прислушиваюсь к своему телу. Ноющая боль в ноге. Ломота и дрожь по всему телу. Тепло и тяжесть в правой руке.

Поворачиваю неподъемную голову и, не успев присмотреться, слышу слова медсестры, которая всё это время стояла рядом с доктором.

— Он привёз вас и не уходил. Волновался очень. Простите, что впустили его сюда. Просто он не верил нашим заверениям, что с вами всё в порядке. А потом уснул, и мы не смогли его прогнать.

— Можно мне воды, — попросила я. — И пусть он останется, пожалуйста.

Как только медсестра, сделав укол и измеряв мне температуру, уходит, я едва сдерживаюсь, чтобы не разреветься и не впасть в истерику.

Мысли разбегаются, и я толком не могу ухватиться ни за одну.

Зверюга?

Как он оказался там… Это он меня вытащил.

Я благодарно ему. Но не хочу его держать рядом. Потому что мы не знаем друг друга настоящих. Потому что у него есть Ася. Потому что я хочу новую жизнь. Без обмана.

Хочу начать всё заново.

Не как замена родной дочери. Не как замена любимой девушки. Я хочу быть сама собой. Настоящей. Хочу, чтобы всё было просто, как дважды два.

— Зверюга, лапу убери и свали отсюда, — говорю, как только он начинает сонно ёрзать на полу.

Стас

— Привет… — это всё, на что способен мой обезумевший мозг. У него кислородное голодание, шок, паника и ступор из-за переизбытка событий и чувств.

— Удобно на полу? — спрашивает странно равнодушно.

— Ты как, Насть?

— Я жива. Доктор сказал, что даже почти здорова. Кроме перелома ступни, — говорит, вытаскивая свою ладонь из моих. — Стас, я тебе безумно благодарна. Спасибо, что спас меня…

— Тебя вытащил из-под воды Дёма… — перебиваю, ощущая, что этот разговор какой-то слишком правильный. Без эмоциональный. — Насть, что-то снова не так?

— Я не знаю. Не знаю, что будет дальше со мной. Но, Стас, тебе не нужно быть тут…

— Перестать, Насть, — отворачивается. — Не закрывайся от меня.

— Я не хочу, чтобы ты нёс ответственность за меня.

Воздух становится гуще. И я не могу нормально вдохнуть.

Разрывает по-прежнему от всего пережитого.

Я намереваюсь всё исправить, а не гореть в этом аду. Я верну наши с Настей отношения. Верну любимую себе и уже больше никогда не отпущу. Я с трудом пережил наш разрыв. А ее планируемая свадьба с Зориным так вообще выбила меня их реальной жизни.

Если честно, то я вообще не представляю жизни без Царёвой. Без нее всё неважная хрень. И универ. И танцы. И работа. И я пустой наполовину.

— Насть, с твоим отцом и его охранником, который угрожал тебе на мосту пистолетом, разберутся. Ян попросил отца подключиться к этому делу. Если ты помнишь, он полковник…

— Стас, дело не в отце… Хотя он мне не отец… Ладно… Это не важно… Я познакомилась с Асей.

Сердце упало вниз тяжелым камнем. Я испугался. Я не планировал рассказывать Насте об Асе. Точно не сейчас.

— Насть…

— Я не виню тебя. Даже не злюсь. Мы с Асей действительно очень похожи. Но я не… — замолкает, пряча глаза. — Стас, это просто не честно по отношению ко мне. Я хочу быть с тем, для кого я буду особенной. Не замена. Не на время… Я и так слишком долго было дополнением кого-то… К ни го ед. нет

Я так и продолжаю сидеть на полу, прибитый ее словами. Понимаю, насколько мы всё усложнили своими тайнами. Боялись ранить, обидеть друг друга, а в итоге отдалились…

— Уходи, Стас.

Конечно, я никуда не уйду. Больше ни за что не оставлю. Мы сейчас только вместе. Никогда больше не будет никаких расставаний. Мы уже пробовали справиться со всем в одиночку. Хреново получилось. Поэтому сейчас только вместе. Только сообща.

— Я не уйду. Никогда, — говорю так, чтобы не возникло никаких возражений.

Но это ж моя Настя! Она ж не может просто согласиться. Последнее слово всегда должно быть за ней.

Вижу, как открывает рот, чтобы прогнать снова.

— Зверюга…

— Люблю, когда ты меня так называешь. И тебя, Насть, люблю. И можешь даже не тратить силы, чтобы спорить с этим.

Упираюсь лбом в ее. Не способен сейчас отодвинуться.

На полу. На коленях. Твёрдо. Не удобно.

Но с ней.

Слов пока не хватает, чтобы объясниться. Мы вдвоем словно в полубреду. Но вместе. И я больше не позволю ей принимать удар только на себя.

Снова нахожу ее руку и стискиваю в своей.

— Поспи, Насть. А я буду рядом.

Она действительно спит, а я рассматриваю ее профиль. Не понимаю, как вообще мог думать о ней как о копии Аси. Ее черты лица особенные. Родные. Любимые.

— Я помогу, — говорю, когда она пытается приподняться.

Вздрагивает от моего голоса.

— Я думала, ты ушел вчера с Асей.

Я действительно вчера вечером ушел с Асей, но лишь для того, чтобы проводить ее.

Когда вернулся, Настя спала. Она очень много спит в последние дни. Лечащий врач сказал, что это от обезболивающих. А еще сон — защитная реакция организма на стресс и нервные раздражители. Только вот я таким нервным раздражителям считаю себя. Не знаю, что с ней делать.

Она только и делает, что спит и молчит. Сложно быть рядом с ней. Сложно молчать, а начать говорить еще сложнее. Не могу объяснить свои чувства. А мое банальное «люблю» она не слышит. Поэтому позвал Асю. Хотел показать, что она для меня уже ничего не значит. Прошлое. Но кроме очередного «Зверюга, уйти и ее забери» ничего не добился.

Даже Ася пыталась с ней поговорить. Но Царёва отреагировала только на то, что это Ася слила фотографии с клуба. Весь остальной разговор, как обычно, смотрела в окно.

Не понимаю ее поведения. Не понимаю, что и кому она хочет так показать.

— Стас, мне нужно в туалет, — говорит, когда я помогаю ей сесть. — Верни мне костыли.

Я убрал их, когда она вчера упала и ударилась больной ногой, стоило лишь мне выйти из палаты.

— Я отнесу.

— Нет. Я просила тебя оставить меня одну.