Я уже два дня жила у подруги. Точнее, мы вместе с Катей обитали у ее парня Демьяна Ветрова. Богданова приехала в отель, как только Зверюга ушел. Позаботился обо мне. Позвонил и попросил Катю присмотреть за мной. Только мне не нужна забота этого Зверюги. И да, я его теперь только так и называю. Помню, когда мы только начали встречаться, я назвала его так однажды. Ему не понравилось, и я перестала. Я много чего перестала делать, подстраиваясь под его. Да, я себя вообще перекроила. Запихала себя на второй план. Мне казалась, так надо. Мне казалось, что так правильно. Правильно быть за ним. Только оказалось, что я ни за ним, а позади. Далеко позади. Хотела, чтобы парень был моей опорой, укрытием, местом, где тепло. А он оказался стеной, за которой меня не видно. Был Стас. И девушка Стаса.

А теперь фраза «девушка Стаса» не актуальна. Мы расстались. Он бросил меня, даже не соизволив назвать причину разрыва. Наверно, мне бы было не так больно, если бы я понимала, что есть что-то во мне, что ему не нравится, или есть что-то, что я делаю не так, как он хочет. Но я была такой, как он хотел. Делала только то, что нравилось ему. Старалась быть идеальной для него. Думала, идеальных не бросают. А оказывается, бросают. Уходят, даже не сказав почему.

Обидно. Но ничего. Я обнулю новые настройки. Верну старую версию себя.

Встречайте! Настя Царева — избалованная богатая стерва.

— Богданова, не тебе про прятки говорить. Ты вообще вот встречаешься со старшим братом, чтобы от младшего спрятаться. — Катя зло шикнула на меня, боясь, что это услышит Дема. — Все. Забыли про парней. Давай про машины. Поехали, купим мне красную машинку. Всегда хотела красную. Под помаду. Мне вообще красный идет. Так все решено. Сначала за красной машиной. Потом за красной помадой. А то у меня кроме бесцветного блеска нет ничего. Вот же Зверюга — гад! Совсем из меня замухрышку сделал.

Катя смотрела на меня, как на сбежавшую с психушки. А как иначе. Ведь для всех я обычная девчонка, живущая в общаге и обожающая универовскую столовку.

— Кать. Мне нужно тебе что-то рассказать. Только обещай, что не разозлишься и продолжишь со мной дружить. — Богданова еще больше округлила глаза, но положительно кивнула. — Мой отец — мэр города. Я мажорка.

У общажных слова «мажор», «мажорка» были почти ругательными. В универе не было острого противостояния между богатой элитой и обычными студентами, но конфликты возникали.

Катя молча слушала, пока я не раскрыла все карты, которые вылились в длинную историю с десятком извинений, что не рассказала раньше.

— Он в первый же день отношений сказал, что ненавидит богатых мажоров. Вот я и не рассказала правду.

— Насть… — обескуражено произнесла подруга. — Ты, конечно, совсем того.

— Я думала, потом расскажу всем. Но отец разведал про Стаса и запретил встречаться с «несоответствующим» нашей семье парнем. Мы разругались. Перестали почти общаться. Поэтому и рассказывать стало ничего. У родителей своя жизнь, у меня своя. Отца устраивает, что я не отсвечиваю и не порчу его репутацию своими дурацкими выходками. А я довольна, что каждый мой шаг не контролируют. Отец выполняет родительский долг, ежемесячно пополняя мою карту, которой я почти не пользуюсь. Так что там огромная сумма. Хватит и на две машины.

К вечеру я стала счастливее на одну машину, две сумки, пять пар туфель и несколько пакетов одежды. А главное — на десяток офигевших лиц, шокированных моим преображением.

Не хватало для полного счастья отвисшей челюсти Зверюги. Но ничего, я подожду. Подопру его старенькую ауди своей дорогущую Божьей коровкой и подожду утра.

И нет, я делаю это не из мести. Я просто такая. Самоуверенная, напыщенная богачка, ни во что не ставящая других. Ненавидит таких? Замечательно…

Не смог полюбить. Пусть возненавидит…

Главное, чтобы не забыл. Не хочу больше быть невидимкой.

Мне с детства внушали, что любят тихих и послушных. Таких, которые не создают проблем. Но это не правда. Я проверила на себе. Дважды.

Настя

Стас сильно сжимает мою руку и тащит за машину, скрывая нас от любопытных глаз студентов, выходящих из общежития на пары.

— Где ты была трое суток? Чья это машина? И что вообще с тобой не так?

— Помедленнее, Зверюга. Я блондинка, и на столько вопросов мне одновременно ответить сложно.

Господи, как же это крута. Язвить, рычать и самоуверенно ухмыляться. А скрежет зубов Зверюги звучит даже лучше, чем «доброе утро».

— Я четко уловила только последний вопрос, поэтому начну отвечать с него. Что со мной не так? Меня парень бросил.

— Насть, я тебя не бросал. — его голос звучит так мягко и нежно на контрасте с моим. — Я попросил дать мне время…

— Ты спрашивал о машине. Она моя. — перебиваю я его, чтобы не потерять боевой дух. — Где я жила трое суток? У парня.

— Насть, зачем всё это? Я понимаю, что задел тебя. Но я был честен с тобой.

— И я говорю правду. Я честна с тобой, — снова влезаю в его душераздирающий разговор, так как мне не нужны громкие фразы и грустные взгляды. — Я наконец-то решила не притворяться и быть сама собой.

— Машина. Твой внешний вид. Каблуки и это откровенное платье. Что это все значит? Откуда это?

— От папика, — я понимаю, как это звучит. Чувствую его злость, ведь он сжимает мою руку. Но мне плевать. Я хочу позлить его. Заставить ревновать. — Пусти. Мне нужно в универ. Я давно не водила машину, боюсь не успею вовремя на занятия.

— Садись, я отвезу. — бубнит он, продолжая держать мою руку.

— Мы расстались, Зверюга. Я даю тебя время отдохнуть от меня, — выдергиваю руку и ухожу.

Сажусь в машину и отъезжаю. Противно на душе и пусто. Ни эта машина, ни шикарные шмотки не заполнят пустоту. А еще я боюсь водить. Это не дикий страх, просто неуверенность. Банальное желание, чтобы кто-то был рядом и контролировал тебя, поддерживал. Как тогда, в самом начале, когда я только училась водить. Тогда Ник всегда был со мной. Сидел рядом, говорил о любви, о том, что мы будем вместе до конца жизни и умолял, чтобы этот конец жизни не настал на следующем повороте, в который я входила на пятой скорости.

Ник — моя первая любовь. Мальчик из параллельного класса.

Так как я посещала школу танцев, то в лицее меня обязали вступить в группу по черлидингу. Он лучший баскетболист. Я девочкой из группы поддержки. Немного напоминает американский молодежный фильм. Хотя наши отношения были круче любого фильма. Начиная от знакомства и заканчивая расставанием, у нас была красивая история. Мы любили и ненавидели, смеялись и плакали, ревновали и доверяли, ругались и мирились. Эти отношения видели всё. Они были яркими, горячими, чистыми и первыми.

С Ником у меня всё было впервые.

Первый поцелуй.

Первый засос.

Первый секс.

И первый запрет. Отец запретил мне встречаться с ним.

Но меня это не остановило. Мы с Ником облюбовала крышу лицея. И пока охранник ждал меня после уроков у выхода, потом несколько раз обшаривал кабинеты и коридоры школы, мы целовались. Неумело. Трепетно. Волнительно. Робко. Едва ощутимо прижимались губами друг к другу. Дрожали. Краснели. И смеялись.

На светофоре словила свое отражение в зеркале. Алые щеки. Загадочная улыбка. Блеск в глазах. Яркие картинки прошлого, которые ускоряют стук моего сердца. Необычно. И совсем не пусто.

— Нужно позвонить «другу». Предложить встретиться. — строю планы сама с собой. — Показать ему мою «божью коровку». Уверена, ему понравится прозвище моей машины.

Вот что за дурь в мою голову приходит.

Может, он и не вспомнит это прозвище. А даже если вспомнит, возможно, сделает вид, что забыл. Ведь он всегда делал вид, что мы только школьные друзья. В лицее это было нужно, чтобы отец не вмешался в наши отношения. А сейчас мы действительно просто друзья, которые иногда вместе пьют кофе и делают вид, что никогда не любили друг друга.

Настя