Подхватываю и несу в уборную, а там ставлю около унитаза и ухожу, закрыв дверь. Молча. Нет сил уже просто что-то доказывать. Знаю одно, не уйду. Буду рядом. Буду помогать. Буду любить. И если она не любит, то буду любить за двоих.

Лишь слышу скрип открывающей двери, снова беру на руки и отношу на кровать. Специально несу медленно, чтобы почувствовать ее, насытиться. Ведь не подпускает. Сторонится. А так хочется просто прижать и целовать. Целовать. Целовать. По мне это лучший способ показать любовь, потому что я могу целовать только ту, что люблю.

Настя

Я сомневаюсь. Сомневаюсь во всем.

На мосту было так просто. Я с такой легкостью прыгнула в воду. Мне даже прощаться было не с кем. Только пожелала счастья Асе и Зверюге и полетела.

А вот сейчас я смотрю, как он спит третью ночь на стуле рядом со мной, и не понимаю.

Какого чёрта?

Гоню его, а он не уходит.

Асю свою притащил, чтобы та сказала, что нет у них ничего. Ну нет! Верю. Только вот что мне с этим делать? Я с собой не знаю, что делать. А тут еще он.

Я так хотела избавиться от отца, от фамилии Царёва. Но когда у меня это получилось, я поняла, что я никто и звать меня никак. Глупо, конечно, но я вот совсем не понимаю, что дальше. Я ж теперь даже не знаю, как представиться.

Ну вот кто я?

Ну кому я такая нужна?

Без фамилии? Без семьи? Без денег?

С костылями наперевес.

Стасу? Только я ведь не суперприз, а скорее проблема на голову.

И хотелось бы мне сказать, что я сильная и могу справиться сама. Только я не могу. Я ж даже не понимаю, куда мне идти после больницы. Жить на какие деньги. Работать. Где? Кем? Ладно найду, когда нога заживет. А пока нога в гипсе, мне как быть… Снова от кого-то зависеть… Не хочу…

Вот какая-то я недоличность… Наверно, только как на замену и гожусь…

— Анастасия Эдуардовна, вчера мы вам отменили антибиотики. Динамика положительная. Так что можно вас выписывать, — сообщает врач.

Зверюга радуется, а я злюсь…

— Насть, замечательна же! Домой поедем…

— Куда домой? Скажи мне, и где ж этот мой дом! Нет у меня ничего и … никого! — не выдерживаю и начинаю плакать.

— Насть, маленькая моя, — усаживается на кровать рядом. — Я у тебя есть. А ты у меня.

— Проблемы у тебя из-за меня есть… — всхлипываю.

— Царёва, я люблю тебя… — говорит спокойно, не обращая внимания на набирающую обороты истерику.

Я ж три дня молча сидела и гоняла мысли в голове. Только они никак в цепочку не выстраивались. А вот теперь меня сорвало. Потому что у меня в жизни тупик. В голове каша. А в сердце дырка.

Я ж не верю в бескорыстную любовь. Любят за что-то. Вот отец любил. Только не меня. А статус «дочь». И я бы рада изменить это представление о любви, но не получается. Ник и Стас тому подтверждение…

Вечная, чистая любовь — сказка. И не про меня…

— Я не Царёва… — выкрикиваю

— Не хочешь быть Царёвой, будь Громовой.

— Не нужна мне твоя фамилия, — выкрикиваю впопыхах.

— Насть, ты точно только ногой ударилась? Может и головой тоже? Давай проверим, пока тебя не выписали.

— Свою голову проверь…

— Вот смотрю на тебя и реально задумываюсь. Может у меня там реально мозгов как у зверька, — бред несет с видом серьезным. Злит не по-детски. — Умным был бы не влюбился бы в тебя.

— Ты не в меня влюбился, а в то, что я копия Аси…

— Не в Асе дело, — пододвигается ближе. — Насть, я не спорю, что я тебя впервые поцеловал, потому что перепутал. Но на этом всё. Ты как только рот свой открыла, всё сходство в миг исчезло. Я ж только и думал об том, чтобы твой рот поцелуем прикрыть. Ты ж язвила вечно, характер демонстрировала. Помнишь, как было. Ты шипишь, я целую. Мы ж первые месяцы с кровати не вылезали. Всё притирались друг другу. А потом как-то само собой начали понимать друг друга с полу слова. Я ж с далека видел, что ты не в духе, подходил и целовал. Может разговаривать надо было. Может и тайн было бы меньше. А то мы вместе были. Чувствовали друг друга, как никого другого, а проблемы замалчивали.

— Зверюга? — перебиваю. Понимаю, что прав. Сама так же делала. Не рассказывала. Не спрашивала. Вопросы и ответы, тепло и защиту в объятиях искала. — Я хочу кое-что спросить. Только мне нужно, чтобы ты ответил честно.

— Хорошо. — улыбается удивленно.

— Если мы я не была на Асю похожа, у нас вообще было бы что-то.

— Не знаю. Я не планировал отношения с девушками тогда. Смотрел на всех сквозь пальцы. А тебя бы вообще стороной обошел. Недолюбливал я самодовольных богатых куколок. А ты внешне такой и была. Это я уже потом узнал, что ты…

— Так вот что, Зверюга! Вали отсюда.

Вот и поговорили честно. Не готова я к честным разговорам.

Стас

Никуда, понятное дело, я не ушел.

После выписки отвёз Настю на квартиру к Роме. Друг всё равно тусовался в особняке отца. На работе отпуск взял, чтобы за ней присматривать. Только она особо не позволяла. Прям какой-то новой функцией обзавелась — «сама». Готовит сама, посуду моет сама, в душ сама… И всё прыгая на одной ноге… Костыли она так и не освоила.

Когда через полтора месяца нога восстановилась, вернулись в общагу в соседние комнаты.

И вот тут меня не замечать стали. Раньше увидит меня в универе и сразу в объятия несется. Сейчас же стою рядом, а она даже голову в мою сторону не поворачивает. С одногруппником лебезит. И мало мне парней универовских, которые ее красные платья с нее глазами снимали. Так и на работе одни мужики. Настя устроилась в небольшую фирму по производству мебели бухгалтером. Ей, как ни странно, нравилось, а меня нервировало. Вообще эта ее самостоятельность и независимость бесила.

А то, что она так и не согласилась стать снова моей девушкой, рубило мою уверенность на корню. Она ни с кем другим не встречалась, но и мне не давала шанса.

И уже несколько месяцев.

Так и жили.

Сегодня спим вместе. Завтра вместе гуляем в парке. А между этим:

— Свободен, Зверюга.

Или…

— Зверюга, лапы убери.

Настя

— Вот же ты гад, Зверюга. Говорила же тебе лапы от меня убери, — вздрогнула я, понимая, что мы проспали.

После утреннего секса меня снова разморило, и я уснула. Разбудил меня яркий солнечный свет, который не словить в моей общажной комнате.

Стас спал рядом, не реагируя на мои слова. Выпуталась из его объятий и поползла к краю кровати.

— Куда собралась? — услышала за спиной сонный голос.

— Подальше от тебя, — гремлю гневно. — Мне нужно на работу документы отвезти, а потом еще дедушку в аэропорту встретить.

— Ясно. Только, Царёва, подальше от меня не получится. Задолбался я за тобой уже бегать.

— Ну, не бегай, Зверюга. Только в офис отвези и вали на все четыре стороны.

Знаю, что не уйдет. Да и сама не смогу без него. Так из стервозности гоню. Замуж не соглашаюсь, потому что не хочу зависеть ни от кого. Хочу найти себя, почувствовать себя особенной для него.

Я знаю, что он меня любит. Поняла это в больнице.

И я его люблю. Втрескалась, когда он впервые поцеловал и свои шершавые ладони мне под кофту засунул. Тогда мое тело, сердце, разум ему подчинились.

Он замкнутый. Грубиян, сноб и потребитель. А мне, как и любой девочке, хочется романтичного принца. Вот и держу его на расстоянии. Хочу дождаться от него красивого признания в любви, букета белых роз, трепетных объятий. Только походу не способен мой Зверюга на такое. Его максимум «маленькая» и «будешь Громовой».

— И что ты без меня делать будешь? Я ж тебе нужен весь…

— Еще чего, Зверюга. Я сама справлюсь… — фыркаю, продолжая собираться.

— Стерва ты, Царёва! — встает с кровати и подходит ко мне. — Вот ночью, когда ко мне прижимаешься и молча спишь, ты мне больше нравишься. А как только утро наступает, и ты рот открываешь…

Притягивает к себе и нежно кусает верхнюю губу. А потом спускается легкими укусами к шее.