Усилием воли я выкинул из головы мысли о деле. Сегодня и завтра у нас заслуженные выходные. Сегодня вспоминаем все и радуемся, завтра — спим до обеда и занимаемся блаженным ничем. Не думая об устрашающем списке дел на послезавтра. Впрочем, тут как посмотреть…

— А ту дискотеку ты не снимал же? — с надеждой спросил Бельфегор.

— Как вы на свадьбе под «Ласковый май» отплясывали? — усмехнулся я. Выдержал паузу. — О, это был бы тот еще компромат. Если бы я его в рок-клубе показал, то нас с вами оттуда бы с позором выгнали.

— Мы же спать ушли до того, как танцы начались, — сказала Ева.

— Блин, даже жалко теперь, — вздохнул Бельфегор. Но все остальные на него тут же зашикали, Бегемот даже толкнул его в плечо.

На застрявшем автобусе записи кончились, но «ангелочки» немедленно бросились все пересматривать по новой. А мы со Светой и Наташей вышли в коридор.

— А вы-то здесь как? — спросил я. — в «Фазенде» все нормально? А «Генератор»?

— У Дарьи случилось боевое крещение, — невозмутимо сказала Света. — В прошлую субботу на вечеринке случилась драка. Туда фанаты новокиневского «Динамо» забурились. А наши реднеки за «Локомотив» все болеют. Ну и… в общем…

Света сморщила нос.

— Никого не убили? — быстро спросила Наташа, прикрыв рот рукой.

— Ну… гардероб поломали, — сказала Света. — Пару человек в больницу увезли. Милиция приезжала.

— Ох ни фига себе! — я покачал головой. — Как-то невовремя мы уехали.

— Да нет, нормально все закончилось, — Света снова поморщилась. — Ну, то есть, неприятная ситуация, конечно. Но во-первых, наши динамовцам наваляли. А во-вторых, Дарья оказалась просто зверь вообще. Вы бы видели, как она там всех отшила! Менты приехали такие мерзкие еще. Пытались то ли взятку вымогать, то ли еще что-то такое. Типа, мы тут незаконное сборище устроили, бла-бла. Я уже думала бежать Колямбе звонить. Но меня Дарья остановила и сказала, что разберется. И, такая, как давай им что-то на презрительном-юридическом заяснять. Блокнот достала, потребовала их продиктовать данные удостоверений, мол, чтобы в прокуратуру заяву накатать. Короче, они сначала еще пытались рыпаться, но потом завяли как-то. Погрузили самых буйных из «динамовцев» в луноход, извинились, сказали, что если вдруг что — сразу им звонить, не стесняться. И уехали.

— Интересно как у вас было… — задумчиво протянула Наташа. — Блин, а ведь я знала, что так и будет!

— Про ментов и фанатов? — нахмурилась Света. — Могла бы тогда хоть предупредить?

— Да нет, я про Дарью! — воскликнула Наташа. — Я же вообще переживала, когда мы на нее оставили «Фазенду». И таро три раза раскладывала. И мне все три раза выпала «императрица». И это мне не нравилось, потому что раньше, если этот аркан появлялся, то почему-то это означало, что обязательно наступит беременность. Нет, ну правда, не смейтесь! У меня несколько раз однокурсницам выпадало, и все залетели! Но тут по картам было вообще непонятно, при чем тут беременность… А оказывается, императрица означала идеальное попадание. Теперь у нас есть императрица «Фазенды».

— Кто знает, — хмыкнул я. — Никто же не может гарантировать, что она НЕ беременна.

— Блин, да, — Наташа нахмурилась с таким серьезным видом, что мне опять стало немного смешно. Но я сдержался. Для нее карты Таро были прямо-таки чертовски серьезной темой. А поскольку Наташа была нашим штатным креативным гением, лезть со своим скепсисом в ее замысловатую психику мне совершенно не хотелось. Кроме того, я на себе проверял, что эти ее цветные картонки реально могут помочь. Принять решение или посмотреть на ситуацию под другим углом. Метафизики в этом особой, как мне кажется, не было, конечно. Но смеяться тоже было как-то глупо. Работают же. Так или иначе.

— Надо ей позвонить срочно! — Наташа сорвалась с места.

— Ты с ума сошла? — Света ухватила ее за рукав. — Половина первого ночи уже!

Меня разбудил запах кофе. И яичницы. Сквозь задернутые занавески пробивались косые лучи солнца. За окном отчаянно чирикали воробьи. Я потянулся, сел на кровати и спустил ноги на пол.

В чем-то это было похоже на утро после хорошей вчерашней тренировки. Когда мышцы ноют, особо шевелиться не хочется, но по телу такая сладкая истома… Которая означает: «я отдохнул, могу вкалывать дальше, но с удовольствием поваляюсь еще».

Я посмотрел на подушку, потом снова принюхался к волнующим запахам завтрака. Услышал, как Ева тихонько напевает на кухне.

Замер, растягивая это мгновение.

— Я слышу, что ты проснулся! — крикнула с кухни Ева. — Завтрак уже готов!

— Ты же собиралась сегодня уже бежать по всяким делам, — сказал я, выходя из спальни.

— Я передумала, — засмеялась Ева, художественно выкладывая на тарелке ломтики поджаренного хлеба, бело-желтые «кляксы» глазуньи и порезанные на тонкие пластики огурцы. — Нет, честно, я почти ушла. Приняла душ, оделась. А потом посмотрела на тебя спящего и поняла, что никуда не хочу уходить. Ты меня осуждаешь?

— Я тебя обожаю, — честно сказал я и обнял девушку со спины. — Это лучшее твое решение.

— В жизни? — захихикала Ева.

— За это утро, — заявил я, куснув ее за мочку уха.

— И никуда сегодня не пойдем, да? — Ева потерлась затылком о мое плечо.

— Ни за что, — заверил я. И только я хотел сказать про отключенный телефон и запертые двери, как раздался звонок. В дверь.

— И открывать не будем, — пробормотал я, зарывшись носом в волосы Евы.

— Это Макс пришел, — сказала она. — Он звонил утром, но ты спал, я тебя будить не стала. Сказал, что у него что-то важное.

— Ладно, — я со вздохом сожаления отстранился от своей девушки. — Для Макса сделаем исключение. Но потом запремся, выключим телефон и никого не пустим.

Ева поставила перед Максом вторую тарелку с яичницей.

— А ты разве не будешь завтракать? — спросил Макс.

— А я уже, — улыбнулась Ева. — Так что вы тут секретничайте, а я пойду чем-нибудь другом займусь.

— Посиди с нами, милая, — я остановил ее и усадил на свободную табуретку. Мне просто не хотелось, чтобы она уходила. Кроме того, я не собирался от нее скрывать то, что мне расскажет Макс. Так что смысл в этих уединениях? Повторять потом не придется.

— Только, слушайте, никому потом, ладно? — Макс взялся за вилку.

— Как скажешь, Макс, — кивнул я.

Макс некоторое время молча жевал. Я его не подгонял, разглядывая его лицо. На самом деле, было, конечно, слегка тревожно. Мало ли, скажет сейчас, что наш новый отличный аранжировщик, показавший себя на гастролях отличным профи и хорошим компаньоном, какой-нибудь педофил. Или еще что-нибудь мерзкое. Тем более, что Макс как-то странно мялся. И в глаза мне смотреть избегал.

— В общем, знаешь… — наконец решился он. — Ты только Вадиму ничего не говори, ладно?

— Про что именно? — удивился я.

— Ну, что я разнюхивал всякое, — тихо сказал Макс. — Короче, он нормальный мужик, зря я это все затеял.

— Ничего не зря, — сказал я. — Теперь ведь ты точно это знаешь. Не узнал бы, все время бы косо смотрел. Макс, ты чего? Слушай, ну, можешь не рассказывать, если не хочешь. Ты теперь знаешь, что с Вадимом все нормально, и он никакой не мошенник на доверии. Мне достаточно.

— Нет, теперь надо рассказать, — Макс вздохнул. — Хоть кому-нибудь. А то как-то…

— Тяжело одному нести? — понимающе покивала Ева.

— Да, — Макс снова вздохнул. — Короче, он вместо жены своей бывшей в тюрьму сел. Она обдолбалась и сбила ребенка на машине. На его машине. И уехала. А свидетели номер записали. Ну и, в общем, их менеджер взялся все разруливать и сказал, чтобы Вадим признался, что за рулем был. И взял все на себя. Что все будет нормально, мол, мы все повернем как надо, через годик выйдешь чистенький.

— Насмерть сбила? — прошептала Ева.

— Нет, но почти, — сказал Макс. — На всю жизнь калекой пацан остался. В инвалидном кресле.