— Ты этого не сделаешь. — Выдохнул я вслед Деевой.
Выдохнул, не потому что пришел в восторг от ее угроз. У меня просто сперло дыхание от злости. От бешенства. То есть она меня ещё и шантажирует. Ну не дрянь тебе?
— Проверим? — Поинтересовалась староста ядовитым голосом.
Ясное дело, проверять я ничего не хотел. Тем более, недолгий опыт моей новой жизни показывает, Деева — отбитая наглухо. Не представляю, почему не замечал этого раньше. Или, как она ухитрялась скрывать свою настоящую натуру. В любом случае, пришлось сжать зубы и топать следом за психичкой.
В общем, именно по данной причине в школу я вернулся, мягко говоря, раздражённым. Если говорить более конкретно, я был в ярости.
— Александра Ивановна, а может, кто-нибудь другой побеседует с журналистами этими? Тем более, сами говорите, взрослые, опытные. Ну что я им скажу? Как Дееву оттолкнул? Тоже мне, подвиг. Никто бы не остался безучастным. А про достоинства нашей школы, про вас лично вполне обширно и содержательно расскажет кто-то из учителей, например. Или из отличников. Вон, Рыкову возьмите. Или ту же Дееву. У них язык отлично подвешен. Да и сами они, можно сказать, стахановцы. Учатся на «пятерки». В кружки всякие ходят. Список Олимпиад начнут перечислять, как раз на полноценную статью хватит.
С моей стороны это была попытка сделать рокировку. И еще — желание пристроить Дееву на пару часов так, чтоб она точно была занята. Просто насчет пустой квартиры она соврала. Это прямо большими буквами было написано у нее на лбу. И глаза. Глаза у девчонки бегали.
Зачем соврала? Не понимаю. Но хотел бы выяснить.
Меня один черт на уроках уже, как бы, нет. Думаю, ничего страшного не случится, если я пропущу и остальные. Было бы очень кстати, занять Наташку интервью с этими журналистами. Пусть вон сидит, о достижениях рассказывает. Директриса будет рядом где-нибудь тереться. В любом случае, обо мне Жаба вспомнит в самую последнюю очередь. Тем более, за будущую статью она переживает, как Попов за радио.
А сам я в этот момент мог бы тихонько смыться из школы и повторно отправиться к Деевой домой. Если до факта ее вранья мне было интересно поговорить с Наташкиным дядей, то теперь хочу того очень сильно. Даже, наверное, считаю необходимым.
— Петров! Не буробь. Им нужен сам герой, а ты опять про Дееву… Заладил…
Директриса, не договорив, резко замолчала, остановилась и повернулась ко мне лицом. Судя по тому, что красный цвет щек сменился на розовый, Жабу отпустил нервный припадок. Видимо, ее осенила гениальная идея, которая превратит будущую статью в эталон журналистики.
— А чего это мы Дееву исключили… — Спросила директриса, глядя мне в глаза.
— Мы? — Снова удивился я, недоумевая, с какого перепуга ко мне лепят всех подряд.
Сначала — Наташку. Мол, нас с ней ждут. Теперь сама Жаба прилепилась. Оказывается это «мы» с ней старосту бросили посреди холла. Не она, а мы! Хотя, я вообще здесь с боку припеку. За меня все решили.
— Конечно. Понятно ведь, Деева тоже должна присутствовать. Так… Петров, ты давай, ступай в актовый зал. Там все уже готово. Трудовик стол притащил, чтоб удобнее было. Я хотела сначала в своем кабинете, но подумала, будет, наверное, слишком вызывающе. В общем, в актовый зал беги. А я Дееву приведу. Она же — непосредственный участник событий. Благодарная жертва ситуации, которая расскажет со своей стороны, как ты ее спас. И, да… Отличная идея, чтоб дальнейший рассказ происходил из уст Натальи. Ей действительно, найдётся, что сказать.
Директриса замолчала. Взгляд ее стал туманным и мечтательным. Видимо, она в этот момент представила, насколько замечательной получится статья, если в ней выскажутся сразу два ученика школы.
— Вы оставили товарищей из газеты с трудовиком наедине? — Осторожно поинтересовался я.
Просто из всей речи Жабы именно данный факт показался мне самым волнительным. Странно, что только мне. Трудовик наш — товарищ с изюминкой.
Наверное, директриса и правда слишком переживает за интервью, раз у нее отключились инстинкт самосохранения и мозг одновременно.
Потому что Александра Ивановна прекрасно знает трудовика. Он в трезвом-то виде способен выдавать удивительные вещи, а если Олег Петрович принял «лекарство» для хорошего настроения, то его вообще может пробить на какие-нибудь истории, и эти истории зачастую отличаются крайне своеобразным юмором. Как в тот раз, с песней Пугачевой. Любит он особо тонко юморить. Директрисе данный факт известен.
— Да… Оставила. Он там стол… Стулья… — Несвязно ответила Жаба, продолжая пялиться мутным взглядом куда-то вдаль. В следующую секунду директриса решительно тряхнула головой и вроде даже стала выглядеть адекватно. — Так! Все. Петров, дуй в актовый зал, я за Деевой.
Александра Ивановна подтолкнула меня в спину, сама шустро рванула вниз. Мы-то с ней уже добрались до четвёртого этажа, где, собственно говоря, находилось нужное помещение, а Наташка пошла к кабинету биологии, чтоб попасть на следующий урок.
Кабинет биологии — на первом этаже, и Александре Ивановне нужно теперь бежать обратно. Учитывая, что ради приезда журналистов из газеты она нацепила туфли на каблуке, задача эта не из простых. Попробуй на «копытах» скакать вверх, а потом снова бежать вниз, чтоб вернуться опять на четвертый этаж. Героическая женщина.
Я посмотрел вслед умчавщейся Жабе, покачал головой и пошел к актовому залу, который уже маячили вдалеке.
— И что⁈ Что, я тебя спрашиваю, случилось с культурой⁈ Ты записывай, записывай…
Голос трудовика услышал, как только оказался рядом с дверьми. Причём, даже из-за закрытых створок звучал он отчетливо и ясно. Получается, Олег Петрович уже перешел к стадии «народного артиста». А еще получается, что представление в самом разгаре.
Ну… Хотя бы про культуру… Обрадовался было я. Однако, радость моя была недолгой.
— А культура пития, скажу тебе, это — одна из самых важных культур. Вот сейчас у нас борьба с пьянством, да? Но разве ж оно нам враг? Ты пойми, человеку необходимо расслабиться после тяжёлой рабочей недели. Прийти домой, налить рюмочку да и хряпнуть. Вот, к примеру, был у меня товарищ, майор КГБ…
Трудовик только успел произнести эту фразу, как в зале послышался грохот, будто кто-то упал или со стула, или вместе со столом. Видимо, три заветные буквы, а вернее, их сочетание, способствовало данному событию.
— Да ты чего? Куда? — Голос Олега Петровича стал обеспокоенным. Но совсем не по той причине, как могло показаться. — Аккуратнее надо. Сядь и пиши. Тебе такого никто не расскажет. Так вот… Товарищ майор… Он служил в Германии и жил в гарнизонном городке. Пять долгих лет томился на немецкой чужбине, скучая по родным березам и жигулевскому пиву. Наконец, товарищ мой, приняв на грудь в два раза больше положенной полулитры шнапса, совершил какой-то секретный подвиг. По слухам, подрался в пабе с местными камрадами. Командование оценило мужественный поступок и наградило его досрочной высылкой из Германии. Но не это главное. История моя не о том. Самым большим достоинством в моем товарище был богатый духовный мир, утонченность вкуса и непревзойденная манера сводить любую светскую беседу к выпивке…
В этот момент я понял, надо что-то делать. Иначе директрису точно удар хватит, когда она узнает, что тут нес трудовик.
Только протянул руку, собираясь толкнуть двери, как Олега Петровича перебил незнакомый мужской голос:
— Все это очень замечательно и интересно. Хотя подобных историй хотелось бы избежать. Петров, что конкретно вы можете сказать о Ромове? Это ведь машина главного инженера авиационного завода едва не задавила девочку?
Вот тут я офигел дважды. Во-первых, с каких это пор трудовик стал счастливым обладателем фамилии Петров? К тому же, даже в горячечном бреду его никак не перепутаешь с семикласником. Получается, серьёзные дяди в костюмах не знают, с кем им надо разговаривать? Вернее, не знают, что Петров — это ученик?
Во-вторых, об отце Никиты они спросили несколько странно для корреспондентов газеты. Манера говорить у невидимого журналиста скорее напоминала ментовской стиль. Типа, что вы можете сказать об убитом, гражданин сосед? Из этого разряда. Конечно, может из двоих сотрудников районного периодического издания тот, который высказался в данный момент, является поклонником жёсткого стиля общения, но, честно говоря, сомневаюсь в правдоподобности подобной версии.
