— Да пошел ты, Петров, к чёртовой бабушке! И вообще… Не подходи ко мне больше и не разговаривай со мной.

Выпалив свою гневную речь на одном дыхании, она швырнула вазочку мне под ноги, развернулась, и побежала в сторону, где находился ее дом.

— Ну хоть не в голову, слава богу… — Буркнул я, наблюдая, как на спринтерской скорости удаляется спина Деевой. — И что теперь делать?

Вопрос, на самом деле, был насущный. Обратно возвращаться к Ромовым? Не знаю… Во-первых, там теперь Никита и Рыкова пребывают в недоумении. Когда из квартиры на всех парах вылетела Наташка, а следом за ней я, Ромов тоже побежал следом, но его остановила Ленка. Припрусь обратно, будут вопросы. Да и не уверен, что товарищ инженер захочет продолжать разговор. Момент упущен.

К тому же, я сам пребывал в состоянии какого-то раздрая. Настоящая Санта-Барбара. Честное слово. Теперь еще дядя этот… Ромов-старший очень нелестно говорил о нем. Мол, если кто узнает правду, будет полный трындец. Но с другой стороны… Дядя… Он ведь тоже при делах. Так получается. Соответственно, есть еще одна ниточка, за которую можно потянуть.

— Да уж… — Покачал я головой.

Потом подобрал несчастную вазочку, не бросать же ее, и направился к дому. Утро вечера мудренее. Посмотрим, подумаем, прикинем. Нужно разложить те крохи информации, которые удалось получить, по местам. А потом решу, как действовать дальше.

В задумчивом настроении я притопал к родному подъезду. Там меня ждал очередной сюрприз.

На лавочке сидел дядя Лёня, грустный и несчастный. Увидев меня, он вскочил на ноги, а затем кинулся мне навстречу.

— Алексей! Как хорошо, что я тебя дождался!

— Здравствуйте. — Обречённо выдохнул я, глядя на взволнованного сантехника.

У этого что случилось? Когда уходил из дома, он сидел довольный и счастливый в нашей квартире. Ожидал возвращения матери. Я, честно говоря, заподозрил, что они с родительницей решили не затягивать с устройством личной жизни и съехаться, по крайней мере покидать новое место жительства дядя Лёня не собирался.

Теперь же, рядом с лавочкой стоял скромный чемоданчик, в котором, так понимаю, лежали вещи сантехника. Надо же. А я и не заметил, что он в наш дом с вещами уже приперся.

— Алексей, прошу тебя, поговори с ней!

Дядя Лёня топтался рядом с мной, напоминая большого, растревоженного медведя.

— С кем? — Задал я вполне логичный вопрос. Ибо на фоне всего происходящего варианты могут быть разные.

Тут уже не знаешь, чего ожидать. Вся привычная жизнь оказалась имитацией. Карточный домик, который теперь по-тихоньку рушится.

— С Галиной? С Галиной поговори, Христом богом прошу. Если я в чем-то виноват, готов исправиться. Пусть только скажет, в чем моя ошибка, в чем вина. Ничего не понимаю. Все нормально же было.

— Да погодите… — Я покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок. Получалось это, прямо скажем, не очень.

Сумасшедший дом какой-то. Мать что теперь исполняет? Она вроде бы хорошо была настроена к сантехнику. И он нормально себя ведет. Картошку вон жарит. Участкового отводил. Видно, у мужика серьёзные намерения. Ну а то, что с придурью… Все мы немного не в себе. Дядь Лёня не самый худший вариант. А если пить бросит окончательно, так вообще хорошо. Человек он добрый, это факт.

— Объясните нормально, что случилось? У меня сегодня очень сложный день, правда.

— Да я сам ничего не понял! Сидел, ждал Галину. Она вернулась… Сразу вошла и с порога велела уходить. А сама плачет и плачет. Я ее спрашиваю, что произошло? Она ни слова в ответ. И одно по одному — уходи! А потом прямо взашей меня вытолкала. Даже Илюха заступался. Галина ни в какую. Поговори ты с ней. Что случилось, не пойму. Я ведь со всей душой, я искренне. И вас готов как родных… Нравится она мне. Сильно. Понимаешь?

— С ума с вами сойду… Точно… — Высказался я от души. — Ладно. Ждите. Сейчас разберёмся.

Такое чувство, будто сегодня все просто сговорились. Прямо как в народной присказке. Сначала пусто, а теперь так густо, что крыша едет.

Я вошёл в подъезд, дотопал до родной квартиры. Хотел позвонить, но потом передумал. Открыл своим ключом.

Когда оказался в коридоре, сразу обратил внимание на тишину. Она была тяжёлой, словно чугунная плита.

— Леха, ты?

Из комнаты выглянул Илюша. Говорил он шепотом и явно был расстроен.

— Что-то случилось. — Сообщил братец с серьёзным видом, все так же шёпотом. — Мамка дядю Лёню выгнала. А мне он нравится. Он добрый и хороший. Да и пацаны говорят, с ним не страшно даже вон, на «монастырку» пойти.

— Я тебе дам «монастырку»! Ноги сломаю. Понял? Сам. Не дорос еще по чужим районам шляться. — Погрозил я Илюше кулаком.

Сам тоже говорил шепотом. На всякий случай. Пока ничего не ясно, но вполне очевидно, какая-то хрень творится.

— А детей не трогают, ясно? — Возразил Илюша.

— Ты скажи, мамка где?

— В кухне закрылась. — Братец кивнул в сторону комнаты, дверь в которую действительно была плотно закрыта. — Плакала сильно, когда дядю Лёню выгнала. Но меня туда не пускает. Сказала, иди, Илюша, делай уроки. А какие уроки? Я в детский сад хожу. Нам не задают уроков. Очень странная она сегодня с работы пришла. Я еще в садике это понял. С воспиталкой даже не поздоровалась.

— Ладно… Брысь в спальню. Пойду выясню, что произошло.

Я подошёл к кухонной двери, осторожно приоткрыл ее, а потом заглянул внутрь.

Родительница сидела на табуретке, опустив голову и безвольно свесив руки.

— Мам… Ты чего?

Я шагнул в комнату и сразу же подошел к матери. Сел на корточки, чтоб наши лица оказались на одном уровне. Она подняла голову, посмотрела на меня красными, заплаканными глазами, затем выдала очень странную фразу:

— Предатель я, Алеша.

— Ты чего? На работе поругалась с кем-то? Накосячила? Ошибку допустила? Что такое?

Я старался говорить спокойным, размеренным, позитивным голосом. Родительница явно в депрессии. Ей, правда, пока такое слово не знакомо. Сейчас люди подобной дурью голову не забивают. Но от этого ситуация не меняется.

— Да… Ошибку… — Повторила она вслед за мной, как заворожённая. — Большую ошибку. Предала человека.

— Мам, очень тебя прошу, говори более понятно, а то я нервничать начинаю. Что случилось?

Родительница выпрямила плечи, посмотрела мне прямо в глаза и ровным, безэмоциональным голосом ответила:

— Меня во второй отдел завода вызывали. Новость сообщить и поговорить об этой новости. Дело в том, что… — Матушка запнулась на секунду, но потом все же продолжила. — Отец ваш жив, Алексей. Жив. Понимаешь?

Это была последняя на сегодня капля. И она меня добила. Я просто сел на пол, растерянно глядя на мать.

— Охренеть…

На большее у меня не было сил.