— Олег Петрович!

Голос директрисы был похож в этот момент на твой сирены. И я не преувеличиваю. Даже «журналистов» проняло. Один из них вздрогнул и дернул рукой, будто собирался перекреститься. Второй выронил блокнот.

Трудовик резко замолчал, медленно повернул голову ко входу. Потом достаточно громко икнул, но скорее с перепугу.

— Ну… В общем-то, я вам тут все приготовил… Вот как раз и Петров ваш…

Олег Петрович сполз со стула и бочком начал двигаться к сцене. Он понимал, выход из актового зала перекрыт директрисой. Единственное место, где можно спрятаться от ее гнева, закрывшись на ключ, это — каморка за сценой.

— Подождите… Как Петров? — Удивился гость, который сидел ближе к нам. — Вы же сказали, Петров это — вы.

— Кто? Я⁈ — Фальшиво удивился трудовик. — Вы что-то путаете, милейший. Я сказал, Петрович. Ох. А вам что же… Другое послышалось. Очень жаль… Очень жаль…

А вот уже дальше началось подробное выяснение ситуации. Правда, о чем директриса говорила с «журналистами» осталось загадкой. Они отвели ее в сторону и что-то тихо втирали около пятнадцати минут. Потом распрощались и покинули актовый зал.

Мы с Наташкой как два дурака топтались возле сцены, вообще не понимая, как лучше поступить. Нас, вроде бы, еще не отпускали и вдруг всё-таки решат опросить. Соответственно, уйти нельзя. Но при этом чувствовали себя абсолютно лишними.

Тем более разговор был очень волнительный. Жаба вернулась к нам с белым лицом и трясущимися губами.

— Быстро. Ко мне. В кабинет. — Сказала она громко.

Настолько громко и таким безапелляционным тоном, что дверь камоки тихо открылась, явив миру половину лица Олега Петровича. Просто тудовик в образовавшуюся щель смотрел одним глазом.

Однако, пойти против начальства он не решился. Поэтому в кабинете директора мы оказались всей компанией.

Теперь же я и Наташка сидели внизу, на первом этаже под лестницей, ожидая, когда закончится следующий прогулянный урок. Правда, прогулянный не по нашей вине.

Нам удалось выскользнуть из кабинета директрисы, но совсем не для того, чтоб отправиться получать знания. Мы рысью побежали за медсестрой, потому что, пока я и Наташка пятились к двери директорского кабинета, у Жабы прихватило сердце. Причём, реально прихватило достаточно сильно. Она покраснела, начала тяжело дышать и держалась за грудь.

— Бегом в медкабинет! — Гаркнул Олег Петрович.– Пусть Алла скорую вызывает и что-нибудь даст… Не знаю… Валидол, корвалол. Что есть.

Самое интересно, всю его придурковатость как рукой сняло. В момент.

Честно говоря, всегда подозревал, что трудовик больше кривляется от нечего делать. Или Жабу специально дразнит. Тоже как вариант. Она иногда бывает слишком невыносима, Олег Петрович ей таким образом мстит. Хотя сегодня он, конечно, превзошел сам себя.

Естественно, мы с Наташкой, вылупив глаза, помчались к медсестре. Та сразу позвонила в неотложку, а потом рванула в директорский кабинет. Мы тоже рванули, хотя совершенно непонятно, зачем. Ни я, ни Наташка помочь Александре Ивановне точно не могли бы. Вернее, я-то мог в некоторых вопросах, но боюсь, не поймут окружающие, откуда Алеша Петров, семиклассник и раздолбай, знает такие вещи.

В большей мере, мы со старостой просто поддались панике, которую демонстрировали и трудовик, и медсестра. Естественно, даже при коллективной нелюбви к директрисе, плохого ей никто не желал.

К счастью, когда забежали обратно в кабинет, оказалось, что все уже в норме. Не было сердечного приступа. Это просто Жабу сильный невроз накрыл.

Медсестра все равно померяла начальству давление, сунула какую-то таблетку под язык и настойчиво хотела отправить в больничку. Однако, оно, это начальство уже пришло в себя и пообещало, что если от него сейчас же не отстанут, то отправлены будут все остальные. На вольные хлеба по статье.

Соответственно, со всеми происходившими перипетиями мы с Деевой пропустили еще один урок.

— Слушай… — Наташка резко подняла голову, уставившись прямо на меня. — Мы ведь товарищи, да?

— Кто? Мы с тобой? — Сильно напрягся я. Начало разговора пугало.

— Да нет! Мы все. Мы, пионеры. Одноклассники. — Девчонку явно посетила какая-то мысль, и не факт, что это безопасно для окружающих. — Мы должны поговорить с Ромовым. Должны предупредить его. Понимаешь? Эти люди… В общем… Мы должны поступить по-товарищески.

Я молча, в изумлении уставился на Дееву. Надо же…Иногда она подает весьма неплохие идеи.

Кто бы мог подумать, что в кои-то времена Деева озвучит вполне толковую мысль. Конечно! Пионер не бросит в беде другого пионера! Как говорится, не было бы счастья да несчастье помогло. Нет худа без добра. Куй железо, пока горячо. Или это из другой оперы? Не суть. Главное — Наташка подала отличную идею. Даже удивительно, честное слово.

Теперь у меня есть вполне подходящий повод, чтоб наладить отношения с Ромовым. Тем более, вопрос касается его отца. Даже не так… Вопрос касается всей семьи. Если мои подозрения насчёт происходящего верны, будущее для Никиты выглядит очень туманным.

Я не знаю, чем уж не угодил товарищам «журналистам» Ромов-старший, но лично мне это на руку. Единственный нюанс, который я все же попытался осмыслить, хоть и с трудом — каким боком во всей истории могли оказаться подобные граждане? Все-таки они не трындец, внезапно не приходят. Значит, должны быть причины для интереса данной госструктуры. В прошлом варианте моей жизни их вроде не было. Не помню, чтоб за главным инженером водились грешки подобного толка.

Нет, я понимаю, мои действия, (в большинстве своем бестолковые), меняют события, но не настолько же, чтоб с ровного места пошла такая волна. Отсюда возникает вопрос: это что могло такого произойти, чтоб ни с того ни с сего вдруг вылезли товарищи, подозрительно похожие на чекистов.

— Черт! — Я остановился на месте, хлопая глазами. Это было похоже на внезапное озарение.

— Ты чего? — Макс, который, топал рядом со мной, сделал то же самое. Имею в виду, замер.

— Да так… Мысль одна пришла…– Ответил я, туманно, при этом поворачивая возникшую в голове идею разными сторонами. Потому что идея была крайне занимательная.

— Ой, гляньте, Петров у нас нынче весь из себя, таинственный. Не рассказывает больше ничего. Куда там. Его физиономия вот-вот в газете появится. Большой человек. Знаменитость. — Высказался Строганов.

Он тоже остановился, развернулся к нам лицом и теперь пялился то на меня, то на Макса недовольным взглядом. В итоге мы просто бестолковились посреди дороги, как три барана.

Кстати, недоволен был не только Серега. Пацаны вообще коллективно обиделись за то, что я не торопился рассказать им об интервью. А я как бы не то, чтоб не хотел. Я просто не планировал скончаться в столь юном возрасте да еще в повторном сценарии своей жизни. И смерть моя, между прочим, была бы мучительной. Жаба пообещала всем участникам сегодняшней ситуации, если где-нибудь в школе всплывут хоть какие-то минимальные детали, она оторвёт нам голову.

Сказано это было таким тоном, что даже трудовик проникся и поклялся сердцем матери хранить случившееся секрете.

— Какой матери, Олег Петрович⁈ Прекратите кривляться! Она у вас умерла ещё лет пять назад! — Рявкнула директриса.

— Так я не своей, Александра Ивановна. Я, так сказать, нашей общей матери, прародительницы всего живого. Ну хотите, детьми поклянусь?

— Вы перестанете издеваться? — лицо директрисы снова начало краснеть. — Детей у вас тоже нет. Хватит цирка на сегодня!

Не знаю, чем бы все это закончилось. Боюсь, очередным приступом у Александры Ивановны. Но как раз после этого нас с Деевой уже насовсем выгнали из кабинета и продолжения мы не видели, отправились на первый этаж ожидать последнего урока.

В любом случае, могу сказать точно, Жаба не шутила насчет неотвратимого наказания за лишние разговоры. А значит, моим школьным товарищам ни в коем случае нельзя знать, что произошло в актовом зале. Жаль, товарищи имели совсем другое мнение. Они то как раз испытывали огромный интерес.