Когда мы с Деевой появились к самому концу учебного дня, что само по себе выглядело интригующе, Строганов, Демидов, Ермаков и Макс сразу накинулись на меня с расспросами.

Ну сорок пять минут я протянул без объяснений, отбившись от любопытства друзей. Выручил начавшийся урок. Однако потом пришлось говорить уже, как есть. Вернее, почти как есть — что рассказывать ничего не буду. Не хочу. Да, именно так и заявил. Мол, нет желания у меня, потому что я — козёл и плохой друг. Насчет «козла», естественно, это не мой личный выбор. Это мнение друзей, причем единогласное. Но лучше уж так, чем правда.

Просто, если бы я сказал, что не могу, было бы хуже. Не могу — это уже что-то таинственное, что-то секретное. И ради такой информации пацаны из меня душу вытрясли бы.

— Ну? И? Долго стоять будешь? — Поинтересовался Макс, рассматривая мою ошалевную физиономию.

А я как бы на самом деле ошалел. Просто в голове вдруг сформировалась весьма интересная догадка. Что, если на самом деле сейчас я не меняю события, а возвращаю их в правильное русло? Что, если Ромов-старший и в прошлой жизни был «на карандаше», просто по каким-либо причинам к нему не смогли прикопаться.

Сейчас 1985 год. Да, особая служба, будем называть ее так, еще существует в виде Комитета Госбезопасности, но это уже период, когда у чекистов нет столь широких возможностей, как раньше. Страна постепенно идёт к тому времени, когда возможностей вообще ни у кого не будет. Кроме парней в красных пиджах и кожанках, натянутых поверх спортивного костюма. Тьфу-тьфу-тьфу… Вспомнишь, вздрогнешь.

Может, как раз, в прошлой жизни товарищи «журналисты» никак не могли Ромова подцепить на крючок, а в этой я дурацкой ситуацией с Деевой, с аварией дал возможность потянуть ниточку.

Тогда получается, что? Получается, в том и есть суть моего возвращение в себя самого. Мне не надо отбрыкиваться от перемен. Они, получается, нужны. А я — этакий санитар леса, который восстанавливает цепочку правильных событий.

— Парни…

Я настолько задумался, что не сразу понял, у Строганова внезапно изменились интонации. Он вдруг заговорил так, будто прямо на нас надвигается какой-то глобальный природный катаклизм. Обычно подобная манера произносить слова на выдохе, свойственна людям, которые стоят на берегу моря и видят, как в их сторону двигается цунами.

— Ох блин…

Это уже Макс поддакнул Сереге. Он обернулся, чтоб посмотреть, что так сильно впечатлило Строганова. Просто Серега стоял к нам лицом и соответственно пялился за наши с Максом спины.

Вот уже после реакции Макса развернулся и я.

По дороге, с радостным выражением лица шел Толкач. Естественно, не просто так шел, а вполне целенаправленно. К нам.

Больше всего меня удивило, что его походка была лёгкой и летящей, как в песне. Потому что сейчас мы находились на нашей территории. Это даже не парк, где для драки нужен весомый повод. Это — чужой район. А значит, его походка должна быть очень быстрой, напряжённой, а движение должно осуществляться совсем в другую сторону.

Правда, что вполне естественно, Толкачев был не один. С ним топали еще трое пацанов. То есть, чисто теоретически, расклад получается — трое против четверых. Трое — это я, Макс и Серега. Остальные пацаны рванули из школы другой дорогой, чтоб заскочить в спортивные товары. Четверо — Толкач и его дружки. И они, как бы, старше. Расстановка сил, прямо скажем, не самая прекрасная.

Однако, общий характер ситуации это мало меняет. Здесь, на районе, есть парни постарше. Если они невзначай услышат о загадочном променаде бесстрашных рыцарей «монастырки», решивших проявить чудеса героизма и человеческой тупости, Толкачу вместе с дружками трындец. Мы вот так запросто друг к другу в гости коллективно не ходим. Я потому и удивился в первый день, когда произошло наша крайне запоминающаяся встреча. Все это выглядело странно. А сейчас выглядит еще страннее.

— Я не понял… Это что за крестовый поход? — Изумился Макс. — Им же тут бо́шки поотбивают да и все. Белым днем, так нагло…

— Ну прежде чем им поотбивают, велика вероятность, что они сначала нам поотбивают. — Резонно заметил Строганов. — Пока что их четверо, а нас — трое. И на горизонте, знаешь, не маячит никто из помощников. Если один побежит за подмогой, вообще расклад получается не очень. Двое против четверых. Тут либо придется очень много и красиво говорить, пока наши подтянутся, либо очень много и красиво огребать. И есть ощущение, второй вариант более реалистичный.

— Да погодите вы… — Я уже не просто оглядывался назад, я отодвинул Серегу и, развернувшись лицом, в упор рассматривал топающих в нашу сторону парней. — Может, они по делу?

— Ага. Конечно по делу. — С энтузиазмом поддакнул Строганов. — И по делу, и за дело. Например, мандюлей нам навалять за ту ситуацию в парке с «чижовскими». Очень даже по делу. Кто спорит-то?

— Так… — Макс снял школьную сумку с плеча и положил ее рядом с собой на землю. — Предлагаю эффект неожиданности. Они подходят, мы сходу начинаем первые. Я бью Толкоча в бороду…

— Да хватит, говорю. — Я зыркнул на Макса очень выразительным взглядом. — Еще ничего не ясно, а ты завёлся. Давай сначала выясним…

Договорить я не успел. Меня перебил Строганов.

— Пацаны, это моя вина. Это из-за меня с «чижовскими» ерунда вышла. Простите, подставил всех. Так что… Давайте… Бегите за подмогой. Я их задержу. — Скороговоркой выпалил Серега, а потом сделал нечто очень, очень странное. Еще более странное, чем вид довольного лица Толкача на территории нашего района.

Расстояние между нами и «монастырскими» значительно сократилось. Пока мы обсуждали ситуацию, они успели подойти совсем близко. Но тем не менее, метров десять точно было.

Серега вдруг резко согнулся пополам, набычился, а потом издал громкий, очень даже впечатляющий крик и рванул вперёд, прямо на Толкачева. Судя по траектории движения, целился Строганов сопернику в живот.

— Ты псих?

Толкач сидел на лавочке, зажимая нос ладонью, поэтому слово «псих» у него вышло не очень разборчиво, но по выражению лица и по интонации голоса точно было понятно, в чем суть вопроса.

— Слушай, Вова… — начал было я, собираясь принести некое подобие извинений.

Подобие, потому что главное мужское правило в тринадцать лет — порядочные пацаны не извиняются. Однако ситуация вышла крайне нелепой и опять же по вине Строганова. Поэтому я решил, можно немного отступить от пацанячьих законов. Но немного. Тут тонкая грань, чуть шагнул не туда и все. Тебя уже ни во что не ставят. Я и забыл все эти сложности подросткового взаимодействия.

— Витя. — Перебил меня Толкач, по-прежнему зажимая нос рукой.

— Не понял?

— Я Витя. Да говори уже.

— Аааа… Хорошо, Витя. — Пришлось согласиться. Неправильно называть человека Вовой, когда он вообще не Вова. — Случилось ужасное недоразумение. Мы подумали, вы настроены на драку.

— На хрена вы нам сдались. — Подал голос один из дружков Толкача. Тот самый Дрон, с которым мы виделись в первый день моего пребывания.

Он тоже сидел на лавочке, только в отличие от своего товарища держался не за нос, а за ухо, которое, кстати, покраснело и увеличилось до каких-то неимоверных размеров.

— Да кто вас знает! Шли такие все из себя де́льные. — Макс невозмутимо пожал плечами. — Со стороны смотрелось, будто разборка. Говорят же вам, недоразумение.

— Недоразумение — это вы! — Раздражённо высказался Толкач. — Я вообще вон, его искал.

Витя кивнул головой в мою сторону. Это было несколько неожиданно. В том смысле, что у нас с Толкачевым нет общих тем для разговора. А про звонок он не может знать. Имею в виду про то, что от имени Ромова звонил ему я. Сейчас такое качество связи, по телефону мать родную не узнаешь.

Вообще, конечно, эта встреча могла закончится совсем иначе. В лучшем варианте — мы бы поговорили и разошлись, потому что «монастырские» уверяли, будто цель их появления — исключительно дружеская беседа. В худшем варианте — мы бы огребли по полной. К счастью, вариант вышел средний. И все благодаря Сереге. К счастью для нас, конечно.