Князь был высок, физически развит, но, наверное, все военные становились таковыми. Крепкие, широкие плечи, мускулатура свидетельствовали о способности переносить все трудности военной, часто полевой жизни.

С тонкими, правильными чертами лица, присущими высшим кругам аристократии. Чисто выбритый, с чуть вьющимися волосами и смуглой кожей. Сергей Владимирович мог похвастаться очерченным, волевым подбородком, с необычно острыми, высокими скулами и притягательным взглядом. Он был красив и явно знал об этом.

В первые мгновения я бы дала ему лет двадцать семь, двадцать восемь, но чем дольше я смотрела, тем больше приходила к выводу, что он гораздо старше. В глазах застыло странное выражение. Не скучающее, не небрежное, не мученическое, он ведь тоже пострадал из-за приказа императора, а цепкое, жесткое, словно он подмечал каждый сантиметр обстановки.

Держался он прямо, не ссутулился, двигался медленно и лениво. Повернулся ко мне...

— С Ольгой вы уже знакомы, — раздался голос Федора, отвлекая меня от созерцания.

Я вдруг вспомнила, что не знаю, как правильно себя вести. В связи с трауром мы никуда не выезжали, поэтому брать пример я могла только с домашних. Поклон, книксен, что делать-то?

Изобразив неуклюжий реверанс, заметив, как многозначительно переглянулся князь со своей матушкой, я учтиво поздоровалась.

— Добрый день, Сергей Владимирович, — старалась выглядеть нежной, робкой.

— Рад вас видеть, княжна, — с некоторой заминкой отозвался мой суженый. Задержал губы у моей ладони, прищурился.

Реакция была любопытной, но я решила не придавать каждому жесту какое-то сакральное значение. Мы практически на смотринах, но есть ли разница, если свадь уже оговорена?

Когда с приветствиями было закончено, он представил и свою родительницу.

На вид она чем-то напоминала мне Антонину Михайловну, обладала таким же властным выражением лица, была серьезной, замкнутой.

Холодно улыбнувшись, она предпочла общаться не со мной, а с маменькой, но я-то знала, что она не выпускает меня из виду, следит.

— Прошу, дорогие гостьи, — Федор пригласил Долгоруких в столовую, взял под руку Татьяну и пошел впереди всей процессии.

За ним Долгорукие, за князем и вдовствующей княгиней младшие братья. Последней шла я.

В мой локоть вцепилась матушка и принялась шепотом отчитывать.

— Веди себя прилично, Ольга. Неужели я тебя ничему не научила. Наглая ты оказалась, кто бы знал. Смотрела, пялилась. Одним предкам известно, что о тебе князь подумает. Перестань нас всех позорить.

Сжав руку матери, да посильнее, я предпочла не отвечать. Ушей слишком много... лишних.

Меня и жениха посадили друг напротив друга. И возле главы дома, конечно. Сначала произошел традиционный обмен любезностями.

— Спасибо за прием, Федор, у вас великолепный дом, — осматривал убранство мужчина.

— И Олюшка — замечательная девушка, — опустилась до скупого комплимента моя будущая свекровь.

Я зарделась, но не от слов Екатерины Степановны, а из-за внимательного взгляда Сергея. Жутко хотелось побеседовать с ним наедине. Выяснить, о чем же он и Оля переговаривались на злополучном балу.

— А я благодарю вас за приезд, — поднял бокал старший брат и произнес тост. — Пусть союз между нашими семьями будет нерушимым, чтобы мы больше ссорились, и чтобы он моей сестре принес много счастья.

Ох, как лицо у маменьки перекосилось. Да и свекровь отчего-то губы поджала. Зато Сергей чувствовал себя свободно, словно и не было между Бестужевыми и Долгорукими никакой вражды.

Екатерина Степановна болтала с Татьяной и Антониной Михайловной о хозяйстве, о слугах и о летнем отдыхе на минеральных водах. Мужчины завязали тихую беседу об армии. Вскоре в полк отбывал Антон, готовый примерить на себя военные мундир.Я прислушивалась, изучала, что происходит в государстве, пока мое передвижение ограничено одной усадьбой.

Сергей рассказывал о магических прорывах, о каких, я едва ли понимала. Что-то такое Воланд болтал, но он-то утверждал, что все твари из подземелий запечатаны надежно.

Твердо решив вечером поймать кота и вытрясти из него душу и признания, я расслабилась. Все равно с женщинами подобных разговоров не ведут.

Но расслабилась зря. Поймав момент моей слабости, на меня накинулась вдовствующая княгиня Долгорукая.

— Олюшка, а не расскажете про себя? Про вас почти ничего не известно. На балах, да приемах вы больше в стороне сидели. В танцах почти никогда не участвовали, только с братом. Какого же было мое удивление, когда вы с Сережей двумя словечками перемолвились, а Его Величество вас сразу на женитьбу благословил.

Она, что, обвиняла меня в том, что я все подстроила?

Отложив приборы, собиралась с мыслями, чтобы осторожно ответить.

— Простите, княгиня, но я даже не знаю, с чего начать. Выросла я здесь, пределов поместья и столицы не покидала.

— Какая вы скромная, словно совсем жизни и не видели.

— Да, моя сестра скромная, — подтвердил брат, не понимая, к чему клонит Екатерина Степановна. — У нее замечательное воспитание, хорошее образование...

— Дружбу, говорят, крепкую с цесаревичем водит, — бросила между делом женщина, — видимо, полезную...

Теперь замолчали все, ожидая, что я скажу в свое оправдание.

Это своего рода обвинение. Незамужняя молодая девушка, едва достигшая совершеннолетие, умудрилась завести близкие отношения с наследником. От репутации ни клочка не останется.

Но это же бред. С цесаревичем? Дружбу? О чем она? Общайся я с кем-то помимо семьи, я бы наверняка об этом уже знала, письма должны были приходить, новости, но мной-то никто не интересовался.

— Матушка, перестаньте, — тихо, но настойчиво произнес Сергей.

Опять посмотрел на меня... странно... с сочувствием.

— Прости, Сережа, но должны мы знать больше. Сплетни начнут потом о тебе ходить, о твоих детях будущих. И без того пустышку в дом берем.

— Не начнут.

Не выдержав оскорблений, заметно помрачнев, со своего места поднялся Федор.

— Позвольте, но я не понимаю, о чем вы говорите. Веди себя Ольга неприлично, об этом бы уже знали все. Дворец хоть и огромный, но деревню провинциальную напоминает. Складывается впечатление, что вы специально скандал учинить пытаетесь. — Бушевал он, — Сергей, в этом твоя цель состояла? Поэтому приезд ранний?

Брат был разгневан. Надоело ему разыгрывать комедию. Он всех радушно принял, Таня с ног сбилась, чтобы стол накрыть и в срок успеть, а меня оговаривают.

— Нет, Федор, нет, — Долгорукий тоже поднялся. — Я прошу прощения за княгиню. Матушка, извинись перед Ольгой.

— Извинюсь, если это неправда. — Екатерина Степановна упрямо настаивала на своем.

И вновь все глаза были обращены ко мне.

Правда, неправда, мне-то откуда знать?

Я медлила, врать не хотела, боялась последствий, если выяснится, что Оля не так проста, как показалась. Уже открыла было рот, чтобы самой извиниться и сбежать из-за стола, ссылаясь на возникшую слабость, но меня опередил будущий супруг.

— Я приказываю. Не вызывай моего раздражения. И поверь, мне точно известно, что это неправда.

Будущая свекровь потемнела. Меня-то она уже опозорила, а сама слабость показывать не стремилась. Тем более, перед ненавистными Бестужевыми и возможной невесткой, которую она осуждала.

Как ни странно, положение сгладила Антонина Михайловна.

— Танюша, как замечательно у тебя получилось стол накрыть, — заметила она, обводя взглядом блюда, расставленные на столе. А вы, Екатерина Степановна, у вас тоже дочь на выданье. Может, мы о ней что-то узнаем? Она в следующем году будет свету представлена?

Я чуть куском пирога не подавилась, не ожидала от маменьки подобной услуги. Таня тоже изрядно удивилась и переглянулась со мной.

Антонина Михайловна, что, помогла нам?

О детях, особенно о тех, кого любили и кем гордились, женщины могли говорить бесконечно. По-моему, матушка не просто так спросила, присматривала невесту для младшего Святослава.