Ее слова меня не трогали. Обиженная женщина могла выдать фразы и похуже. Признаю, что и князь со своей стороны виноват. Не поговорил с ней толком, отстранился, замуж бы выдал, ей-богу.

Показания Степана вызвали тревоги больше. Даже закралось подозрение, что это не навет, а его настоящее мнение. Писал, что я усыпила всех воинов в лесу, с кем-то говорила, вела себя чудно, недостойно княгини.

Всплывают в памяти образы моих прогулок. Как фея-Василиса всех в сон склонила, как камни позже похитила. Но не ходить же мне, не объясняться перед тем, кто в мою тайну не посвящен.

А вот донос от Святослава и Сашки прошлись по моему спокойствию основательно. Если Степан и Женька просто обвиняли в черном волшебстве, то брат и бывшая служанка называли пришлой, ненастоящей. Святослав упомянул, что я могла батюшку убить.

Говорит, что настоящая Ольга никогда бы в жизни матери не нагрубила, Сашку бы не прогнала. Бледной была, пухлой и неповоротливой, а с некоторых пор резко изменилась.

Паскудник.

Что же он вопросом не задается, отчего сестра его страдала, каждого угла и шороха боялась? Была бы моя воля, вышла бы из палат, встретилась бы с братцем и врезала ему хорошенько, аккурат меж бровей. И чтобы искры обязательно посыпались.

Градовский будто ощутил мой гнев.

— Простите, Ольга Юрьевна, — вздохнул он грустно, показывая на железные оковы. — Надеюсь, Сергей Владимирович прояснит все недоразумения, но коли вы силу обрели, вам надлежит их надеть.

Двигает ко мне цепи, но сам напряжен. Ожидает, что я воспротивлюсь.

Я возмущаться не стала. Верила в Сергея безоговорочно. Знала, что не оставит меня в темнице. Заступится, защитит и перед императором, и перед другими князьями. К тому же полагалась на помощь Александра. В конце концов, цесаревич всю кашу заварил, а про мое иномирское происхождение ему известно.

Но едва замок на наручниках защелкнулся, только раздался этот едкий звук, как в помещение вошел седой и согнутый дворянин Уваров.

Не признала его с первого взгляда. Видела всего раз, издалека. Здорового, пусть и немолодого. Главное, могущественного и полного сил. За несколько месяцев изменился. Его словно к земле клонит, с тростью ходит.

— Бестужева? — кивнул на меня.

— Княгиня Долгорукая, — поправил его Градовский.

— В монастырь поедет, — прочеканил приказ ясновидящий.

— Как в монастырь? — ошалел мой пленитель. — Где бумаги?

Преисполнилась к нему благодарностью. Павел Емельянович мне сочувствовал и переживал. Не скрывал, что тянуть будет до последнего, верил в невиновность.

— Куда? — я тоже дернулась с места.

Дернулась и обомлела. Вроде оковы на мне, силу использовать не могла, но отчетливо ощущала присутствие демона.

Вселился в тело главного мага Его Величества, воспользовался его слабостью. Самое отвратительное, что душа ясновидящего не принимает добровольно чужаков. Это аристократ позволил, добровольно разрешил.

Получалось, что старый друг семьи Долгоруких знал, на что шел, отлично понимал, с кем связывался. Неужели близость к власти ударила в голову? Большего куска захотел?

Видимо, Дмитрий Сергеевич о чем-то догадался, повернулся ко мне, вручая Градскому пакет с императорской печатью. Облизнул хищно губы и ядовито улыбнулся.

Все передернуло от его жеста. Кричать? Вопить? Звать на помощь?

Я не дура, прекрасно осознавала, что никто мне не поможет. Еще и добавят. Придумают какой-нибудь способ проверки, а я не пройду. Душа ведь не настоящей Ольги.

— Простите, Ольга Юрьевна, — развел руками Павел Емельянович. — Все чин чином, подпись Его Величества.

— Я могу с супругом переговорить? — обратилась к чиновнику.

— Нельзя, — ответил за служащего Уваров. — Вставайте, госпожа Бестужева, если вы таковой являетесь. Собирайтесь! Молите богов, чтобы они вам помогли.

Говорил и издевался.

Градовский тяжело вздохнул и сочувствием посмотрел на меня, дескать, старался княгиня, тянул время, да спорить с таким магом невозможно. Не по Сеньке шапка.

Не могла на Павла Емельяновича зла держать, он приказы исполняет, и про проданную душу Уварова ему ничего неизвестно.

Но мне-то что делать? Сбежать не получится, демон словно специально момент подгадал, когда я обезоружена буду. Покориться тоже не согласна. Сидеть и ждать спасения не в моей натуре.

Пока я размышляла, за мной пришло несколько стражников, прямые, высокие и мрачные. Теперь я себя действительно злостной преступницей ощущала. Ни одной доброй улыбки, ни одного жеста сострадательного. Понятия не имею, что им наплел Уваров, но мужчины были явно злы на меня.

Выйдя на улицу, задрожав то ли от холода, то ли от страха, я глазами искала Сергея.

Глупо, наверно, так полагаться. Долгорукий закон не преступит, но силы приложит, чтобы меня спасти. Уповала, что он догадается — его наставник и друг отца не тот, за кого себя выдает.

А если нет? Если не догадается...

К моему вящему удивлению, посадили меня не в тюремную, железную повозку с решетками на окнах, а в обычную, даже в богатую. Узнавался герб дворянской семьи.

Дверцу мне открыл сам Дмитрий Сергеевич, хозяин кареты. Подставил ладонь...

Меня словно огнем полоснуло от его прикосновения. Так больно, так остро. Как будто я засунула пальцы в раскаленные угли. На лбу моментально проступил пот, внутри сжались все органы. Сердце неистово заколотилось в грудной клетке.

Я взвизгнула и отпрыгнула от него подальше, вызвав немалый переполох среди стражников. Они, конечно, не кричали, но подивились моей странной реакции.

Но я знала, что мне не показалось. Что это не от ужаса, а темная магия меня обжигает. В краткий миг всеобщего помешательства заметила отголоски отвратительного волшебства.

Дмитрий Алексеевич был затянут черной, мерзкой паутиной. Она сковывала его движения, тянула к земле. Из-за нее он не способен в полным рост выпрямиться.

Уваров нахмурился и пальцем показал своим людям, чтобы те заткнулись и затолкали меня в экипаж.

Дверца затворилась. Я осталась наедине с чудовищем.

И несмотря на богатое убранство, теплые, мягкие подушки, рядом с демоном было куда страшнее, чем в кабинетах местных дознавателей. По крайней мере там не ощущалось присутствие абсолютного зла.

— Что, Олечка, — первым заговорил монстр. — Боишься меня?

— Да, — не стала ему врать. По моему виду без слов понятно. Зато я отчетливо осознала — Уваров хочет выговориться, похвастаться, как ловко он всех окрутил, как замечательно обманул близких и друзей. — Как же вы, Дмитрий Сергеевич, повелись на такое?

— На что повелся? — прищурился пожилой мужчина. — Николай давно в печенках у меня сидит, и сынок его. Слабаки. А повелся я на власть, могущество и вечную жизнь.

У меня впечатление отличалось. Казалось, что из здорового человека Уваров превратился в собственную тень.

С другой стороны, мало людей перешло на подобную сторону? Близко к власти, но не правитель, богат, но недостаточно. Жадные, алчные создания существуют в любом мире. Продаются и за меньшее.

Внезапно маг закашлялся, склонил голову, а когда поднял, в нем проявилось что-то иное, мрачное. Черты лица заострились. Он еще больше осунулся. Паучья сетка вновь себя показала.

Я не успела снова испугаться, как Дмитрий Сергеевич заговорил хриплым, не своим голосом.

— Молчи, пришлая, — я понимала, что сознанием Уварова завладел уже сам демон. — Не захочешь страдать, прожить подольше, вызовешь мне фею.

— Куда? В карету? — нервно съязвила я. — А потом отпустишь по-добру, по-здорову.

— В монастыре, дура, вызовешь, — шикнул на меня демон и оценивающе взглянул. — Может и отпущу, от тебя будет зависеть.

Пусть по меркам этого мира я юна и неопытна, но слабоумием не страдала. Не отпустит он меня. Ясновидящие его видят, легко опознают. Кто же виноват, что Уваров предателем оказался? Но другие-то не сдадутся. Понимают, что стоит на кону. А еще их очень мало, по пальцам пересчитать.