— Ей уже лучше?

— Видимо. — Жданов пожал широкими плечами.

— А я, наверное, не смогу пойти. — почему-то невесело объявила девочка, хотя была уверена, что пыталась сказать это иначе.

— Почему? — лицо Паши вытянулось, будто бы он принял этот отказ на свой счет.

— Я уезжаю ночью в город. — Юля опустила светлые глаза в ржавый пол в дырочку.

— Надолго?

— До сентября.

Старый маяк погрузился в тишину, едва ли нарушаемую сочувствующим шипением грязного моря, что бурлило где-то снизу утеса, облизывая черные рифы.

— Тетя сказала, что ей так нужно. А в конце лета она разберется с документами по поводу моего опекунства и заберет меня уже официально. — добавила она, чтобы нарушить эту гнетущую тишину.

— А-а… может, мы соберемся тогда чуть раньше? — подумав, предложил Паша. — Посидишь хоть с нами напоследок.

— Ну хорошо. — девочка пожала плечами, стараясь игнорировать сжимающее грудную клетку чувство, будто не принадлежащее ей. — Я поговорю с Марго и отпишусь вам вечером.

Решив, что они не будут тратить время на спуск к тому самому месту, о котором парни говорили перед маяком, все трое вернулись в машину и поехали в деревню, чтобы пораньше выйти на вечерние посиделки у костра. В машине стояла тишина, тяжесть которой не могла разрушить даже тихо играющая музыка. Паша незаинтересованно рисовал пальцем узоры на запотевшем окне, капельки от которого то и дело скатывались по стеклу, точно невыплаканные слезы Оли, а Стас напряженно изучал размокшую дорогу и, казалось, не прекращал гонять тяжелые мысли. Юля молчала потому, что перед ней сидели не ее друзья и грустили они тоже не из-за ее отъезда.

***

Вечером, когда серый цвет неба стал быстро темнеть, ребята собрались у костра на их излюбленном месте — возле устья. На посиделки пришла не только поправившаяся Оксана, но и Кристина с Никитой.

— А где Киря? — открыв баночку с газировкой, спросил вдруг последний у мальчишек.

— Его там батя запряг рыбой, поэтому не будет сегодня. — жуя сосиску, объяснил Паша. — Эй! — увидев, как Оксана случайно уронила сосиску с палочки прямо в песок, напрягся парень. — За что ты так с ней? Это же альпийская с сыром…

— Я не думаю, что она держит на меня обиду. — посмеялась Оксана, закопав ее, чтобы не раздавить кроссовками.

Засмеявшись, Стас посмотрел на Олю, сидевшую на сыром бревнышке в полуметре от него. Юля замерла, смущенно глядя на то, как красивый парень пытается разделить с ней свое веселье. Внутри все защекотало, вызывая желание сжаться. Внезапно, пока вся компания была занята обсуждением погибшей сосиски, Стас приобнял Олю, положив большую руку на ее плечи, тем самым чуть пододвинувшись к девочке. Он сделал это так легко, будто бы подобное не вызывало у него ничего из того, что чувствовала Юля телом Оли. Не зная, как ей стоит повести себя, она не стала делать ничего и продолжила сидеть так, как расположил ее Стас. Но спустя несколько минут напряжение спало и тело расслабилось, что дало Юле возможность положить кудрявую голову на плечо друга и прикрыть глаза, наслаждаясь теплом костра и шепотом моря. За первый день полноценной жизни девочка получила все то, о чем даже боялась мечтать, чтобы потом не разочароваться, не получив этого. Осознание собственного счастья вызвало у нее непроизвольную улыбку — это была первая реакция, вызванная эмоциями Юли, а не памятью Олиного тела.

— Так-с, самое время сыграть что-нибудь бодрящее. — Паша достал из темноты акустическую гитару в черном чехле. Оголив инструмент, обклеенный старыми пожелтевшими наклейками из мультфильмов, парень подкрутил верхние рычаги и перебрал чрезмерно изящными для парня пальцами струны. — Давненько не играл…

— Только не лиши нас слуха своей игрой, как прошлым летом, ладно? — посмеялся Стас, глядя на недовольное лицо друга.

— Я тренировался. — он сузил разноцветные глаза, подсвеченные яшмовым цветом огня, после чего сосредоточился на игре.

— О! Я знаю это песню. — поделилась Оксана. — Могу подпеть?

— Не можешь, а должна. Из него-то так себе певец. — не унимался Стас, который, впрочем, не то чтобы врал.

Когда Оксана начала тихо петь под игру Паши, Дроздов угомонился и стал сидеть смирно, все еще накрывая Олю своей рукой. Песня, как на зло, оказалась романтической. Каждая строчка откликалась в сознании Юли воспоминаниями Оли о том парне, что обнимал в настоящий момент не ту. Эта мысль изрядно потрепала хорошее настроение, заставив потерянно глядеть куда-то сквозь рыжину костра.

Вернувшись домой на машине с Пашей и Стасом, девочка тихо пробралась в свою комнату, где уже стоял чемодан с небольшим количеством вещей, которые были собраны только для вида, чтобы Марго ничего не заподозрила. Тетушка, которая еще не спала, зашла в комнату Оли и объявила ей, что поездка в город переносится на восемь часов утра. Кивнув, Юля сразу же написала сообщение Кириллу о том, чтобы он пришел к ее дому рано утром и завершил ритуал проклятия с помощью кулона.

Расслабленно опустившись на кровать, она тепло улыбнулась, вспоминая те чувства, что испытала за день, проведенный с друзьями.

Внезапно в окно постучали. Тело сразу же стало воздушным, а в животе защекотало — оно знало, чей это был стук, а вот Юля сомневалась до тех пор, пока не увидела смуглое лицо за полупрозрачным тюлем. Парень стоял там, накрыв голову капюшоном камуфляжной куртки от мороси, и спокойно ждал ответа — знал, что он последует.

— Ты чего это?.. — открыв окно, растерянно спросила девочка и облокотилась на подоконник.

— Хотел спросить кое о чем, но постоянно мешала компания. — признался Стас, приподняв уголок четких губ. — Кирилл ничего… странного не делал?

— Стас, — Юля снисходительно улыбнулась и расслабилась, тем самым опустившись чуть ниже, — ничего страшного он мне не сделает, не волнуйся. — она старалась говорить как Оля.

— Я рад. — как-то неловко ответил Стас и отвел карие глаза в сторону. Наверняка его смутило то, что она так быстро догадалась о его беспокойстве по поводу себя.

Между подростками воцарилась неловкая тишина, о которой еще ни Оля, ни Юля не знали.

— Тебе понравилось в деревне? — вдруг спросил парень, вновь обратившись к девочке.

— Конечно! — ответили обе.

Стас улыбнулся так, будто бы испытал облегчение.

— Вдруг тебе пришла бы в голову идея остаться жить в городе, как раньше. — он пожал плечами.

— И что? — Юля вскинула брови, лукаво улыбнувшись.

— Ну, мы бы наверное расстроились, если бы так произошло. — Стас стал сильно неловким, из-за чего его черные глаза никак не хотели смотреть в лазурные. — Я бы расстроился.

Парень ответил ее взгляду, и они соприкоснулись темными и светлыми глазами, которые были друг напротив друга.

— Такое ощущение, будто бы у тебя изменились глаза. — внезапно разбив хрустальную вазу тишины, Стас перевел взгляд на другой глаз Оли.

— Как это? — Юля напряглась.

— Раньше они были… ну… как теплая морская вода при солнечном свете — зелено-голубые такие, — а теперь будто бы… темнее что ли? хотя, может быть, дело не в цвете… — задумчиво говорил он, продолжая бегать от правого глаза к левому.

Внезапно Стас подался чуть вперед, встав на цыпочки, и легко, будто бы спрашивая разрешения, коснулся беспокойными губами мягких персиковых губ Оли.

Широко раскрыв топазовые глаза от ожога поцелуем, Юля быстро отстранилась от парня и зажала губы ладонью, будто бы им хотели нанести небывалый вред. Стас вздрогнул и испуганно стал наблюдать за Олей, которая ушла так далеко в комнату, что врезалась в кресло, стоявшее позади нее. Юля смотрела на него, как на предателя, совсем не понимая, что именно делает она и ее тело сейчас. Из светлых глаз брызнули горячие слезы, быстро добравшиеся до поцелованных губ.

— Оля?.. — он не сразу смог рассмотреть чужие слезы в темноте комнаты. — Прости. — пролепетал Стас, продолжая смотреть на девочку, чья реакция была ему совсем не понятна.

Подскочив с кресла, Юля выбежала из комнаты, захлебываясь солью слез.