— Стой, дурень, там же змеи могут быть! — Стас вытянул руку и схватил за куртку друга.
— Что? — замерла Оля, из-за чего в нее врезался шедший позади Павел.
— Без паники — это поправимо. — улыбнулся парень, машинально положив руки ей на плечи, чтобы они оба не упали.
Приблизившись к избушке, Стас и Паша отломали длинные ветки и открыли дверь. Войдя внутрь по очереди, они стали проходиться лиственными ветками под кроватями, столами и печью, в итоге выгнав из домика две черно-желтые змеи.
— Всего-то два ужика. — усмехнулся Стас, выбрасывая ветку наружу. — Заходите быстрее, они могут на крыше лежать.
Забежав внутрь с Олей, Кирилл захлопнул дверь. Внутри избушка выглядела совсем как в каких-то сказочных фильмах, если не считать пыльную лампочку, криво свисающую с потолка на неказистом проводе. У входа стояла железная рыжая печь, состоящая будто бы из ржавчины, рядом с ней расположились две маленькие кровати друг напротив друга, а между ними стоял небольшой столик и две полусгнившие табуретки. Пол, стены и потолок состояли из тех же бревен и досок, что и стены снаружи. Над столиком располагалось крохотное окошко, наполовину задвинутое шторкой из старого грязного полотенца. Внутри было очень темно, несмотря на день за окном, а в воздухе витал самый сильный, что когда-либо слышала Оля, запах сырости. Он впивался в кожу, путался в волосах, заставлял слезиться глаза и сжиматься легкие, однако постепенно стал терять силу своего действия.
— Че там, есть хоть одно поленце? — положив тяжелое оружие на кровать, Стас устало опустился рядом с ним и посмотрел на Кирилла, который ближе всех стоял к печке болгарке.
Присев к ней, Воронцов с душераздирающим скрипом ржавых петель открыл печь.
— Да. Немного обгоревшие две полешки. — он обернулся к Пашке, ответственному за еду. — Доставай хавчик.
— А зачем этот дом в лесу нужен? — брезгуя, Оля все же присела на самый край сырой и неприятно пахнущей кровати с пыльными жесткими пледами в красно-черную и желто-черную клеточку.
— Охотничий домик. Здесь ночуют во время охоты. Тут недалеко на дереве есть лабаз. — со знанием дела разъяснял Стас, который единственный оставался сейчас без дела. — Ну, это что-то типа домика на дереве. Внизу месится жидкая грязь и бросается крупная соль. Зверь приходит туда и лижет соль, а охотник в это время сверху его стреляет. Такие дела. — в конце он зачем-то пожал плечами, будто бы Оля что-то спрашивала у него своим расстроенным взглядом. Но Стас точно знал, что с ее языка были готовы сорваться сожаления о бедном животном.
— У вас тоже есть такой?
Стас поджал губы, будто бы пытаясь подобрать более подходящий ответ и избежать настоящего.
— Ну, вообще-то нет. Но у дядьки Саньки есть. Я с ним езжу.
Паша громко прочистил горло, будто бы специально привлекая их внимание, пока раскладывал заранее нарезанную колбасу на блюдце, что стояло на местном столике. Стоило ему отвлечь Олю от этой темы, как на лице Стаса появилось спокойствие, будто бы разговор об избушках был ему очень неприятен. Девочка промолчала, но сочла это странным, а потому, когда все поели разогревшейся на печи колбасы и Стас с Кириллом вышли покурить, она присела рядом с Пашей.
— Слушай… — неловко начала она, не имея опыта в таких разговорах. — А ты не знаешь, что с семьей Стаса? Я видела, что у его бабушки нет ни одной фотографии с его родителями, как и у меня. И сейчас, когда про дядю Сашу сказал, тоже как-то напрягся…
— Ох… — нахмурив четкие брови от серьезности разговора, парень сел поудобнее и трагично вздохнул, будто бы что-то произошло. — Ну, может ты слышала уже… Семнадцать лет назад его родители катались в компании из пяти человек на машине, которая попала в аварию и перевернулась на крышу в воздухе. Машину почти расплющило, но ни у кого не были одной царапинки, кроме дяди Коли. Он погиб, когда ему из-за очень высокого роста и неудачного расположения за рулем, сломало шею. На пассажирском рядом сидела тетя Алена, его мама, которая все это видела, в том числе и то, как он умер. После этого она… повредилась рассудком, можно и так сказать. Она полгода не хотела общаться ни с кем из участников поездки, сильно болела и в итоге стала пить, чтобы забыть об этом. Она даже не сразу поняла, что была беременна Стасом. Ну а когда поняла, об этом узнали родители дяди Коли и взяли ее жить к себе. Это бабушка, у которой ты была со Стасом. Когда он родился, тетя Алена стала вести себя еще хуже, а потому, чтобы она не причина вред младенцу, дядя Саша пустил ее жить в своем доме, поскольку у него было при себе два участка с тремя жилыми домами — плюсы браконьерства. Сам он жил в другом доме, отдельно от нее. Правда, дядька сам иногда пил, а потому отвадить маму от алкоголя у него не вышло. Через два с половиной года пошли первые слухи о некоем проклятии и пропавшей семье, вот как раз та самая легенда. Мама Стаса стала утверждать тогда, что родители из легенды были с ними в той аварии, что они были ее друзьями, но она почему-то не может вспомнить их имена. Ей, разумеется, никто не верил и не верит из-за психологический травмы и зависимости. Стас рос в той деревне с бабушкой и дедушкой, а когда подрос и в девять лет только узнал, что его мать жива, стал рваться к ней. Им устроили встречу, но состояние тети Алены испугало его, поэтому до четырнадцати лет он не виделся с ней ни разу. В четырнадцать лет, два года назад, Стас переехал к матери. Из-за него она стала меньше пить и буянить. Но полтора года назад умер дедушка, когда Стас переехал. Он тогда тоже долго не мог прийти в себя и даже винил себя в том, что бросил их. Но и мать бросить не мог с уже постаревшим дядей Сашей, который столько сделал для их семьи. Вообще, насколько я помню, этот дядя Саша знал папу Стаса с детства, поэтому почти что заменил ему настоящего отца. К тому же, дядя Саша познакомил дядю Колю еще лет в десять с тетей Аленой. Ее бросила мать, буквально бросила. Она просто взяла и уехала из деревни в какой-то маленький городок к мужчине, а дочь оставила дома совершенно одну. Через несколько дней сообщили о том, что ее мать была найдена мертвой в лесу возле того города. И тогда Алену удочерила сестра дяди Саши со своим мужем. Дядька и сам хотел ее удочерить, но, поскольку он не был женат, ему бы не позволили. Вот так и получилось, что подопечный дяди Саши и подопечная его сестры стали женихом и невестой. Была еще версия, что дядя Саша и есть отец тети Алены, но доказательств никаких нет. Во-от… Кажется, все?..
Оля молчала. Она даже не пыталась собраться для ответа, ведь девочка столько наговорила Стасу вчера о том, что он ничего не понимает о ее неведении, касательно семьи, совершенно не подозревая, что сам он нес ношу в виде подобной истории. Оля не чувствовала сейчас ничего, кроме начинающего душить чувства вины. Хотелось выбежать из избушки, расплакаться и попросить прощения за все сказанное вчера, но разум, все еще не заглушенный до конца, высказывался резко отрицательно, касательно этого детского желания.
— Спасибо, что рассказал. — как в тумане кивнула девочка.
— Да пожалуйста. Только… наверное, не надо ему знать, что я поделился этим. Он не любит, когда его жалеют по поводу этой истории, да и вообще. Его можно понять. Никому не хочется выглядеть жертвой и быть не таким, как другие, только из-за своей отпугивающей биографии.
— Да… ладно, не выдам тебя, конечно… — слабо улыбнулась девочка.
Собрав вещи, ребята двинулись дальше, не желая больше терять времени в Тайге. Дорога не менялась весь оставшийся путь до кладбища. Изредка им приходилось пересекать ключики и реки, прыгая по моховым камням на перекатах. Уже через три часа тяжелого пути парни стали различать еле слышимый шум моря, что сигнализировало о приближении к деревне. Достав мобильники, они продолжили идти к кладбищу и ждать появление связи. Достигнув первых и самых-самых старых могил, — настолько, что не везде сохранились надгробия и заборчики, — ребята смогли поймать связь. Тут же набрав некоему Матвею, Стас договорился о спасении его «крузака» из таежного плена.
