В её глазах что-то блеснуло — не гнев, скорее понимание, что попала в цель.

— Но я пришёл сюда не для того, чтобы говорить о Харуке, — добавил я. — Ты сказала, у тебя проблемы. Я думал, речь о чём-то серьёзном.

Мияко отвела взгляд.

— А вместо этого… — я сделал паузу, хотя давно уже подобрал нужные слова. — Ты снова затеяла игру. Решила опять разбить мне сердце, но на этот раз руками Сато.

Она замерла, мои слова задели её сильнее, чем она готова была показать.

— Не удовлетворена той местью? — продолжил я, напоминая о нашей прошлой прогулке. — Или её оказалось недостаточно?

Её руки опустились на колени, пальцы больше не касались чашки. Казалось, она борется с собой, пытаясь не выдать истинных эмоций.

— Ты всё усложняешь, Ямагути-кун, — тихо произнесла она, поднимая на меня взгляд.

Я фыркнул и откинулся назад:

— Я? Это не я тяну за собой прошлое, чтобы разыграть новую драму.

Её губы дрогнули, собиралась что-то возразить, но вместо этого повернулась к окну.

— Может, — начала она после паузы, — мне просто хотелось напомнить тебе, что ты всё ещё можешь чувствовать.

— Чувствовать? Спасибо, конечно. Но мне точно не нужно напоминание о том, каково это — наступать на те же грабли дважды.

Её взгляд вернулся ко мне, в нём смешались обида и что-то похожее на извинение. Попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.

— Ты всегда такой… холодный, — тихо сказала она.

— А ты всегда такая… ненастоящая, — парировал я, ставя чашку на стол.

Между нами повисла тишина, нарушаемая только джазовой мелодией из колонок. В этот момент дверь кофейни распахнулась.

Вошла…

Акане.

В элегантном длинном пальто, с блестящими чёрными волосами, струящимися по плечам, и сумкой, которую услужливо нёс Кенджи.

Мияко заметила их первой. Её глаза расширились, затем сузились, словно мгновенно просчитывала все возможные варианты реакции. Я обернулся и встретился взглядом с Акане. Она застыла на пороге, явно узнав нас, но её лицо оставалось безупречно спокойным, будто это было частью тщательно продуманного плана.

— Вот же… — пробормотал я, но Мияко уже произнесла с деланной лёгкостью:

— Удивительно. Совсем как в школьных коридорах. Только теперь вместо класса у нас кофейня.

Акане, уловив эти слова, направилась прямо к нашему столику. Плавная, уверенная походка, на губах лёгкая улыбка — та самая, которую она приберегала для особых случаев.

— Ямагути-кун, Исикава-чан, какая неожиданная встреча.

Кенджи топтался рядом, пытаясь выглядеть непринуждённо, но лицо выдавало всё с точностью театральной афиши.

— Акане-чан, ты не говорила, что здесь будут… — он запнулся, потом попытался выкрутиться: — … знакомые лица.

Я вздохнул, приподняв бровь:

— Серьёзно? Мы в одном классе, Кенджи. Это даже не смешно.

Он неловко усмехнулся, а Акане, игнорируя его замешательство, грациозно сняла пальто и аккуратно сложила на руке.

— Мы просто зашли выпить кофе, — сказала она с интонацией, в которой извинение за вторжение звучало почти как одолжение. — Не ожидала встретить вас в такой час.

— Мы тоже удивлены, — отозвалась Мияко с улыбкой, под которой явно скрывалось что-то острое. — Особенно твоим… спутником.

Акане едва повернула голову к Кенджи, будто только сейчас вспомнила о его существовании:

— Кенджи-кун был так любезен, что предложил помочь мне. Вот и всё, — произнесла она с особой мягкостью, которая превращала каждое слово в изящную насмешку.

— Доброта — такое благородное качество, — протянула Мияко сладко, как мёд, но в тоне отчётливо чувствовался привкус яда.

Кенджи попытался улыбнуться, но вышло ещё более неуклюже:

— Ну, знаете… я просто подумал… — начал он, но Акане прервала его, легко коснувшись его плеча:

— Спасибо, Кенджи-кун. Ты всегда так внимателен, — сказала она, даже не удостоив его взглядом.

Я с трудом подавил желание демонстративно закатить глаза. Мияко тоже фыркнула, но быстро вернула на лицо маску серьёзности.

— Что ж, не будем вам мешать, — произнесла Акане с лёгким кивком. — Кенджи, выбери нам столик.

Кенджи что-то невнятно пробормотал и направился к дальнему углу зала. Его спина была напряжена так, словно нёс на плечах не только сумку Акане, но и груз всех своих сомнительных решений. Акане задержалась на мгновение, снова встретившись со мной взглядом.

— Приятного вечера, Ямагути-кун, — и направилась вслед за Кенджи.

Когда они уселись за своим столиком, Мияко наконец нарушила повисшее молчание:

— Становится интересно.

— Интересно? — я поднял бровь. — Больше похоже на цирк. И мы в нём — главные клоуны.

Она рассмеялась, но в её смехе слышалась горечь:

— В точку.

Акане встала из-за стола, что-то тихо сказала Кенджи и направилась к туалетам, скользнув мимо нашего столика. Я проводил её взглядом, затем посмотрел на Мияко, в глазах которой уже читался план действий.

— Ты куда? — спросил я, когда она поднялась.

— Не скучай, Ямагути-кун, — бросила она с короткой улыбкой и направилась следом за Акане.

В туалетной комнате…

Мияко вошла, даже не пытаясь скрыть раздражения. Акане, поправлявшая волосы у зеркала, заметила её появление в отражении и чуть приподняла бровь, но не проронила ни слова.

Розоволосая захлопнула за собой дверь и скрестила руки на груди. Каждый её жест был пропитан едва сдерживаемым гневом.

— Акане, чем ты, чёрт возьми, занимаешься? — её голос прозвучал резко, отражаясь от кафельных стен.

Та повернулась с безупречно спокойным выражением лица, словно её забавляло это проявление эмоций:

— В каком смысле?

— Ты прекрасно знаешь, в каком, — процедила Мияко, сдерживая ярость. — Ты увела парня у моей подруги. Подруги, с которой я тебя сама познакомила.

Акане вздохнула и склонила голову набок, будто слушала капризного ребёнка:

— Если быть точной, я никого не уводила. Я просто предложила ему помочь мне. Он согласился. — Каждое слово падало с её губ как льдинка. — Это был его выбор.

— Не делай вид, что не понимаешь! — почти выкрикнула Мияко, и её голос эхом отразился от стен.

Акане смотрела на неё спокойно, чуть прищурившись:

— Ты драматизируешь, Мияко. Да и потом, откуда мне было знать, что Кенджи её парень? — Она сделала паузу, и её глаза блеснули. — Я только слышала, что ей Казума признавался.

Мияко замерла, брови сошлись:

— Это совершенно другое дело.

— Правда? — Акане приподняла бровь. — Потому что сейчас я вижу, как ты сидишь в кофейне с этим самым Казумой. Разве это не то же самое, в чём ты меня обвиняешь?

Та отшатнулась, как от пощёчины, только моральной:

— У нас просто разговор, — выпалила она, но в голосе прозвучала неуверенность. — Это не свидание!

Акане скрестила руки на груди, губы изогнулись в холодной улыбке:

— Разговор. Конечно. Ты поздно вечером, в уютной кофейне с парнем, который якобы признавался твоей подруге, а обвиняешь меня? — и покачала головой. — Не находишь, что это двойные стандарты?

Мияко открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Щёки вспыхнули румянцем — то ли от гнева, то ли от стыда.

— Это совершенно другое, — наконец процедила она сквозь зубы.

Та усмехнулась и снова повернулась к зеркалу, неспешно поправляя прядь чёрных волос:

— Конечно, другое, Мияко, — произнесла она с ледяным спокойствием. — Ты ведь всегда знаешь лучше всех.

Мияко сжала губы:

— Ты… — начала она, но Акане её перебила:

— Если ты действительно хочешь защитить свою подругу, может, начнёшь с того, чтобы честно поговорить с ней? — и повернулась к Мияко, во взгляде читалось что-то похожее на жалость. — А не разыгрывать драматичные сцены в туалетах.

С этими словами Акане развернулась и вышла, оставив Мияко наедине с зеркалами и собственными противоречивыми мыслями…

…

Когда Мияко вернулась за столик, её щёки пылали, хотя и пыталась сохранять видимость спокойствия. Она опустилась на стул резким движением, выдающим внутреннее состояние.