Я не стала снова затягивать хвост — захваченная этой беседой, забывшая о формальностях.

— И если я предположу, что вы ни о чем другом не думали в последние пару дней, я ведь не ошибусь?

Рори прикусил губу. И спустя мгновение:

— Более-менее. Да.

— И в пару последних ночей.

Кивок.

— Держитесь, — мягко сказала я. — Я знаю, каково быть на вашем месте. Сперва вам кажется, что у вас украли всю вашу жизнь, правда? И вы никогда не сможете из этого вынырнуть?

Дыхание покинуло Рори вместе с напряжением, его плечи поникли. Он провел пальцами под очками, вытирая глаза.

— Я не могу спать. Без сна я плохо функционирую, но уснуть никак не могу. Просто расхаживаю из угла в угол гостиной, часами. Я уже на ногах не стою. Вчера ночью что-то произошло на улице, кто-то закричал, со мной чуть сердечный приступ не случился. Я правда подумал, что сейчас умру, прямо в углу комнаты. Я не могу открыть магазин, я даже из дома выйти не могу, не хочу выглядеть придурком, если потеряю сознание от звука захлопывающейся дверцы автомобиля.

Он кинул на меня взгляд, которому, по его мнению, полагалось быть вызывающим.

— Вы, наверное, считаете меня жалким.

Именно. А еще я считала, что из его жалкости можно извлечь пользу.

— Я? — сказала я удивленно. — Конечно, нет. Я видела многих, кому пришлось через это пройти. Такие чувства — обычное дело.

— Когда вы позвонили… Я почувствовал облегчение, знаете. Конечно, это глупо, но все, о чем я подумал, это что мне не придется провести еще один день…

Голос сорвался, он прижал ко рту руку.

— Вы тоже делаете мне одолжение, — сказала я с точно отмеренной дозой симпатии в улыбке. — В такую погоду я гораздо охотнее посижу здесь, чем пойду опрашивать соседей от дома к дому.

— Я только и делаю, что думаю об этом. Как такое могло случиться. Я вообразил десятки сценариев. Поэтому я не могу спать. Как только закрываю глаза, они сразу начинают крутиться в голове.

— Слава богу, — сказала я искренне, и Рори вскинул на меня расширившиеся от удивления глаза. — Именно этим мы и занимаемся — придумываем теории и пытаемся подогнать их под факты. Вот только в этот раз ни одна не подходит, и, должна признаться, моя фантазия истощилась. Я очень старалась, но увы. Если у вас есть какие-то соображения, то очень вас прошу, подбросьте их мне.

Стив бы на этом месте очень смеялся. Я умоляю, чтобы этот парень поделился со мной своей "если-может" ахинеей. Мысль о Стиве вмазала под ребра, да так основательно, что у меня перехватило дыхание.

Рори выдавил из себя грустную усмешку:

— Сколько у нас есть времени?

— Давайте сделаем так: начните с той теории, которая представляется вам наиболее вероятной. Что, как вам кажется, произошло в действительности. Если она хороша… Боже, я буду вашим должником. А если она не тянет и наш приятель все еще не принесет нам кофе, вы расскажете мне следующую.

Он посмотрел на меня так, словно я издеваюсь над ним.

— Вы серьезно?

— Еще как серьезно. Мы позвонили вам потому, что нам нужна помощь. Все лучше, чем ничего. Если только вы не думаете, что это были, например, пришельцы.

На этот раз улыбка была почти искренней.

— Без пришельцев, — сказал Рори. — Обещаю.

Я вытащила свой блокнот и приготовилась ловить жемчужины мыслей.

— Вот. Об этом я все время думаю. Видите ли, в Ашлин…

Произнеся ее имя, он замер. Снял очки, обращая меня и комнату в расплывчатые и мягкие силуэты, с которыми легко разговаривать.

— Вам нужно понять, что Ашлин была человеком, который заставлял вас мечтать. Когда вы находились рядом с ней, то постоянно что-то выдумывали. — Он выпрямился. Он был на своей территории. — Я все не мог понять, может, это из-за того, что она сама была мечтательницей, а она наверняка была мечтательницей. Рыбак рыбака… Но в этом было нечто большее. Это происходило, потому что ей ничего не стоило присоединиться к вашим мечтам, оказаться в них. Ей очень это нравилось.

Звучало как полная херня. Никто не любит превращаться во второстепенного персонажа чужих мечтаний. Если мысль эта и отразилась на моем лице, Рори, так и не надевший очки, ничего не разглядел. Но он сказал, будто подслушал мои мысли:

— Ей действительно нравилось. Просто чтобы вы имели представление: когда мы пошли на ужин, я сказал, что мне кажется, мы знаем друг друга много лет. Ашлин ответила — да, ей тоже так кажется, что-то вроде: "Может, мы уже и встречались, страна ведь маленькая". А я ответил: "Например, играли вместе, когда были детьми. Нам было лет по шесть. На детской площадке. Осенью. Ты показывала мне свою куклу…" Ашлин улыбнулась и сказала, что всегда брала на детскую площадку любимую игрушку, грязного старого пупса по имени Карамелька. И тогда я сказал: "И ты положила Карамельку на скамейку, чтобы он смотрел, как ты качаешься на качелях, а я качался рядом с тобой. А потом пришла другая маленькая девочка, решила, что Карамельку потеряли, и забрала его себе…"

Если бы имя пупса упомянула подружка в своей свадебной речи, это было бы восхитительно. В допросной оно звучало жутковато.

Рори слабо улыбался.

— Я рассказал ей всю историю, как мы оба увидели, что девочка забирает Карамельку, и как мы оба сбежали от взрослых и следили за ней и ее матерью до самого автобуса, а потом всю дорогу до самого города, и как гнались за ней по О’Коннелл-стрит, и забежали за ними в "Клерс", и как за нами погнался привратник, а мы спрятались от него под огромным зонтом. А потом помешали воришке, пихнув его зонтиком, и оказалось, что он украл у девочкиной мамы кошелек, и они нам были очень благодарны, и девочка отдала Карамельку, а потом они посадили нас в карету, запряженную лошадками, и отправили домой.

Иисус всепрощающий, к этому моменту меня бы из ресторана уже ветром сдуло, я бы на полдороге к дому была, звонила своей подружке Лизе и, лопаясь от смеха, обещала больше никогда не ходить на свидания.

— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о чудесных свиданиях, — сказала я с мягкой улыбкой. — Это так мило.

— Они и были чудесными. Понимаю, звучит глупо, но в то время я чувствовал… — Он решительно задрал подбородок. — Я чувствовал себя как в сказке. Будто все это действительно произошло, но забылось, и рассказ просто все оживил. Ашлин смеялась и добавляла свои подробности. Она все повторяла: "Мы были ужасно голодные, и продавец пончиков на О’Коннелл-стрит угостил нас пончиками" и "Собака учуяла нас под зонтиком, и мы бросили ей кусочек пончика, чтобы она ушла". Ей понравилось вместе выдумывать всякие истории про нас. Ей хотелось еще. Она потом рассказывала их своим приятелям.

В его рассказе это была этакая вселенская милота, Ашлин бегала по лугу с маргаритками и рассыпала свои мечты. Но я сильно сомневалась в истинности подобной картины. Вспоминала, как она появилась в Пропавших и вывалила на меня целый воз, чтобы пробудить мое воображение: тайны, слезы, обрывки информации об отце, клочки детских переживаний. Если бы я тогда поддалась — а я, может, и поддалась бы, вот только вся эта папочкина чушь вывела меня из себя, — я бы с гораздо большей вероятностью дала ей то, что она искала. И тогда гениальный детектив решил проблему бедной сиротки, и жили они долго и счастливо. С Гэри это сработало, Ашлин знала, как использовать свои чары.

Но не со мной. Мысленно покачав головой, я сказала вслух:

— И вы думаете, что это как-то связано с произошедшим?

Рори закивал:

— Да. Да. У мечтаний есть одна проблема. Они не длятся вечно. Один щелчок реальности — и им конец. Я знаю, что кажусь вам полным чудаком, но это даже я понимаю.

Его голос прозвучал неожиданно резко, глаза блеснули. Все это тут же исчезло, но я следила очень внимательно. Рори — не только розовая вата и воздушные замки, внутри у него есть твердое и острое. Как и у Ашлин. Именно эта комбинация толкнула их друг к другу, а потом обратилась против них.