— Не, я в тебе уверен.

Блоха скрылся в кухне:

— Кофе?

— Да, очень кстати.

Я прошла мимо него, отвесив легкий подзатыльник.

— Никогда больше так не делай. Если уж я должна кого-то убить, не хочу, чтобы это был ты.

— Ай! — Блоха потер голову. — Я не пытался тебя напугать. Собирался посидеть в гостиной, а потом подумал, а вдруг ты не одна вернешься.

— Ага, вот это сцена была бы.

Я все никак не могла стереть с лица улыбку.

— Голодный?

— Да у тебя ж нет ничего. Я уже проверил.

— Наглый ты сукин сын. В морозилке есть рыбные палочки. Как насчет сэндвича с рыбными палочками?

— Объеденье! — счастливо протянул Блоха и принялся нажимать кнопки на кофемашине. — Классная штука. Надо себе такую завести.

— Если моя исчезнет, я приду за тобой.

Я включила плиту и открыла холодильник. Блоха, водрузив локти на кухонную стойку, зачарованно наблюдал, как машина поплевывает кофейными струйками.

Блоха до неправдоподобия миниатюрен. Выглядит так, будто мамочка пила недостаточно молока, вынашивая его, что наверняка так и есть, учитывая, в каких трущобах он родился. Прозвище приклеилось к нему еще в полицейском колледже — мы учились на одном потоке — из-за того, что он ни секунды не мог устоять на одном месте. Вот и сейчас, дожидаясь кофе, переминался с ноги на ногу, точно у него зуд. В колледже я не стремилась завести друзей, мне не улыбалось, чтобы мудачье за моей спиной шепталось, будто я оттрахала парня, положившего на меня глаз. Если бы не это, мы бы стали закадычными друзьями.

На втором году обучения Блоха исчез. Нам выдали историю, что он вылетел из-за того, что его поймали с гашишем. Начались дежурные шуточки — мол, можно одеть гопника в полицейский мундир, но нельзя превратить гопника в полицейского, однако меня не проведешь. Блоха был слишком умен, чтобы так попасться. А несколько лет спустя, когда я уже работала в полиции, меня отправили на операцию — я должна была стать кузиной Блохи и под именем Рэйчел доставить чемодан, набитый наркоденьгами, в Марбелью, мужику, который приходился корешем шефу Блохи. Ловушка сработала как часы, несколько плохих парней посадили, а мы с Блохой тогда отлично повеселились. И прежде чем я вернулась в отдел, мы с ним завели почтовый ящик на имя Рэйчел — на случай, если понадобимся друг другу. И до сегодняшнего дня ни разу им не воспользовались.

Взяв кофе и сэндвичи, мы переместились в гостиную и растянулись на противоположных концах дивана, поставив тарелки на колени. Я разожгла камин. Ветер все не утихал, но толстые стены делали его завывания даже уютными.

— Ах, — сказал Блоха, устраиваясь поудобнее на подушках, — как же хорошо. Когда-нибудь я куплю себе такую же квартирку. А ты научишь меня, как ее обставить.

Это замечание навело меня на мысль.

— А как ты меня нашел?

— Ну как. Где бы ты могла быть, если меня нет рядом? — Он лукаво улыбнулся. — Отдел убийств, а? Круто. Ну и как там?

Итак, он про меня расспрашивал.

— Прекрасно. Раздала штрафов больше всех.

— Как с ребятами? Без терок?

Я не была вполне уверена, что поняла, о чем он спрашивает. По его лицу нельзя было ничего прочесть.

— Все в порядке. А ты где сейчас обретаешься?

— Да сама знаешь. Немного тут, немного там. Помнишь того чувака Гогглеза? Такой маленький толстяк без шеи?

— Господи, ну ты и вспомнил! — Я рассмеялась. — Знаешь, он ведь все увивался за мной. Каждый раз, когда ты оставлял меня одну, он тут как тут, начинает петь, как он любит высоких цыпочек и что у маленьких жокеев самые большие хлысты. Так заводился, что каждый раз забывал, что уже пытался и ничего из этого не вышло.

Блоха ухмыльнулся:

— В его духе. Нам пришлось его посадить. А мы даже не хотели, он еще мог быть полезен. Но этот больной придурок… С дружком Фонзи они сняли номер в одном отельчике в Корке. Сидели там и фасовали экстази, свежую партию, прямо тепленькую из печки. — Блоха захихикал, да так заразительно, что, еще не зная, о чем речь, я уже смеялась вместе с ним. — А Гогглез всегда пробует товар, только на этот раз увлекся. Три часа ночи, а он на лужайке перед гостиницей в одних труселях поет во весь голос. Говорят, это было "Я целовал девушку".

От хохота я повалилась на диванные подушки. Давно мне не было так хорошо.

— Когда хозяин вышел, чтобы посмотреть, что происходит, Гогглез обнял его, сказал, какой он классный, затем заскочил в квартиру и прямо в кровать к жене хозяина. Приехала полиция, отвела его в номер, чтобы проспался, а там Фонзи развалился в кресле и вокруг сотни упаковок экстази.

— О Иисусе, — сказала я, утирая слезы. — История зашибись. Но вы же могли все сгладить и позволить парням уйти, разве нет?

— Попытались. Начальник половину отдела заставил проверять, не нарушили ли патрульные протокол, незаконный обыск или что еще. Но они были чисты как снег. Бедный старина Гогглез отправился в тюрьму. Вот, — Блоха помахал сэндвичем, — можешь навестить его там, подбодрить чуток.

Он резвился, но было ясно, что в этом предложении только доля шутки.

— Попрошу его спеть мне из Кэти Перри, — сказала я. — Это взбодрит нас обоих.

— Насколько я слышал, ему сейчас не до песен.

— Слушай, если уж мы заговорили о твоих ребятках… "Курьер" опубликовал мое фото. Тебе это ничем не грозит?

Из-за Блохи я стараюсь, чтобы мои фотографии не попадали в газеты. Конечно, когда я работала под прикрытием, меня готовили: прическа, крупные серьги, тонна макияжа, розовые топики с надписями типа "Бесстыжая" и "Твой парень запал на меня" во всю грудь. И все-таки…

— Пока никаких проблем. Посмотрим.

Полицейского, работающего под прикрытием, не так-то легко вогнать в панику.

— Не думаю, что тебя может кто-то узнать. Ты же вся из себя такая изысканная теперь. — Он оглядел мой костюм. — Да и лет-то сколько прошло.

— Давай-давай, критикуй, не сдерживай себя.

Блоха критически осмотрел меня.

— Ну нет, нормально выглядишь, но отпуск тебе не повредил бы. Или витамины.

— Я в порядке, разве что по солнцу соскучилась. Но откуда ему взяться в этом городе?

— Так смени обстановку.

Я быстро взглянула на него, но он уже уткнулся в чашку. Работающие под прикрытием все такие — никогда ничего не скажут прямо. Но похоже, Блоха знает, что в Убийствах у меня не заладилось, и думает, я позвала его, чтобы замолвил за меня словечко в Прикрытиях.

Секунду я прикидывала, не положить ли ноги ему на живот, потом сказала:

— Меня вполне устраивает то, что есть. Но я буду рада, если ты выскажешь свое мнение об одном моменте.

— Неужели? — Тон Блохи не изменился, но что-то мелькнуло в лице, что-то, слишком уж похожее на сожаление. — О чем?

— Вот смотри. — Я села, потянулась за своей сумкой, нашла фото Ашлин версии 2.0 и передала ему. — Ее зовут Ашлин Мюррей. Двадцать шесть лет, рост метр семьдесят три, возможен грейстоунский говор. Видел ее когда-нибудь?

Блоха, продолжая жевать, внимательно разглядывал снимок.

— Наверняка не скажу. Таких, как она, полно. Но мне кажется, что нет. И что?

— Ее убили.

Блоха не донес до рта сэндвич.

— Эту? С журнальной обложки?

— Да. Лучшая подруга утверждает, что у нее был тайный ухажер последние месяцев шесть. Мы полагаем, что это может быть парень из банды. Возможно, из ребят Битка Ланигана.

Блоха еще раз внимательно посмотрел на фото, покачал головой:

— Нет. Она точно не появлялась с ребятами Ланигана.

— Ты уверен?

По его голосу я уже понимала — уверен. Уютное теплое чувство исчезло. Я готова была себя прибить за то, что вытащила его сюда ради такой фигни.

— На все сто. Иначе я бы увидел ее. А также если бы она встречалась с кем-то из Крамлина или Дримны.

— А может, и не увидел. Если бы они держали свои отношения в тайне.

Блоха рассмеялся:

— Ну нет. Парень, трахавший такую цыпочку, наверняка захотел бы, чтобы весь мир об этом знал. Он бы водил ее в пабы, на вечеринки и куда только можно.