— Там, в зале, — говорит Крис, — я не хотел поучать тебя, что нужно носить.

— Но поучал, конечно, — отзывается Селена. — Да все нормально. Я не сержусь.

— Я просто хотел сказать. Если приходишь в джинсах на вечеринку или носишь такую прическу, люди будут над тобой смеяться, вот и все. Твоя подружка Бекка… я знаю, что она наша ровесница, но выглядит как ребенок. И не понимает этого. Нельзя оставлять ее без присмотра. Не то ее заживо сожрет Джоанна Хеффернан.

— Джоанна в любом случае будет говорить гадости. Как бы Бекка ни оделась.

— Ага, потому что она законченная стерва. Так не давайте ей дополнительных поводов.

— Я думала, тебе нравится Джоанна, — замечает Селена.

— Я просто встречался с ней пару раз. Это не одно и то же.

Селена задумывается. Крис наклоняется к своим шнуркам, развязывает и завязывает их. Щеки его пылают. Селена словно чувствует ладонью их жар.

— Думаю, Бекка просто не хочет быть такой, как Джоанна.

— И что? Разве есть только два варианта? Быть стервой или быть странной? Можно просто быть нормальной.

— Думаю, такой она тоже не хочет быть.

Крис хмурится:

— Типа она думает, что не может, потому что не?.. Ну, с брекетами и без… — Он выразительно кивает на свою грудь. — Ну, ты понимаешь. Потому что она плоская. Она из-за этого волнуется? Да господи, это такая ерунда. Она же не какая-нибудь уродливая чувырла. Ей нужно только приложить усилия, и все будет нормально.

Он говорил правду, что не влюблен в Бекку. И ничего ему от нее не надо. Он все понимает неправильно, но единственное, чего хочет, — оградить ее от опасности, построить крепость вокруг нее и защитить.

— Твоя сестра, — говорит Селена, — о которой ты рассказывал. Как ее зовут?

— Кэролайн. Карли. — Крис улыбается, но улыбка грустная и быстро тает.

— Сколько ей лет?

— Десять. Через пару лет ее отправят сюда, в Килду. Будь я дома, я бы поговорил с ней, понимаешь? Подготовил ее как-то. Но я вижусь с ней всего несколько часов где-то раз в две недели. Этого совсем мало.

— Ты беспокоишься, что ей здесь не понравится?

Крис, вздохнув, задумчиво поглаживает подбородок:

— Ну да. Очень беспокоюсь. Она не… Она вроде Бекки: пытается быть странной. В джинсах на вечеринку в День святого Валентина — вот это точно про нее. В прошлом году в ее классе все носили эти дурацкие браслеты, помнишь? Пестрые такие, и ты типа надеваешь браслетик с цветами твоей подружки, чтобы показать, что вы друзья, типа того. И Карли страшно переживала, потому что девчонки доставали ее за то, что у нее браслета нет. Ну я и говорю: "Так купи уже или давай я тебе куплю, если у тебя кончились карманные деньги", ну что такого, да? А Карли такая поворачивается ко мне и заявляет, что она скорее отрежет себе руку, чем напялит этот идиотский браслет, потому что эти девицы ей не хозяева, а она им не рабыня и не собирается делать что-то только потому, что так хотят другие.

Селена улыбается:

— Точь-в-точь Бекка, да. Именно поэтому она и пришла в джинсах.

— Блин, да какого черта? — Крис возмущенно вскидывает руки. — Я же не предлагаю ей, в самом деле, отрезать руку. Да кому какое дело, хочешь ты носить дебильный браслет или нет? Но ты точно не хочешь стать той девчонкой, к которой никто и близко не подойдет, и все вокруг будут перебрасываться эсэмэсками про то, как она ест козявки или обмочилась в классе. Просто сделай ту маааленькую фигню, которую делают все.

— И что она?

— Да ничего. Я все же купил ей этот гребаный браслет, а она его в мусор выбросила. А если она вытворит что-нибудь подобное здесь, в Килде? Стервы вроде Джоанны… если Карли будет вести себя так, будто ей плевать, что они думают, они же могут… Господи. — Он нервно ерошит волосы. — А я к тому времени уже поступлю в колледж, меня не будет рядом, чтобы помочь ей. Я просто хочу, чтобы она была счастлива. Вот и все.

— У нее есть подружки?

— Да. Она не суперпопулярная фигура, нет, но у нее есть две закадычные подружки, с которыми они не разлей вода еще с яслей. Они тоже собираются в Килду. Слава богу.

— Тогда с ней все будет хорошо.

— Думаешь? Но их же только двое. А как с остальными? Что делать с ними? — Крис кивает в сторону двери, из-за которой глухо доносится шум вечеринки. — Карли не может просто наплевать и надеяться, что ее оставят в покое. Так не бывает.

Он говорит об остальных как о едином огромном, злобном, ощетинившемся звере со сверкающими глазами, истекающем слюной, вечно голодном и вечно рыщущем в поисках жертвы. Селена понимает, что Крис боится. За свою сестру, за Бекку, но более того — просто боится.

Есть нечто сильнее этого зверя. Есть сила, способная разорвать чудовище в клочья, если потребуется, забросить его голову на сотню футов вверх, на верхушку самого высокого кипариса, а жилы его превратить в тетиву своих луков. На миг Селена видит, как в небе вспыхивает белоснежной дугой охотничий клич.

— Не наплевать на них, нет, — тихо говорит она. — Просто… не позволять им иметь для тебя значение.

— Так не бывает, — качает головой Крис. Углы рта чуть опустились, он словно повзрослел.

— Но Бекка ведь счастлива, верно? Несмотря на свои джинсы.

— Она не может быть рада, что эти тупые стервы стебутся над ней.

— Она и не радуется вовсе. Но я же говорю… это не имеет значения.

— А если бы ты была на ее месте? Если бы глумились над тобой, обсуждали твое платье? Тебе было бы нормально?

— Держу пари, они и обсуждают, — улыбается Селена. — Но мне все равно.

Он разворачивается к ней всем корпусом. Глаза у него карие, глубокого орехового оттенка, с золотистыми искорками. Селена знает, что стоит ей лишь дотронуться до него, и она сумеет вытянуть из него страх, как змеиный яд, скатать в блестящий черный шар и выбросить прочь.

Он спрашивает — настойчиво, как будто ему очень нужно знать:

— Как? Как тебе может быть все равно?

Люди откровенны с Селеной. Так всегда было. Но сама она не откровенничает ни с кем, только с Джулией, Холли и Беккой. Почти никогда даже не пытается.

— Просто нужно иметь нечто, — медленно произносит она, — что для тебя важнее. Нечто, благодаря чему ты будешь знать, что тупые стервы — не самое важное в жизни. Впрочем, ты сам тоже не самое важное. Существует нечто неимоверно огромное.

Это только слова, звуки, они не передают истинного смысла. О таком невозможно рассказать.

— И что это? — спрашивает Крис. — Бог, что ли?

— Можно и так сказать, — помедлив, отвечает Селена. — Да.

Крис удивленно раскрывает рот:

— Вы что, девчонки, собираетесь в монашки, что ли?

Селена заливисто хохочет:

— Ой, нет, конечно! Ты представляешь Джулию в рясе?

— Тогда что?..

Чем больше она старается сформулировать, тем только хуже получается.

— Я просто хочу сказать вот что: может, у Карли все будет нормально, даже если она останется сама собой. Даже лучше чем нормально.

Крис пристально смотрит на нее, и глаза его теплеют.

— Знаешь, — говорит он, — ты уникальная.

Селене не хочется отвечать. Чудо, обретающее форму в пространстве между ними, настолько драгоценно, настолько хрупко и ново, что от одного неловкого прикосновения может лопнуть мыльным пузырем.

— Во мне нет ничего особенного, — говорит она. — Просто так вышло.

— Нет, ты особенная. Я никогда ни с кем не разговаривал о таких вещах. Но здесь, с тобой, это… Я рад, что мы вышли подышать. Очень рад.

Селена знает, ясно и отчетливо, как если бы это знание выложили ей прямо на колени, что он хочет взять ее за руку. Отпечаток ладони пылает на ее запястье безболезненным золотым огнем. Она крепче сжимает пальцами край каменной ступени.

Дверь зала распахивается, мисс Лонг командует:

— Ваше время вышло. Марш назад. И не заставляйте меня выходить и тащить вас силой. — И хлопает дверью.

— Я хочу это повторить, — говорит Крис.