— Пэт не псих, — быстро и резко ответила Дженни.

— Я этого и не утверждал. Но вы же только что сказали, что у него был сильный стресс. В подобных обстоятельствах воображение может работать с повышенной нагрузкой.

Дженни беспокойно заворочалась на постели.

— Не знаю. Может, я думала об этом. Ну, то есть сама я зверя никогда не слышала, так что… — Она пожала плечами. — И в общем, мне было все равно. Я хотела только одного — чтобы все стало как прежде. Я подумала: если Пэт установит камеру, ему станет лучше. Либо он увидит животное, либо решит, что его в доме нет: или оно ушло, или его вообще не существовало. В любом случае он почувствует себя лучше, оттого что чем-то занят и оттого что мы с ним общаемся, так? Я до сих пор считаю, что это было правильно. Это же не безумный план, верно? Так бы каждый поступил, да?

Широко раскрытые глаза смотрели на меня с мольбой.

— Я бы именно так и подумал. Но вышло совсем по-другому, верно?

— Стало только хуже. Пэт никого не увидел, но не сдался, а решил, что животное заметило видеоняню. Я говорю: "Чего? Каким образом?" Он отвечает: "Зверь не дурак. О нет, он совсем не глупый". Он все говорил, что слышит шорохи в гостиной, когда смотрит телевизор, и поэтому решил, что зверь испугался камеры и перебрался за стену. Он говорит: "И о чем я только думал! Люк слишком распахнут, ни одно дикое животное туда не сунется. Ну конечно, он пролез за стену. То, что мне нужно, — это камера, направленная за стену гостиной".

Я говорю: "Нет, ни за что". Но Пэт отвечает: "Да ладно, Джен, всего одну крошечную дырочку. Я ее скрою за диваном, ты даже не заметишь. Всего на пару дней, максимум на неделю — только до тех пор пока не увидим эту тварь. Если не разобраться с этим сейчас, животное может застрять где-нибудь и сдохнуть, и тогда мы полдома снесем, извлекая трупик. Нам же этого не надо, так?"

Пальцы Дженни тянули за край простыни, собирая его в крошечные складки.

— Если честно, это меня совсем не беспокоило. Возможно, вы правы — в глубине души я верила, что там никого нет. Но на всякий случай… Кроме того, это же так много для него значило. Поэтому я согласилась. — Ее пальцы забегали быстрее. — Возможно, это была ошибка. Может, если бы в тот момент я настояла на своем, он бы обо всем забыл. А вы как считаете?

Ее отчаянная мольба обожгла кожу словно кипяток.

— Вряд ли он бы про это забыл, — ответил я.

— Вы так думаете? По-вашему, все было бы плохо, даже если бы я сказала "нет"?

Я не мог смотреть ей в глаза.

— Значит, Пэт проделал отверстие в стене?

— Да. Мы работали как проклятые, чтобы купить наш замечательный дом, чтобы держать его в чистоте. Мы любилиего — а он теперь разбивал его на куски. Я чуть не заплакала. Пэт увидел мое лицо и сказал так мрачно:"Какая разница? Еще пара месяцев, и он все равно достанется банку". А ведь раньше он бы стал меня успокаивать — говорить, что все нормально, что мы что-нибудь придумаем… А его лицо… У меня не было слов. Я просто повернулась и вышла — а он стал дальше колотить по стене. Она разваливалась, словно сделанная из опилок.

Краем глаза я снова посмотрел на часы. Возможно, Фиона уже прижалась ухом к двери и решает, пора ли ей войти. Я придвинул кресло еще ближе к Дженни, чтобы ей не нужно было говорить громко. От этого волосы у меня на голове встали дыбом.

— Новая камера тоже ничего не показала. Неделю спустя мы с детьми возвращаемся из магазина — а в коридоре еще одна дыра в стене. "Что это?" — спрашиваю я. А Пэт отвечает: "Скорее давай ключи от машины. Нужно срочно установить еще один монитор. Зверь бегает туда-сюда, из коридора в гостиную — клянусь, он надо мной издевается! Еще один монитор, и я поймаю эту суку!" Наверное, именно тогда я должна была настоять на своем, но тут Эмма затараторила: "Что, что? Папа, кто бегает?" — а Джек завопил: "Сука, сука, сука!" — и поэтому мне нужно было, чтобы Пэт ушел, тогда бы я смогла с ними разобраться. Я отдала ему ключи, и он буквально выбежал из дому.

Горькая кривая улыбка.

— Он несколько месяцев так не радовался. Я сказала детям: "Не волнуйтесь, папе кажется, что у нас в доме мышь". А когда Пэт вернулся — с тремя видеомониторами, на всякий случай, — а ведь Джек ходит в джинсах из секонд-хенда, я сказала: "Не говори об этом при детях, им кошмары будут сниться. Я серьезно". Он говорит: "Да, конечно, без проблем. Ты, как всегда, права". И сколько он продержался — часа два? В тот же вечеря сижу, читаю детям книжку, и тут вбегает Пэт со своим чертовым монитором: "Джен, послушай, она жутко шипит! Слушай!" Я на него зыркнула, но он даже ничего не заметил, и мне пришлось ему сказать: "Поговорим об этом позже". И тогда он, похоже, разозлился.

Она говорила все громче. Мне захотелось дать себе пинка за то, что я не поставил кого-нибудь снаружи — кого угодно, даже Ричи.

— На следующий день он сидит за компьютером, и дети в двух шагах. Я делаю им бутерброды, и Пэт говорит: "Ого! Джен, слушай! Какой-то парень в Словении вырастил огромную норку — типа, размером с собаку. Интересно, не могла ли такая норка сбежать?" Рядом были дети, и поэтому мне пришлось сказать: "Да, это очень любопытно, расскажи мне об этом позже", — но про себя я думала: "Мне плевать! В жопу эту норку! Заткнись и не болтай об этом при детях!"

Дженни попыталась сделать глубокий вдох, но ее мышцы были слишком напряжены.

— И, разумеется, дети все поняли — по крайней мере, Эмма. Пару дней спустя мы сидим в машине — я, Эмма и Джек, — и она спрашивает: "Мам, а кто такая норка?" — "Это такое животное". И она говорит: "Которое живет у нас за стеной?"

Я отвечаю совершенно спокойно: "О нет, вряд ли. Но если она там, папа ее поймает". Дети, похоже, это приняли, но Пэту я была готова врезать. Вернувшись домой, я отправила детей в сад, чтобы они ничего не услышали, и наорала на Пэта. А он в ответ: "Упс, вот черт, извини. Но я тебе так скажу: раз уж им все известно, то пусть они мне помогают. Я не могу следить за тремя мониторами одновременно — боюсь упустить что-нибудь. Может, дети возьмут по одному на себя?" Это был такой бред, что я едва могла говорить. Я отвечаю: "Нет, нет. Ни за что, черт возьми. И не смей такое предлагать". Больше он об этом не заговаривал, но все равно. И, конечно, хоть он и сказал, что у него слишком много мониторов, в коридоре он никого не увидел и поэтому решил поставить еще несколько. Стоило мне отвернуться — раз, и в нашем доме новая дыра!

Я издал какой-то бессмысленный успокаивающий звук, однако Дженни не обратила внимания.

— Целыми днями он только и делал, что смотрел в мониторы. Он добыл этот капкан — не просто мышеловку, а огромную ужасную штуку с зубьями, — и поставил на чердаке. Вы, наверное, его видели. Пэт вел себя так, словно это какая-то великая тайна: "Не волнуйся, детка, с глаз долой — из сердца вон". Он был в восторге от капкана, будто это новенький "порше" или волшебная палочка, которая раз и навсегда решит все наши проблемы. Он бы следил за капканом круглые сутки, если бы мог. С детьми он уже не играл — с ним даже Джека нельзя было оставить, чтобы отвезти Эмму в школу: Джек бы красил пол на кухне томатным соусом, а Пэт сидел бы в трех футах от него и таращился в мониторы, раскрыв рот. Я настаивала, чтобы он выключал их, если рядом дети, и обычно он так и делал, но потом, когда Эмма и Джек ложились спать, Пэт садился перед этими штуками и уже целый вечер от них не отходил. Пару раз я пыталась устроить романтический ужин со свечами и цветами, одевалась красиво — словно на свидание, понимаете? — но он просто выстраивал мониторы в ряд перед тарелкой и смотрел в них. Он говорил, что это важно, что животное активизируется, почуяв еду, и поэтому он должен быть начеку. Я-то думала, что мытоже важны для него, но, похоже, ошибалась.