Что-то было не так…

В воздухе царила непривычная атмосфера, а вокруг отца отсутствовала аура. Впрочем, при моём появлении, мужчина сразу поднялся со своего кресла и обогнул стол, останавливаясь в метре от меня, и внимательно разглядывая, словно что-то вознамерился найти постороннее.

— Мама сказала, что ты занят работой. Я решила тебя отвлечь, — мягко улыбаясь, произнесла, бросая короткий взгляд на стол, где кроме закрытого ноутбука и аккуратно сложенной невысокой стопки бумаг более ничего не находилось.

Отец ничего не ответил, продолжая разглядывать меня, и это…пугало. Было что-то странное в этом взгляде, непривычное. Мы не виделись пару месяцев, а по ощущениям, целую вечность. Я всегда могла рассчитывать на поддержку отца, и только подле него ощущала полную безопасность, но сейчас что-то изменилось. Мне хотелось спрятаться от этого сканирующего взгляда, а то и вовсе уехать. И мужчина будто был полностью закрыт от меня, что крайне странно, учитывая, что это всего лишь человек.

— Всё в порядке, пап? — ровно спросила, принимая более непринуждённую позу, чуть склоняя голову к плечу.

— Ты изменилась, — задумчиво протянул мужчина, приближаясь ко мне и, как и мама, прикасаясь ладонью к волосам.

— Да. Решила вернуться к естественности, — пожала плечами, чувствуя между нами какое-то незримое напряжение, пропитанное тайнами.

Вновь молчание, и взгляд отца становится более задумчивым, а вскоре и вовсе кажется, что отец куда-то проваливается в собственные мысли, отгораживаясь не только от меня, но и от всего мира. Кажется, проходит не меньше часа, на деле же не более двух минут. Папа убирает руку от моих волос, разворачивается, откладывая свой телефон на стол, а после вновь оборачивается ко мне.

— Пообедаем, а после обо всём поговорим, — слегка улыбаясь, резюмирует мужчина, протягивая мне локоть, за который неуверенно берусь.

Создаётся ощущение, что мы чужие друг другу люди, и это пугает. Что-то явно не так, но в данный момент не получается ухватить «истину», она постоянно ускользает от меня, или же я не смею замечать очевидного.

Обед протекает спокойно. Я задаю вопросы родителям, интересуюсь их последними поездками, отвечает в основном мама, тут же говоря, что привезла мне подарки. Когда наступает время десерта, и чай разлит по фарфоровым нежно-голубым чашкам, отец берёт роль «следователя» на себя.

— Дочь, ты давно не появлялась на сцене. Новости о тебе постепенно затихают. Мы с мамой хотим знать, что происходит, — спокойно интересуется, дела глоток чая, смотря на меня поверх кружки.

Напрягаюсь, но выдаю робкую улыбку, хотя лучше бы провалилась под стол.

Но, как говорят, перед смертью не надышишься.

— Я больше не хочу быть певицей, — честно отвечаю, ловя шокированный взгляд мамы. — Это решение давно зрело, а стоило записать последний клип, и осознала, что это не то, чему хочу посвятить свою жизнь.

— Чем же ты хочешь заниматься? — поинтересовался отец, чуть суживая глаза и, кажется, поддаваясь слегка вперёд.

— Пока не решила, — непринуждённо пожимаю плечами. — У меня достаточно финансов, чтобы пока заниматься поисками «себя». Планирую отправиться в путешествие по Европе, — нагло вру, беззаботно улыбаясь. — А ещё, я кое с кем встречаюсь.

Последнее не обязательно было озвучивать, но раз уж начала, то нет смысла увиливать. Белорецкий бы сразу корону на голову нацепил, озвучь я подобное при нём. Может я и не особо желала быть с ним, но, если откинуть наше прошлое, то будущее уже предрешено. Нам не быть порознь, и лучше поведать часть правды родителям сейчас, чем потом краснеть и искать подходящие слова.

— Кто он? Мы его знаем? — с едва уловимым напряжением, спросил папа, со стуком ставя кружку на блюдце.

— Нет. Он из Санкт-Петербурга.

«Почти», — вношу мысленную поправку, делая очередной глоток травяного чая.

— Ты должна нас познакомить.

— Пап!

— Владлен!

Мы вскричали с мамой практически хором, смотря исключительно на отца, но тот и бровью не повёл, продолжая буравить меня взглядом пронзительных голубых глаз.

Что и говорить, а я была копией отца, и в детстве часто слышала от него, что лучше бы я пошла в породу матери. Тогда я не придавала этому особого значения, а сейчас задумалась. И тут же в голове всплыли странные вопросы папы, и то, что я не видела его ауры и словно…не чувствовала.

«Нет. Я сама себя накручиваю», — упрямо твердила, крепко сжимая салфетку, лежащую подле тарелки с десертом.

— Мам, я бы хотела поговорить с папой наедине. Мы отойдём? — мягко попросила, бросая взгляд на родительницу.

Её вопросительный взгляд был больше любых слов. Она переживала оставлять меня наедине с отцом, словно знала что-то, хотя скорее всего для неё был неожиданным столь резкий напор своего мужа на дочь после долгой разлуки.

Неуверенно, но мама кивнула…

— Хорошо. Но ты останешься на ужин, — твёрдо произнесла женщина, медленно поднимаясь из-за стола и, напоследок, бросая на мужчину предупреждающий взгляд.

— Поговорим в твоём кабинете, — сухо бросила, поднимаясь, кидая на стол салфетку с колен, а после покидая столовую.

Мне было тяжело. Казалось, мой мир вновь разбивается вдребезги. Я гнала от себя надуманные мысли, похожие на бред, держалась за воспоминания детства, как за спасательный круг, но стоило оказаться в нужной комнате, как ноги подкосились, и я практически рухнула на кресло, делая судорожный вдох. Обвинять отца «с порога» глупо, необоснованно. Учитывая все обстоятельства, я действительно могу видеть то, чего нет в помине, а мой отец…

«Он обычный бизнесмен, приехавший давно в Россию по делам и повстречавший мою маму, а после принявший решение о переезде. Мы — обычная семья, без тёмных тайн и скелетов в шкафу», — пыталась убедить себя, внимательно следя за тем, как папа заходит в кабинет и, выдерживая привычную манеру аристократа, садится в кресло напротив меня.

— Что происходит, пап? — первая прервала молчание, складывая руки под грудью. — Ты звонишь мне и требуешь приехать. Я ещё могу это принять за беспокойство и нашу долгую разлуку, но твои слова о моём самочувствии, вопросы о снах… К чему всё это? — сходу спрашиваю, не желая ходить вокруг, да около, но оставляю козырь припрятанным.

— Я переживаю за тебя, Катерина, — мягко и в то же время твёрдо отвечает, закидывая ногу на ногу. — Ты ещё больше начала отдаляться от нас с матерью, и это ненормально. Я разговаривал с психологом…

— Ты разговаривал с психологом? — не выдерживаю, прерываю родителя, распахивая широко глаза.

— Моя дочь молчит. Что я должен был делать? — риторически вопрошает, словно даже обиженно бросая взгляд на стол.

— Я не всегда всё говорю вам с мамой, и ты это прекрасно знаешь. Почему именно сейчас проснулся такой…контроль?

— Ты резко исчезла, Катя. Это в первый раз, — вздыхает отец, вдруг потирая переносицу, словно сильно устал.

Хмурюсь, ощущая себя виноватой, а ещё глупой. Напридумывала себе невесть чего, а родители просто переживают за меня. И да, я впервые вот так исчезла, неожиданно дав знать о себе спустя время. Но не думала, что папа обратится к психологу, пытаясь порыться в моих мозгах и поступках.

— Прости, — коротко выдыхаю, смотря на мужчину в упор. — Кое-что произошло, и я решила…взять перерыв. Да, я должна была предупредить вас с мамой, но в тот момент мне хотелось просто исчезнуть, — опять вру, осознавая, что это уже вошло в привычку.

После нашей первой встречи с Белорецким одиннадцать лет назад, мне пришлось быстро учиться тому, что никогда не было присуще моей натуре, враньё — в том числе. Никто не знал правды до недавнего времени…

Взгляд отца слегка ожесточился, глаза, кажется, блеснули чем-то опасным, становясь ярче, а после веки плотно сомкнулись, чтобы спустя пару минут распахнуться вновь, с уже с привычными мне тёплыми и такими родными глазами.

— На счёт снов… — решила пойти в ва-банк, затаив дыхание на мгновение, видя, как резко напрягся отец. — Мне снятся кошмары. Точнее один. На протяжении пары недель.