Его движения быстрые, резкие, выверенные. Когда он избавляется от брюк и нижнего белья, моему взору предстаёт твёрдый эрегированный член, стоящий колом. На миг напрягаюсь, и сознание проясняется. В голове вновь вспыхивают картинки одиннадцатилетней давности, и я пытаюсь отползти назад, что выглядит весьма нелепо. Арсений улавливает мои неловкие попытки, тут же хватая за щиколотку и дёргая к себе, резко наваливаясь всем телом, набрасываясь на губы диким необузданным поцелуем, вновь лишая воли.

Силюсь понять, отчего так реагирую конкретно на него. Того, кто разрушил мою жизнь, втоптал в грязь, изувечил, отняв счастливое прошлое, отчего стала стервой. Я была иной, и по предназначению должна была стать не той, кем являлась сейчас. Только всё кажется каким-то пугающе…естественным. И вновь сознание рвётся в клочья, а тело подчиняется каждому прикосновению Белорецкого.

Резкое проникновение на всю глубину вырывает из груди мой громкий крик, пропитанный отчаянием и наслаждением. Резонирующие чувства туманят ещё больше, и я теряю саму себя, цепляясь ногтями за крепкие плечи и спину, словно боясь утонуть. Ещё пара движений, и Арсений нетерпеливо переворачивает меня на живот, вжимая одной рукой голову в матрац, а второй приподнимая резко бёдра, меняя угол проникновения. Ягодицу обжигает короткий шлепок, отдающийся эхом в ушах, и ненасытный член вгоняется вновь на всю длину.

Это не похоже на секс, или занятие любовью, скорее дикое совокупление животных, с нотками садо-мазо. И вдруг ловлю себя на мысли, что мне это нравится. Тело кроет волнами экстаза, и я стону в ткань постельного белья. Голос срывается, переходя на хрипы, а где-то над головой раздаётся мужской глубокий стон, пугающий своей мрачностью и дикостью.

Низ живота обжигает грубая ладонь, дёргая, вжимая в стальной стан, и меня поднимают резко вверх, прижимая спиной к мужской груди. Шею обжигает жалящий поцелуй, кажется, в районе плеча смыкаются зубы, но находясь в сладостном тумане, мне многое может мерещиться.

Миг. Белорецкий встаёт с постели, утягивая меня за собой. Не вынимая член, мужчина куда-то перемещается, и вскоре я прижимаюсь грудью к подлокотнику кресла, а мои бёдра приподняты выше. И вновь таранящие жадные движения. В тишине квартире слышны наши стоны, мои крики и мужские рычания, а также быстрые шлепки соприкасающихся порочных тел.

«Словно кролики», — проносится быстрая мысль и тут же исчезает.

И вдруг…

Яркая вспышка накрывает с головой, посылая по телу волны оргазма, и я дрожу, протяжно вскрикивая, закусывая до боли собственную руку, пытаясь унять разряды тока, бьющие и бьющие по нервам. «Такого» никогда не испытывала, и это до ужаса пугает. А между тем, мужчина делает ещё пару жадных движений и замирает. Чувствую, как горячая струя семени бьёт по стенкам влагалища, заполняя всю меня, и я вновь вздрагиваю.

Пытаюсь отдышаться, жадно хватая ртом воздух, но словно не могу этого сделать. Со страхом и удивлением замираю, ощущая, как мужская плоть, до сих пор находящаяся во мне, вновь начинает твердеть, наливаясь новым желанием. Машинально дёргаюсь, пытаясь выскользнуть из-под Белорецкого, но он теснее прижимает к себе, вскоре подкидывая, и я оказываюсь на его руках.

Арсений не смотрит на меня, а после кидает на кровать, не давая опомниться, наваливаясь сверху и порабощая всё моё сопротивление одним сумасшедшим поцелуем. И…всё повторяется так, словно между нами только что ничего не было.

Я теряю связь с реальностью, ощущая себя безвольной куклой в руках опытного кукловода. Если Белорецкий жаждал лишить меня сил, чтобы я и пальцем пошевелить не могла, то у него это прекрасно получается. В какой-то момент теряю сознание от усталости, а прихожу в себя уже утром, едва комнату наполняют лучи восходящего солнца.

Лёжа на животе, приоткрываю глаза, ощущая позади постороннего. В сознании тут же вспыхивают горячие сцены произошедшего ночью. Невольно краснею, вспоминая извращённый темперамент Арсения и то, как сама безропотно подчинялась, ни разу не проявив сопротивление. Готова посыпать голову пеплом, а лучше сразу отправиться в Ад, хотя осознаю, что никоем образы свои грехи не замолю.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!», — мысленно ругаю себя, аккуратно шевелясь, и мужские объятия становятся крепче.

Тут о себе даёт знать организм, в особенности мочевой пузырь, и я вновь пытаюсь выскользнуть. За спиной слышится недовольный короткий рык, и в районе между плечом и шеей ощущаю короткий укус, прокатывающий по телу жалящие угольки.

— Мне нужно в туалет, — судорожно выдыхаю, осознавая, что мужчина проснулся.

Весьма нехотя, оставляя на спине жалящий порочный поцелуй, Белорецкий ослабляет захват, и я выскальзываю из стальных объятий. Ноги, точно ватные, подрагивают от ночного секс-марафона, и я чудом добираюсь до ванной комнаты, запираясь на замок. Исполняю нужду тела, а после залезаю под холодные струи воды в душ.

Сознание тут же накрывает стыдом и злостью на саму себя. До сих пор не могу поверить в произошедшее ночью и…в своё поведение. Никогда бы не подумала, что подобный «разврат» придётся мне по вкусу. И тут же бьёт другая мысль:

«Может, я не могла получить нужного наслаждения с мужчинами, потому что предпочитала более классический секс? Может, следовало попробовать что-то из БДСМ?».

Да, крайне нелепая и шальная мысль, но она не даёт покоя. Вот только, проверить свою теорию вряд ли смогу в ближайшее время, так как Арсений так просто не отстанет. Зато чётко осознаю, что больше нельзя позволять Белорецкому подобных…телодвижений. Я становлюсь нимфоманкой и мозг отключается, а ненависть и вовсе перерастает в неконтролируемое желание.

Нетерпеливо, зло, тру мочалкой тело, отчего кожа уже краснеет. Быстро споласкиваюсь и, обернув тело полотенцем, едва доходящее до середины бедра, встаю перед раковиной, начиная чистить зубы, параллельно хмуро разглядывая своё отражение в зеркале. Выгляжу весьма удручающе, и это ещё душ немного освежил.

Вновь тело покрывают синяки и следы от укусов, напоминая о специфических вкусах Белорецкого, и тут же в голове вспыхивают все его слова о хищниках, ведьмах, истинности, и полыхающие в темноте золотые глаза, которые в обычной жизни имеют карий цвет.

«Он не похож на выдумщика, или на того, кто начитался глупых женских фэнтезийных романов, и решил воплотить извращённые желания в жизнь. Не стал бы заниматься подобным бредом», — логически размышляю, сплёвывая остатки пасты в раковину, вновь умывая лицо.

Так и замирая, вцепившись руками в края каменной столешницы, зажмуривая глаза, отказываясь верить в происходящее. Моё сознание раскалывается пополам, и ноги подкашиваются, но удаётся устоять.

«Я просто схожу с ума. Точно», — внушаю себе, отталкиваясь от столешницы, и, решительно покидая ванную, предварительно облачаясь в короткий шёлковый халат, висящий на одной из вешалок.

Стоит открыть дверь, как меня тут же заграбастали наглые руки, вжимая в горячее тело. Вниз живота упирается эрегированный член, и я вздрагиваю, упираясь ладонями в крепкие плечи. Мужчина обнажён, и, кажется, у него напрочь отсутствует чувство такта и совести. И даже удивляюсь, когда Белорецкий отстраняется, напоследок с каким-то вспыхнувшим удовлетворением бросая взгляд на укус в районе моего плеча, а после, шлёпнув по попе, подталкивает в сторону кухни, сам скрываясь в ванной комнате.

«Козёл!», — только шиплю, нервно потирая кожу около шеи, так как вновь ощущаю тянущий зуд.

Чтобы отвлечь себя хоть как-то, на кухне готовлю кофе, и лёгкий завтрак, состоящий из горячих бутербродов. Пребывая в своих мыслях и злости, не замечаю, что водружаю всё на стол в двойном количестве: для себя и Арсения.

В удивлении замираю, пытаясь понять, с какого перепуга проявляю некую заботу по отношению к своему насильнику. В таком состоянии меня и находит Белорецкий, вновь подходя и прижимая к себе, оставляя в районе метке на плечи жадный поцелуй, а после усаживаясь на стул, благо не утягивая меня за собой, оттого сажусь напротив него. Нас разделяет только стол, этого мало, так как хочется сбежать на другой конец земли, но больше волнует иное…