Под болтовню Минсе они идут к классу, а Су Хи — вынимает телефон из кармана и разблокирует его. Читает сообщение от Мэй, окошечко с текстом «Давай встретимся?» и веселым смайликом-чертёнком. Набирает в графе ответ короткую фразу. Время. Место. И… «будь готова, тебе будет очень больно». Нажимает на «отправить» и уже хочет убрать телефон в карман, как выскакивает окошечко ответного сообщения. Довольный смайлик.

— Вот же… — Су Хи сдерживает себя и не выражается в коридоре школы. В конце концов для этого есть лав-отели, не так ли?

Глава 3

— Как-то странно я себя сегодня чувствую. — признается Чон Джа, опуская чашку с кофе на стол: — никуда идти не надо. Обычно всегда куда-то бежишь, что-то делаешь, а сегодня ты мне запретила на работу идти. Может хотя бы в магазин?

— Лучше не стоит. В наше время все можно заказать дистанционно, через интернет. Если тебе чего-то не хватает, давай закажем, и курьер принесет все за двадцать минут. — отвечает Юна, которая сидит за столом напротив: — я бы и этих двоих не отпустила, но в школе они в безопасности.

— Ну да… у них частная школа, там охрана и камеры…

— Дело не в этом. Современные школы это как крепость. Туда и войти никто посторонний не может, электронные пропуска, системы допуска, постоянный мониторинг коридоров и классных помещений через видеокамеры специальной программой. В наше время в школу мог пройти любой человек с улицы, а сейчас даже родители должны сперва пропуск получить. И так с любой школой. Если эти двое будут приезжать туда на такси и уезжать на такси, то все будет в порядке. А ты просто притягиваешь неприятности… так что лучше будет если ты дома посидишь.

— Как скучно. — вздыхает Чон Джа и ложится грудью на стол, вытянув руки: — действительно виар-гарнитуру включить? Эх… вот не нравится мне виртуал, а мелкий от своей «Двоечки» просто тащится.

— Чон Джа. — Юна опускает свою чашку: — скажи мне, что не так с этой Оби? И какие у вас отношения? Я… не потому, что любопытно, но мы же в деле! В одной лодке. А если среди нас всякое… я в смысле, ну всякое…

— Деликатный ты человек, Юночка. — Чон Джа поворачивает голову набок и смотри на нее снизу вверх, продолжая лежать на столе: — всякое может быть, говоришь. Эх… боюсь, что «всякое» у нас уже произошло. Как еще тебя эта чаша минула, ума не приложу. Хотя я постаралась — легла между тобой и этими школьниками, а то они бы и тебя…

— Не говори глупостей! — Юна сверкает глазами: — они же школьники!

— Школьники, говоришь… ну ладно. Так чего ты узнать хочешь? Что с ней случилось и почему она такая странная? Да кто ж ее знает. Мистер Хайд вот уверен, что ее родители в детстве переломали, вот и выросла… такой. Знаешь, она ведь все понимает, а все равно ведет себя… так. Это как наркоманы с дозой — понимают, что ничего хорошего, а все равно примут. Она вот прямо страстно желает всем нравиться, у нее фетиш такой. Нет, не фетиш, а скорее зависимость. А самый простой способ понравится для симпатичной девочки ее возраста — именно такой. Видимо в детстве ей не хватило любви, вот она и ищет… и только глубже погружается во все это. Если бы Бон Хва ее из кофейни не вытащил, то через некоторое время она совсем бы разрушила себя. И, опять-таки — она все это понимает. Так что ее благодарность нам — настоящая. Но, знаешь, что самое страшное?

— Что? — задает вопрос Юна, стискивая свою чашку с кофе: — то, что она никому отказать не может?

— Нет. То есть да, но в более широком смысле. На нее нельзя положиться. Такой как она предать, ударить в спину — как стакан воды выпить. Ведь если ты хочешь нравится всем людям, если ты подсел на наркотик восхищения и обожания, то тебе в первую очередь нужны новые люди, новые ощущения. Если бы ей было достаточно обожания от одного человека — она давным-давно нашла бы себе влюбленного в нее парня и не дергалась бы. Но… ее поведение, это поведение наркомана в погоне за новыми ощущениями, ей нравится, когда на нее смотрят в восхищении и шоке. Когда она — в первый раз снимает с себя одежду перед мужчиной. Когда она — выдает умную мысль, показывая уровень своего образования. Если бы она была тюленем, то обязательно жонглировала бы с мячом и прыгала через огненный обруч.

— Это львы.

— Чего?

— Тюлени не прыгают. Это львы прыгают через обруч.

— Ты зануда, Юночка. Ладно, если бы она была львом, то прыгала бы через обруч, а если была бы тюленем — то жонглировала мячом. Все, лишь бы толпа рукоплескала и выкрикивала «Браво! Бис!». Она остро нуждается в таком принятии и восхищении, в нашем обществе она ведет себя определенным образом, потому что нам нравится именно такая Оби. Если бы у нас был кружок домохозяек по рукоделию, то она бы оделась в монашеское платье и сидела бы, вышивала в углу, выражая раскаяние и желание стать добропорядочной женой и матерью троих детей. Если бы это был байкерский клуб, то танцевала бы у шеста в кожаной жилетке на голое тело и уже сделала бы себе татуировку на заднице. Эта Оби нигде не пропадет… вот только и себя нигде не найдет.

— Но почему ты считаешь, что она в состоянии нас предать?

— Я не говорила, что она в состоянии предать именно нас. И для нее это не предательство. Если сейчас она встретится с юристами корпорации, знаешь как она на них посмотрит? Так же как на инженера Ли. Для нее они будут не представители безжалостной корпорации, не функции, а именно люди. У одного жена ушла, другому нравится аниме про школьниц, третий на самом деле хотел бы стать летчиком, например. И вот уже получаса не прошло, как она их всех понимает и дает им искреннюю любовь. А там, чтобы им понравится, чтобы у них карьера пошла в гору — она откажется от своего иска. Ах, да — еще и переспит с ними со всеми.

— Боже… это ужасно…

— Опять-таки, хрен его знает, ужасно или нет. — вздыхает Чон Джа: — мистер Хайд вон говорит, что она по-своему живет, окруженная любовью. Как Иисус Христос или Мать Тереза. Он говорит что это мы ее не понимаем, а может жизнь и нужно вот так жить… но для меня это диковато как-то. Я — это я и мои интересы — это мои интересы, и я не позволю никому мне мешать. А у нее все по-другому. Повторюсь — умом-то она все понимает, но внутри у нее все переломано и жаждет безусловной любви от мира. Боюсь даже представить, что с ней будет, когда она станет старой и ее сиськи отвиснут. Сейчас-то ей достаточно стянуть с себя трусики и все, вот она популярность.

— Это… довольно односторонняя популярность. — замечает Юна: — разве потом такая вот популярность не выходит боком? О ней же начнут говорить всякое… и в обществе приличном не примут.

— Я ж говорю, она наркоманка. Все понимает, но ей нужна доза прямо сейчас. Что будет потом — неважно. Психология наркомана, опять-таки. Вот поэтому она вчера к инженеру Ли пошла… ей нужна была доза восхищения и она ее получила. Это только со стороны кажется, что тот ее растлил и воспользовался юной школьницей. На самом деле это она им воспользовалась чтобы получить свое… ей бы в айдолы, вот где кругом восхищение… но нет. Вторая черта ее личности — она ненавидит осуждение, ее прямо крючит от этого. Так что в айдолы ей путь заказан, хотя в остальном она прямо для шоу-бизнеса родилась. Ладно, хватит про эту Оби, это задача мистера Хайда ей мозги выправлять, а у меня голова уже заболела, прямо с утра. Ты лучше сама на себя посмотри. Что с тобой?

— Э?

— Не экай мне тут. Ты же уже почти неделю знаешь, что эти сволочи с тобой сделали! И… ничего? То есть, я понимаю, что у тебя моральная травма, так ты скажи, что происходит. Если нужно отомстить, давай отомстим, этот Ё Син ведь уже передал тебе свой голос в фирме? Если ты поговоришь со своей мамой, то у вас однозначно будет преимущество по голосам, ты сможешь всех этих ублюдков из компании выкинуть и все там захватить! И уж ты как юрист лучше меня все знаешь. Но ничего не делаешь. Что такое? Ты тоже мать Тереза? Решила их простить? — Чон Джа поднимается со стола и складывает руки на груди, смотрит на Юну строгим взглядом. Та — отводил взгляд в сторону и теребит в руке прядь волос.