— Я… я не могу нарушить свое обещание! — выпаливает он: — меня же убьют! Я же обещал и даже деньги взял! У меня уже нет этих денег и даже если бы я их вернул — было бы уже поздно! Меня отдельно предупредили что возврата не будет! Я должен быть завтра в суде и признаться что это я хотел убить чету Кан, для того, чтобы дело перевели в уголовную юрисдикцию!

— И что, ты готов сесть на пять лет за деньги? Знаешь, я бывал в тюрьме, у Хозяина не забалуешь. А такого как ты на нарах быстро в порядок приведут… тем более если ты нам должен окажешься. — хмыкает здоровяк.

— Мне обещали, что я не сяду! Мне главное признаться, и чтобы процесс приостановился на время следствия! — говорит Ан Чонг Ву: — просто признаться! Но потом экспертиза не подтвердит мои слова и через год или два — дело закроют. Вот и все, что нужно большим людям!

— Тебе обещали? И даже дали денег… и ты всерьез доверяешь на слово этим людям? — качает головой здоровяк: — а ты не подумал что если бы у этих «больших людей» действительно все так схвачено на месте, все судьи и прокуроры в кармане — зачем им ты? Если бы они могли направить весь процесс в суде туда куда хотят — зачем им затягивать все на два года? Не думал? Они не могут гарантировать ничего в гражданском суде и вынуждены подкупать тебя для этого, а уголовный суд куда сложнее направить в нужную сторону. И как ты думаешь… когда они не смогут направить уголовный процесс — будут ли они выручать тебя так же? Станут ли платить миллионы кому-то только для того, чтобы какой-то водила остался на свободе? Поднимать бучу ты не будешь, да и… — он махнул рукой: — даже если и будешь. В тюрьме с тобой можно сделать что угодно за пачку сигарет и свидание с кисэн. Доказательств у тебя нет… как по мне так тебя сделали дешевым камикадзе.

— Но… — Ан Чонг Ву сжал челюсти. Он и сам понимал, что не все ладно, но ему нужны были деньги! Его семье, его жене и дочери…

— А теперь ты еще и нам должен. — кивает здоровяк: — и достаточно крупную сумму. Впрочем… мой друг подсказал мне как мы можем выйти из ситуации. Так, чтобы ты — не нарушил свое обещание и признался в том, что ты — убийца четы Кан, в то же самое время — не сел в тюрьму и расплатился со своими долгами здесь.

— Такое… возможно⁈ — с вновь вспыхнувшей надеждой вскинулся Ан Чонг Ву: — как это сделать⁈

— Слушай сюда. Завтра на заседании ты скажешь вот что…

Глава 18

Интерлюдия Пак Вон Су,

новоиспеченный член команды господина У, кличка «Бухгалтер»

Идея с водителем грузовика Пак Вон Су не очень нравилась с самого начала. Впрочем, он отдавал себе отчет в том, что такой трюк поможет им выиграть время. Достаточно много времени. При этом — не будет никакого решения, никто не будет давить на судью, никаких публикаций в прессе, потому что «нельзя влиять на следствие» и опять-таки запрет на утечку сведений, все-таки уголовное дело. Пока идет следствие все свидетели и участники дела дадут подписку о неразглашении, а утечки в средства массовой информации будут пресекаться, все что можно будет дать в таблоидах и социальных сетях так это «субъективное мнение», которое к делу не пришьешь. Порой и такое вот мнение может быть опасно для имиджа компании, но этим уже не он будет заниматься, этим пусть Господин У и его питомник юных гениев-беспредельщиков занимается. Его, Пак Вон Су задача очень простая — отыграть все на юридическом поле. И с точки зрения юридической перевод дела из гражданского процесса в стадию уголовного расследования — это отличный ход. Вот только сам способ… подкупать ключевого свидетеля, чтобы он дал показания на самого себя, признался в том, что он хотел убить чету Кан, что это было сознательным, запланированным актом — вот тут у него возникали сомнения. Он спорил с господином У, он говорил о том, что расследование довольно быстро поймет, что это все — чушь, бред сивой кобылы и сказки Венского леса. Начать с того, что этот вот водитель Ан Чонг Ву — в жизни не был знаком ни с главой семьи Кан, ни с его женой. Не пересекался нигде и никогда. Однако госпожа Югай сказала, что именно поэтому они и не уточняли детали для водителя, пусть сам все придумает. В конечном итоге это будет бред сумасшедшего, однако суд все равно будет вынужден прервать процесс и отдать дело на дополнительное расследование, потому что суд не может давать определения такому признанию. Это следствие должно разобраться. И именно потому данный ход — беспроигрышен. Ну сошел один дурачок с ума из-за угрызений совести, ну бывает. Никаких последствий ни для кого, включая и самого дурачка. Могут его конечно и в изолятор закрыть на период следствия, но вряд ли. Он же сам себя обвиняет, дает показания, в таком случае шанс что его признают «потенциально готовым к побегу» — мизерный. А еще, у них на деле — прокурор прикормленный, его отцу предложили работу в корпорации, работу на которой и работать не нужно, а деньги получать он будет стабильно и неплохие деньги. Судья же по делу из старых работников, такой не будет в бутылку лезть. Потому что лень. Старость не радость, энергии у стариков поменьше, вряд ли он будет досконально разбираться, тут у него есть замечательная возможность убрать это дело с глаз долой, пусть следователи разбираются. Меньше ответственности. И вообще, ты слишком много думаешь, Бухгалтер, все будет тип-топ, план надежен как швейцарские часы, не парься, все уже решено, ступай домой выспись…

И вроде все аргументы Господина У и госпожи Югай были верными и правильными, но все-таки червь сомнений грыз Пак Вон Су с самого утра, а уж с момента как в коридоре суда он заметил самого Ан Чонг Ву — в мятом пиджаке с чужого плеча, с бледным и решительным лицом и красными от недосыпа глазами — и подавно. Пак Вон Су не был новичком в судебных процессах, но он прекрасно помнил, как именно себя чувствует человек, который в первый раз дает показания под присягой. Некоторые ребята со стальными нервами и те в первый раз бледнели. И это даже при том, что они говорили «правду, только правду и ничего кроме правды». А уж если ты в первый раз даешь показания под присягой и тебе нужно соврать… то уровень стресса зашкалит. Вот о чем не подумали Господин У и госпожа Югай! О том, что этот водитель — обычный парень с улицы, простой работяга. Это они могут врать в лицо самому Господу Богу, не краснея и не поведя глазом, они так привыкли, у них это высокое искусство, но этот водитель — он же не умеет врать убедительно. Да, Господин Уи и госпожа Югай сказали, что это не существенно и что прокурор все равно заявит ходатайство о направлении дела на дополнительное расследование, а судья — поддержит это ходатайство и закроет процесс, но все же…

— Доброе утро, госпожа Юн. — кивает Пак Вон Су, приветствуя коллегу с противной стороны: — рад вас видеть.

— И вам доброе утро Пак-сонбэнним. — вежливо кланяется Юна Юн, адвокат юной Кан, оставшейся сиротой в результате аварии. В любое другое время сердце Пак Вон Су сжалось бы, едва он бросил бы взгляд на эту бедную девочку, осталась сиротой в одночасье, бледная и потерянная стоит рядом со своим адвокатом, вон даже взяла ее за руку, чтобы не потеряться. В конце концов и он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо, но… Но прямо сейчас он в первую очередь юрист. Защитник своей корпорации. Так что чувства — на потом. Может быть, после процесса он пошлет ей анонимное пожертвование с соболезнованиями, но это будет потом. Или не будет.

С формальными приветствиями закончено, госпожа Юн выпрямляется, и он с удивлением отмечает на ее шее — едва заметный кровоподтек характерной формы. Моргает, справляясь с удивлением. После того, что он видел в офисе Господина У — он не должен удивляться таким мелочам. В конце концов госпожа Юн — молодая и незамужняя девушка в расцвете сил, у нее просто обязан быть молодой человек. С которым, судя по всему — она и провела прошлую ночь.

Он проходит на свое место, садится, раскладывая бумаги перед собой на столе, размышляя о том, какие нравы нынче в ходу у молодежи. Во времена его молодости девушке было бы позорно ходить с таким вот «засосом» на шее. Это как клеймо на лбу. Но сейчас видимо принято. И с клиентом за руки держаться… хотя опять-таки понятно, все-таки эта юная Кан — сирота. Наверное, госпожа Юн ее утешает так, со стороны смотрится странновато, но понятно. Хотя… а куда эта Кан руку свою направила? Или ему показалось? Не может же сирота, убитая горем, да еще и совсем школьница — флиртовать со своей защитницей? Точно не может.