Не знаю, что на меня нашло, но отец делает знак, мол, давай, я знал, что тебе будет что сказать. Или, может быть, он просто верил, что я знаю, что говорить.

— Послушайте, мы все видели фильмы, — обращаюсь я к команде. — Мы знаем, что иногда лучшая команда не побеждает, или самые продуманные планы не срабатывают. Я точно знаю, что одно неверное движение может разорвать совершенно здоровое колено. Мы все немного не в порядке в этом плане, — быстро поправляюсь я. — Мы постоянно балансируем между триумфом и катастрофой. И вы можете прокручивать это в уме снова и снова: что, если бы я это сделал, должен ли я был поступить иначе? Но в конечном итоге неважно, что вы могли бы сделать. Важно, что вы делаете, и, что еще важнее — с кем.

Я делаю паузу, чувствуя.

— Эта команда совершила невозможное! — напоминаю я им. — Мы перестроили нападение для идеального сезона. Наша защита — отлаженный механизм, который не дает этому матчу стать провалом. Речь не о том, какая команда лучше! — добавляю я, ударяя кулаком в грудь. — Побеждает та команда, у которой просто удачный день, вот и все. Но удачные дни мы создаем сами. Мы решаем, какими нас запомнят. Ошибка не определяет нас. Травма не определяет нас. Поражение не определяет нас. Важно то, как мы строим свою судьбу. Неважно, какой день у Курио, или Волио, или Эндрюса, или Эгьючика — важно, какой день мы создаем как команда, друг для друга. Важно, как мы выйдем на это поле. Важно, что мы видим, когда смотрим свои наши возможности. То, что мы видим, определяет то, кем мы являемся.

Увидеть это и воплотить. Это не поможет заставить твою девушку снова тебя полюбить, но, черт возьми, это точно работает, когда дело касается тебя самого.

— Единственное, что вы можете контролировать на этом поле, — это вы сами — говорю я им. — Так что не сдавайтесь.

Я спрыгиваю с лавки, чувствуя легкую усталость, и тут поднимается Курио.

— Мессалина на счет «три» — говорит он, и я уже вижу, как его плечи расправляются. «Это твой последний шанс», — мысленно обращаюсь к нему так громко, что, надеюсь, он это чувствует, — «Это твой последний танец».

«Раз-два-три — МЕССАЛИНА!»

Мы выбегаем обратно на поле, но тренер хватает меня за руку.

— Джек, — говорит он.

Когда я на поле, я просто еще один член команды. Но в этот раз он смотрит на меня так, будто я совершил что-то хорошее, и мне не нужно, чтобы он произносил это вслух. Я понимаю.

— Спасибо, пап, — говорю я ему. — Правда. За все.

— Да?

— Да. — Я пожимаю плечами, а потом, чтобы разрядить обстановку, добавляю своим самым самодовольным тоном: — Думаешь, у меня есть будущее как у мотивационного оратора?

Он бросает на меня типичный взгляд, выражающий: «успокойся, малыш».

Выходи на поле со своей командой, Герцог, — говорит он.

— Есть, тренер, — с широкой улыбкой отвечаю я, и возвращаюсь на скамейку запасных.

Кьюрио делает глубокий пас, а Эндрюс пробегает почти шестьдесят ярдов.

Тачдаун, счет 10:7.

Арден ограничивается только полем. 13:7.

Так и остается, вплоть до последних тридцати секунд.

— Ты точно не хочешь выйти? — спрашивает меня отец. — Один забег?

Я знаю, что он просто нервничает.

— Они справятся, тренер.

И действительно, Волио добирается до зачетной зоны после хитрого маневра Курио — розыгрыш почти такой же, как тот, который порвал мою крестообразную связку. К счастью, в этот раз все обошлось без травм.

13:13. Спецгруппа не теряет времени, забивая решающее дополнительное очко, и за одну секунду до конца табло мигает:

14:13. Мессалина побеждает Арден.

С этого момента стадион превращается в огромный источник хаоса. Оркестр выбегает на поле. Вся школа следует за ним. Курио вручают кубок чемпиона штата, и он жестом подзывает меня, и мы вместе поднимаем его над толпой.

В толпе снова скандируют мое прозвище, только на этот раз его запускает именно моя команда.

Герцог! Герцог! Герцог! Герцог!

Я поднимаю глаза и ловлю взгляд Ви. И в этот момент принимаю решение. Я поцелую ее. Прямо сейчас.

Поэтому я проталкиваюсь сквозь толпу и делаю это.

Ви

— Я знала, что у тебя есть парень, — самодовольно заявляет Лола, когда мы приходим к ней на ужин.

— О, боже, Лола…

— Твоя мама сказала, что это было как в кино — очень романтично.

Так и было. Всю дорогу домой я находилась в легком шоке от того, что Джек бросился через трибуны только чтобы меня поцеловать. Но дело вовсе не в этом. Не в том, как люди начали шептаться после, и не в самом поцелуе — хотя он был эпическим, если честно.

О чем это я? Ах, да… Главное в том, что мама этого не говорила.

Я прочитала одну из ее последних колонок, просто чтобы узнать, изменилась ли ее феминистская риторика после того, как она начала встречаться с пастором Айком (которого, кстати, не обижает это прозвище, что, честно говоря, делает его использование куда менее забавным). Оказалось, что мама все еще считает, что богатые должны «сдаться», а цветные женщины однажды спасут мир. Да, возможно, она влюблена, но в остальном ее взгляды не изменились. Она не превратилась в типичную Белоснежку или кого-то вроде нее.

— Я умею читать между строк, — фыркает Лола, что только подтверждает, что она все придумала.

— Джек не мой парень, он просто…

— Парень, которому она прямо сейчас врет, — бурчит из-за обеденного стола раздраженный Баш.

Тут раздается громкий звук, и экран его ноутбука резко вспыхивает. Баш морщится.

— Серьезно? — Я подхожу и заглядываю в экран, который он тут же пытается закрыть. — Ты видишь, как тебя опять убили? С Цезарио такого не случается. Никогда. — Я отбираю у него ноутбук. — Ты все еще на тренировочных боях? Баш!

— Во-первых, да, конечно, — бормочет он, — а во-вторых, это бессмысленно.

— Мне не нравятся ваши компьютерные игры, — комментирует Лола, помешивая одновременно arroz caldo¹⁰⁰ и куриный суп, который варит для Баша — ей показалось, что он шмыгнул носом. — Слишком много насилия.

— Лола, в Библии людей забивали камнями, — напоминаю я, а затем, обращаюсь к Башу: — Джек никогда не поверит, что это ты.

— Эм, спойлер: Я ЗНАЮ, — огрызается Баш, сверля меня взглядом.

Меня охватывает разочарование — сегодня Баш явно настроен против меня. Я думала, что он согласился мне помочь, но, видимо, даже у филантропии Баша есть предел.

— Ты же обещал помочь!

— Я и помогаю! Но это не значит, что я волшебным образом превращусь в гения гейминга, — ворчит он. — Последняя видеоигра, в которую я играл, это, кажется, Pac-Man.

— О господи, — я закрываю лицо рукой. — «Двенадцатый рыцарь» — это ролевая игра. Pac-Man — чертова аркада…

— ЛОЛА, — взрывается Баш, вскакивая на ноги. — Скажи Ви, пусть помолится на четках или что-то в этом роде. Она похожа на дьявола!

— Ты слишком заводишься, anak, — отзывается Лола, что совсем не помогает. — Это плохо для сердца.

— Лола, мне семнадцать, у меня нет проблем с сердцем, а что касается тебя, Себастьян… — Я толкаю его обратно в кресло и запускаю новый раунд боя. — Ладно, это казалось очевидным, но постарайся не позволять другому рыцарю всадить в тебя нож.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты талантливый учитель? — бурчит Баш.

— Просто сосредоточься, пожалуйста.

— Я хочу познакомиться с этим парнем, — заявляет Лола.

— Нет, — хором отвечаем мы с Башем, чем удивляем друг друга, пока он не добавляет: — Это все равно недолго продлится. Ви ему врет.

— Ложь иногда полезна, — говорит Лола. — Она сохраняет мир.

— Она разводит его в интернете, — поясняет Баш, бросая на меня выразительный взгляд.

— Баш, сосредоточься…

— Ви красивая девушка, Себас, — говорит Лола. — Не называй свою сестру сомом¹⁰¹.

— Спасибо, Лола, — отвечаю я, наблюдая, как здоровье Баша опускается в желтую зону. — Что я сказала про «не дать ударить себя ножом»? И я не развожу его, я просто…