Трибуны Иллирии переполнены людьми, энергия вибрирует в воздухе, как электричество от прожекторов. Я продрог от холода, и это потрясающе.

— Орсино! — кричит отец, и да, он снова в «режиме тренера», но сегодня я рад быть частью команды любым возможным способом. Я ожидаю, что он попросит меня разогревать руку Курио или помочь ресиверам с передачами до начала игры, но вместо этого он машет кому-то в мою сторону.

Ах, так вот что будет дальше.

— Тренер Уильямс, — я приветствую координатора нападения из Иллирии, протягивая руку.

— Мистер Орсино, — отвечает он. — Как колено?

Сразу вопрос с подвохом.

— Уже лучше, сэр. Готов начать пробежки на следующей неделе.

Он кивает:

— Хорошо себя чувствуешь?

— Очень хорошо. — Мне бы так этого хотелось. — Я готов.

— Ты собираешься оставаться с тем же планом реабилитации весной?

Я киваю:

— Думаю, да. У моего ортопеда много планов, связанных с футболом, так что…

— В противном случае ты можешь перейти на тренировочный план Иллирии, — перебивает Уильямс, что меня удивляет.

— Извините, я…?

— Ну, нам нравится думать, что у нас лучшие тренировки, — шутит он. — Здесь, на нашем скромном многомиллионном тренировочном центре.

— О, это… — Это сбивает с толку, да? — Спасибо, просто… Я не думал, что…

— Джек, у тебя уже есть место в Иллирии, — говорит Уильямс, удивленный моим колебанием. — Разве ты не знал?

— Я… нет, не совсем…

— Мы ценим твою честность и преданность тренировкам, Джек. Не каждый школьник так хорошо отстаивает свои долгосрочные интересы.

Я нахмуриваюсь.

— Но если я действительно потрачу все восемнадцать месяцев на восстановление…

— Ты можешь использовать «красную футболку⁹⁹» в первом сезоне, — просто отвечает Уильямс, что означает, что я смогу учиться, но не буду активным игроком в первый год — целый год тренировок с командой, не рискуя травмированным коленом. — Вернешься в следующем сезоне, когда будешь готов выступать за нас, если ты все еще будешь этого хотеть.

Это идеальное решение, настолько простое и идеально, что я едва могу поверить, что существует. Конечно, я знал, что положение «красной футболки» теоретически существует, но чтобы он предложил это мне сейчас, после всех моих мучений и размышлений…

— Да, да, безусловно, да, — выпаливаю я, и на мгновение полностью теряю контроль над собой. — Это… Это невероятное предложение, спасибо…

— Послушай, великий игрок — это больше, чем просто ноги. Мы знаем, что ты сделаешь большие дела, когда придет время, иначе мы бы не подписали тебя, — говорит Уильямс. — А теперь я позволю тебе вернуться в игру. Я уверен, что ты хочешь быть там со своими товарищами по команде.

Я все еще с трудом могу в это поверить.

— Спасибо! То есть… — я прочищаю горло, пытаясь говорить более профессионально или хотя бы спокойно. — Спасибо, я действительно ценю это…

Он кивает мне, издали кивает моему отцу, а затем уходит как раз вовремя, чтобы я успел перехватить взгляд Оливии. Ее трудно не заметить — она и другие чирлидерши увешаны блестками, как живые диско-шары. Она подбегает, размахивая помпоном прямо перед моим лицом.

— Похоже, хорошие новости, — говорит она, буквально подрагивая. — Ты все еще деле?

— Я все еще в деле. — Я мог бы покричать это или даже заплакать от счастья. — Он сказал, что все в порядке. Я не могу поверить. Это, типа, слишком просто.

— Ну, уж нет, Джек. Для тебя ничего не было простым. — Она тычет помпоном мне в лицо, пока я со смехом не уворачиваюсь от него. — Давай, вперед, побеждай! — кричит она, и мне приятно видеть Оливию такой счастливой. И такой расслабленной..

— Как у тебя дела? — спрашиваю я. — Как проходит подготовка к прослушиванию?

— Ох, Баш Рейес — настоящий сержант по строевой подготовке, — закатывает глаза она. — Он заставил меня репетировать одну строку в монологе, типа, до полуночи. А вот и он! — говорит Оливия, махнув в сторону оркестра на трибунах. — Помяни дьявола.

— До полуночи? — Странно. Ведь мы с Цезарио оба были в сети в полночь. Я не совсем понимаю, как кто-то может одновременно сражаться с магами и репетировать монологи… Хотя, честно говоря, я не особо представляю, как это обычно происходит.

— Да, ну…О, боже мой, посмотрите, кто пришел! Ви… ВИОЛА! — кричит Оливия, сложив ладони в форме рупора, и я резко оборачиваюсь от удивления.

Вот она.

Выглядит нелепо: закутана в шерстяную шапку и шарф и кривляется. Рядом c ней стоит, скорее всего, ее мама и мужчина в таком же свитшоте, как у Андрюса, так что я понимаю, что это пастор Айк. Оливия дико размахивает руками, а Ви отвечает ей выражением «о боже, остановись», наполовину «уф, ладно» и неохотно машет в ответ.

Я поднимаю руку, и ее, и без того розовые щеки становятся еще краснее.

Тогда я подмигиваю, и она тут же отворачивается.

— Знаешь, что? Мне это нравится, — комментирует Оливия, возвращая мое внимание к себе, и в ее голосе сквозит нотка веселья. — Ты не мог выбрать кого-то еще более непохожего на меня, да?

Ой.

— Ты ведь не злишься, правда? — Осторожно спрашиваю я.

— Нет, конечно нет, — она закатывает глаза, и это очень похоже на замашки Ви. — Я думаю, она гораздо больше тебе подходит.

— Думаешь, в наших отношениях с Ви Рейес есть смысл?

Прежде чем она успевает ответить, ее окликает одна из чирлидерш, и Оливия, вздохнув, в последний раз машет Ви помпоном, а после бросает на меня многозначительный взгляд.

— Что? — требую я ответа.

— Ты сам знаешь что. — Она отступать назад и скандирует: — Ор-си-но, Ор-си-но!

И по какой-то причине — наверное, именно из-за этого безумия — толпа подхватывает мой старый клич так, как умеет лишь она.

Герцог! Герцог! Герцог! Герцог!

Я поднимаю руку в воздух, и крики растворяются в гуле. Моя мама, конечно же, кричит, как всегда. Я смотрю на отца — он кивает (в своем рабочем настрое), а затем я перевожу внимание на человека, чье присутствие радует меня больше всего.

Она ловит мой взгляд, едва заметно улыбается, и я думаю, что она гордится мной. Я тоже горжусь собой. И в этот совершенный миг свободы мне не нужен победный тачдаун, не нужны рекорды, не нужно кольцо или трофей, чтобы доказать себе, кто я есть. Достаточно просто быть здесь, быть частью всего этого. Достаточно, что она видит меня. Все это означает, что я зашел так далеко.

«Я надеюсь, что ты изменишь меня. Мне нравится думать, что ты уже это сделала», — вот что я ей сказал.

Какое облегчение знать, что я был прав.

Игра жестока с самого первого свистка. Я знаю, что никто из нас не хотел такого ужасного старта, но неудачный ответный удар ставит нас в невыгодное положение. Арден, частная школа округа Орандж, известная своими звездными квотербеками, оказывается безжалостным противником. Первая половина игры — это не просто хаос, я бы даже сказал, катастрофа. Голова Курио мелькает повсюду, Эндрюс теряет несколько передач, Волио не может пройти и ярда, прежде чем его сносят защитники Ардена. Мы удерживаем их на скромном счете 10:0, но, заходя в раздевалку на перерыв, настроение у всех мрачное. Несмотря на наш идеальный сезон, становится очевидно, что мы страдаем от синдрома аутсайдера — никто не ждет от нас победы, и игра явно не на нашей стороне.

Я жду привычных отцовских «тренерских» фраз: что-то вроде «видеть и воплощать», «визуализируй то, как игра поворачивается в твою пользу, и измени ее ход», «большие результаты требуют больших ходов». Но вместо этого он встает, говорит всем, что гордится ими, что они прошли долгий путь, что жизнь не начинается и не заканчивается одним футбольным матчем. Конечно, второе место — не то, чего они хотели в этом сезоне, но лучшее, что они могут сделать, — оставить все силы на поле. Без сожалений.

Затем он смотрит на меня, и прежде чем я это осознаю, слова сами вылетают из моего рта:

— Вообще-то, — начинаю я, — как человек, который реально остался без ожидаемого сезона, я хотел бы сказать пару слов. Если тренер не возражает.