Я замираю, перестав писать, и медленно поднимаю взгляд.
— Прости, — Оливия смотрит на меня, словно ожидая реакции. — Наверное, странный способ это сказать.
Я не совсем понимаю, как реагировать. Сложно не придавать этому значения, но я также не уверена, верно ли все поняла.
— Это не обязательно должно быть о тебе, если что, — мягко напоминаю я. — Это всего лишь твой персонаж, а не реальная жизнь.
Оливия выдыхает.
— Спасибо за то, что даешь возможность сдать назад, но мне не нужно, чтобы меня спасали, — она слабо улыбается. — Ирония в том, что именно это мне в тебе и нравится.
— Во мне? — удивленно моргаю я.
— Ты была моим Ромео, ты спасла меня.
— Я…
— Ты сделал для меня больше, чем я просила.
— Оливия…
— Это, — тихо говорит она. — Вот поэтому… с Джеком…
Она замолкает, сглатывая, и я осознаю, что сейчас узнаю нечто очень личное. А именно — правду, которую Оливия Хадид скрывала весь год.
— Этим летом была одна девушка. В Нью-Йорке, — говорит она, а затем быстро добавляет: — Ничего не произошло, ничего… физического. Но я никогда не испытывала ничего подобного. Это было… правильно. Понимаешь? И я поняла, что это не просто дружба. Ее улыбка, ее смех, то, как она тащила меня в ближайший магазин за водой, если я выглядела хоть немного уставшей…
Она замолкает.
— И было еще много чего другого, — признает она, глядя на свои руки. — Я много думаю о ней. Все время.
— Вы все еще общаетесь? — спрашиваю я. — Или…?
— Нет, нет, ничего такого…В последний вечер я сказала, что у меня есть парень, и мне нужно все обдумать. Ее семья очень похожа на мою — строгая и гораздо более религиозная. Риск для нее был намного выше, чем для меня. Но она… — Оливия крепче обнимает себя одеялом. — Она сказала вслух то, что я чувствовала. Она заставила меня поверить, что это не только мои чувства, но… я так на них и не ответила, — она тяжело сглатывает. — Я… не смогла. Не в тот момент.
— Понимаю, — выдыхаю я, чувствуя, насколько это личное и уязвимое. Я никогда не думала, что люди будут делиться со мной такими вещами, и не хочу все испортить.
— Должно быть, это очень одиноко, — говорю я, — не иметь возможности ни с кем поделиться.
— Так и есть, — она моргает. — Так и есть.
— Мне жаль…
— Нет, просто… — она качает головой. — Дело не в том, что у меня нет поддержки или что я не смогла бы ее получить, если бы захотела. Не то чтобы я не смогла…
— Я бы не осудила, если бы ты не смогла.
— Я просто хочу быть уверенной, — быстро выдыхает Оливия. — У нас с Джеком все было хорошо. Было… — она морщится и поворачивается ко мне. — Но сейчас, когда я скрываю от него столько всего, между нами все по-другому. И что бы он ко мне ни чувствовал…
— Ты не чувствуешь того же?
— Больше нет. После того, как я поняла, что могу испытывать то, что было к Разии, — ее голос срывается, словно воздух выходит из воздушного шара. — Я боюсь, что слишком изменилась, понимаешь? А пока я с ним, я все еще… в безопасности. — Она морщится. — Господи, и это я тебе говорила, что меня не нужно спасать.
— Я тебя не виню, — качаю головой. — Это, наверное, действительно страшно.
Ее лицо искажается.
— Не знаю, как бы отреагировали мои друзья, если бы узнали.
Понятно. Я бы тоже не хотела, чтобы такая личная информация стала известна кучке черлидерш, хотя надеюсь, что ее друзья все же лучше, чем кажется со стороны.
— А ты… — Оливия бросает на меня извиняющийся взгляд. — Ты напоминаешь мне ее.
О. Хм.
— Не то чтобы я ждала от тебя чего-то, — быстро добавляет она. — Я просто… не знаю, как ты… кто ты…
— Я? Для… тебя? — Она говорит то, что я думаю?
Похоже, она действительно имеет в виду именно это, поскольку теперь ее щеки пылают.
— Ты не обязана ничего говорить. Правда, не надо.
Я этому рада. Хотя у меня в голове все еще вертится вопрос: почему я?
— Думаю, я просто хотела сказать, — признается Оливия тихим голосом, — что… я не знаю. Ты заставляешь меня чувствовать себя в безопасности.
Я глубоко дышу, стараясь сохранять спокойствие и не выказывать никаких эмоций.
***
Спустя час я врываюсь в комнату Баша и просто взрываюсь.
— ПОМОГИ МНЕ, — кричу ему в спину. Он вздрагивает и резко снимает наушники.
— Ого, наконец-то, — комментирует Баш, оправившись от шока, и похлопывает по кровати рядом с собой. — Ты уже несколько недель ведешь себя странно, я почти потерял надежду, что ты вспомнишь о моем существовании. Так что, ты, наконец, хочешь поговорить про Антонию? — со знанием дела подсказывает он. — Или, может, о том, почему ты все время ссоришься с мамой и отказываешься заводить друзей?
— Что? Нет. — Я абсолютно не понимаю, о чем он говорит, и я слишком занята более насущным кризисом, чтобы это анализировать.
Боже. С чего начать?
К сожалению, мои мысли с пугающей легкостью снова перескакивают к Джеку.
— Джек Орсино думает, что я — это ты, — выпаливаю в панике.
Баш моргает.
Снова моргает.
Моргает, моргает, моргает, пока не становится ясно, что он ничего не понимает.
Совсем.
— Ладно, — выдыхает он наконец, когда я плюхаюсь рядом с ним. — Кажется, это будет еще более странно, чем я предполагал.
11
Нажми Х, чтобы не умереть86
Ви
— Ты ЧТО сделала?! — рявкает Баш, вскакивая c кровати. — Ты могла назвать буквально любого человека, но выбрала меня?!
— Ну ладно, согласись, называть персонажа человеком — уже перебор, — фыркаю я, но Баш этого не слышит, поглощенный своими мыслями.
— Вот откуда эти кивки, Виола! Кивки!
— О боже, да прекрати уже про кивки…
— Ты понимаешь, насколько было бы странно, если бы он попытался со мной заговорить?
— Я запаниковала! — выкрикиваю в ответ.
— КРАЖА ЛИЧНОСТИ — ЭТО ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ВИ!
— УСПОКОЙСЯ!
— ТЫ УСПОКОЙСЯ!
— Дети? — доносится голос мамы, которая заглядывает в комнату. — Я ухожу, хорошо, малыши? Ведите себя хорошо.
— ЖЕЛАЮ ХОРОШО ПРОВЕСТИ ВРЕМЯ, — отвечаем мы с Башем в унисон.
Мама хмурится, но пожимает плечами:
— Напишите, как закончите, чем бы вы там ни занимались, — говорит она, выходя и оставляя нас стоять друг напротив друга, словно на поле боя.
— Ты самая тупая девчонка в школе, — заявляет Баш.
— Я это знаю. И заткнись, — парирую я. — И вообще, эта история с Цезарио здесь ни при чем.
— Как это ни при чем? Это ведь буквально самая важная часть!
— Потому что он общается не c тобой а со мной! И Оливия рассказала мне кое-что об их отношениях, что, возможно, должен знать Джек. — Среди всего, что она сказала, я еще не успела понять, как реагирую на ее чувства. (Честно говоря, на каком отрезке сексуального спектра надо оказаться, чтобы считать умную, красивую и восхитительно замкнутую ботанку… ну, просто умной и красивой ботанкой? Поистине, голова идет кругом.) — Но…
— Это не твоя информация, чтобы делиться ей! — рычит Баш.
— Вот именно! — огрызаюсь я. — Привет, это моральная дилемма!
— Самая тупая моральная дилемма из всех, что я видел!
— Ты — самая тупая моральная дилемма, которую я видела…
— Ты должна признаться, — твердо заявляет Баш. — Всем. Прямо сейчас.
— Конечно, — закатываю глаза. — И рассказать Оливии, что Джек попросил меня за ней шпионить, а я согласилась, потому что не знала, о чем именно он просит? Сказать Джеку, что проблема Оливии серьезная и личная, и что ему надо поговорить с ней, а не со мной? — Ладно, звучит куда более логично, когда говоришь это вслух.
— Именно так, — ворчит Баш, который, к сожалению, получает преимущество в этом единственном (1) споре. — И ты должна сказать Джеку, кто ты на самом деле.
— Нет, — моментально отрезаю я. — Ни за что. Остальное, может быть, но…
— Это обязательно выйдет наружу, — предупреждает Баш своим занудным, всезнающим тоном, от которого меня всегда коробит.
