Отец далеко не в первый раз заводил этот разговор. Пока Никите не исполнилось пятнадцать лет, тот действительно был его кумиром, примером для подражания, тем, кого Никита беспрекословно слушался и чьи слова никогда не подвергал сомнению. Но чем старше он становился, тем отчетливее понимал: не все, что отец говорит – истина. Между ними начался почти открытый конфликт, и Никита почти все делал наперекор отцу.

Баскетбол оставался единственным, что доставляло ему удовольствие, мотивировало двигаться дальше. Он не откажется от него лишь потому, что отец считает его, Никиту, бездарностью или боится, что тот, как его дед, не добьется особых высот. Приглашение в «Железные когти» доказывало, что отец ошибается, и отступать Никита не собирался.

– Послушай, я твой отец и желаю тебе только лучшего, – Михаил Дмитриевич говорил медленно, но твердо. – Ты должен хорошо сдать экзамены, потому что когда через год ты прибежишь жаловаться, что устал сидеть на скамейке запасных, разбираться с этой проблемой придется мне.

– Не прибегу, – процедил Никита.

– Я не собираюсь с тобой спорить, это бессмысленно, – отец закрыл ноутбук и встал. – Повторяю, экзамены ты должен сдать хорошо. Не меньше семидесяти баллов на ЕГЭ по русскому языку. С ним у тебя, как мне сказали, хуже всего.

– Какой ЕГЭ? Какие семьдесят баллов? У меня конец сезона, который нужно достойно закрыть и выиграть у «Запада»!

– Если через две недели ты не сдашь пробный экзамен на семьдесят баллов, сезон доигрывать не будешь. Я заберу твои документы из «Оникса». Тебе пока еще семнадцать. И решения принимаю я. Если у меня не будет уверенности, что ты не завалишь итоговый экзамен, сезон для тебя закончится раньше времени.

– Но если я не доиграю сезон, «Железные когти» могут отозвать приглашение! Ты хочешь сломать мне жизнь?

– Нет, Никита. Наоборот.

– Но…

– Разговор закончен! – прорычал отец, окончательно выходя из себя.

Никита со злостью ударил кулаком в стену. Костяшки обожгло болью, но он даже не поморщился. Бросившись в коридор, натянул кроссовки, схватил мяч, который всегда лежал у входа, и, громко хлопнув дверью, выскочил из квартиры.

Слеза скатилась по ее щеке, и она тут же стерла ее тыльной стороной ладони.

Василиса уже час сидела на баскетбольной площадке, привалившись спиной к сетке. Одной рукой она лениво стучала мячом по бордовому покрытию.

После неприятной беседы с родителями она вышла, чтобы потренироваться, но так и не начала, погрузившись в мысли о будущем. Родители всегда и во всем ее поддерживали, но сегодня завели речь о том, что, возможно, пришла пора подумать о чем-то еще, кроме баскетбола, И о том, что она будет делать, если за оставшиеся в сезоне два матча так и не получит приглашение. Это было правильно, это было честно… Но Василиса не могла представить себе будущее без баскетбола.

Мама мягко сказала, что перед ней открыты все двери: она отличница, пробные экзамены по математике, русскому языку и обществознанию написаны минимум на восемьдесят баллов, ей действительно нравится учиться, но… Баскетбол был делом всей ее жизни. Она не могла так просто от него отказаться.

Высокая фигура Лебедева была заметна издалека. Он направлялся к площадке размашистым, стремительным шагом. Через несколько секунд он рванул сетчатую дверь так, что едва не сорвал ее с петель, и швырнул мяч на прорезиненное покрытие. Стянул с себя худи, не глядя бросил его на землю и одернул задравшуюся футболку. Все еще не замечая Василису, трусцой побежал за мячом.

Он быстро привел мяч к кольцу, схватил его и мощным данком[7] запустил в корзину, повис, держась за кольцо руками. Затем повторил. И еще раз. Он делал это с такой яростью, словно корзина чем-то перед ним провинилась.

Василиса не выдержала:

– Эй, если продолжишь так данчить, через пару бросков от корзины ничего не останется. А я хотела еще потренироваться.

– Ветрова… – шумно выдохнул Лебедев, останавливаясь.

Взяв мяч под мышку, подошел к ней. Его волосы растрепались, глаза блестели в свете фонарей.

– Ты что тут делаешь? – спросил он.

– Пришла побросать мяч, что же еще? Эта площадка не твоя собственность, Лебедев.

– Ты хоть когда-нибудь режим стервы отключаешь? Например, когда спишь? Или он в настройках по умолчанию?

– Не смешно.

– Раз пришла на тренировку, чего сидишь?

– Тобой любуюсь, – съязвила Василиса.

– Так и знал! От ненависти до любви один шаг, слышала?

– Ага. Но это не твой случай, в таких идиотов не влюбляются. Два-два, Лебедев.

– Так мы все-таки ведем счет! Тогда в следующий раз я придумаю что-нибудь более остроумное.

Василиса не ответила. Согнув колено, она положила на него руку.

Лебедев тоже замер. Склонив голову набок, он внимательно смотрел на Василису.

– Все еще расстроена из-за игры? – внезапно спросил он.

– Да. – ответила она.

Сил огрызаться больше не осталось. На улице не было ни души, только где-то вдалеке слышался лай собак, которых вывели на вечернюю прогулку. Хотелось просто закрыть глаза и неподвижно просидеть до самого утра.

Никита отбросил мяч и, не спрашивая разрешения, уселся рядом с Василисой и тоже привалился к сетке. Несколько минут они сидели молча.

– Если меня никуда не пригласят… Не знаю даже, что тогда будет, – вдруг сказала Василиса.

– Пригласят.

– Откуда ты знаешь? – покачала она головой. – Легко говорить, что все будет хорошо, если это не тебя касается.

– Но ты правда хорошо играешь. Осталось лишь исправить некоторые моменты. Говорю, как непрофессионал, которым меня считает отец.

Василиса повернула голову к Никите. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, в темноту. Выглядел он предельно усталым.

С трудом сглотнув, Никита продолжил:

– Отец хочет, чтобы я бросил баскетбол.

– Ты же не серьезно? – Василиса повернулась к нему.

– Еще как серьезно. Он считает, что я должен заняться бизнесом. Уверен, что, если я приму приглашение «Железных когтей», то буду только сидеть на скамейке запасных. Так что если ты вдруг решила считать себя неудачницей, давай кулак, я отобью.

Не глядя на нее, он протянул ей руку, сжатую в кулак. Василиса не пошевелилась, и он безвольно уронил руку на землю.

– Мои тоже считают, что я должна рассмотреть другие варианты, – отозвалась Василиса. – Они просто не могут понять, что баскетбол…

– …это вся моя жизнь, – подхватил Никита, и последние слова они произнесли хором.

Он грустно усмехнулся.

– Я отцу тоже самое твержу.

– А я думала, тебе нравится во всем его слушаться, – не удержалась и съязвила Василиса.

Никита наконец посмотрел на нее.

– До сих пор носишься с этой детской обидой?

– Ничего себе детская обида! – вспылила Василиса. – Ты был моим единственным другом в новом городе! И ты бросил меня, потому что так велел твой чокнутый папаша. Да он даже моим родителям звонил и требовал, чтобы я к тебе и на метр не приближалась!..

– Василиса…

– Просто замолчи сейчас! Ты отворачивался от меня в школе! Когда я хотела поговорить, уходил с площадки! Я хотела играть, но из-за тебя меня выгнали из дворовой команды, я осталась совсем одна, плакала по ночам в подушку!..

– Прости…

– Смешно слышать это «прости» спустя пять лет. Я же была совсем ребенком, думала, что нашла настоящего друга, а ты отказался от меня, потому что я не понравилась твоей богатенькой семейке.

– Я тоже был ребенком, – серьезно сказал Никита. – В таком возрасте сложно самому разобраться, что хорошо, а что плохо. Отец всегда был для меня авторитетом…

– И что же теперь случилось? – сердито спросила Василиса.

– Я вырос. И начал принимать собственные решения и делать собственные выводы.

– Рада за тебя.

– Послушай, мне правда жаль, что тогда все так… вышло. И я прошу прощения. Но пора отпустить эту детскую ненависть. Теперь мы взрослые, и все совсем по-другому. Та история давно в прошлом. Тебе не кажется, что если подумать о наших сегодняшних проблемах, она уже не стоит такого пристального внимания?