За пару часов они обзвонили десяток больниц, но это не принесло никакого результата. Либо приемная не работала, и нужно было перезванивать утром, либо им грубо отвечали, что таких пациентов не поступало.

– Мам, может, стоит обратиться в полицию? – спросила Никита, запустив пальцы в волосы.

Он старался скрыть свое беспокойство, чтобы не пугать мать еще больше. Теперь ответственность за нее лежала на нем, и он не был к этому готов.

Мать подняла голову с подушки. Последние полчаса она смотрела пустым взглядом прямо перед собой, слезы из глаз лились так, что наволочка промокла насквозь. Никита видел на ее лице ту же тревогу, что терзала его самого. Но он не мог позволить себе опустить руки. Нужно было искать отца.

– Нет, Никита. Давай сначала проверим все больницы. Он мог попасть в какую-то неприятную ситуацию, я не хочу… Не хочу, чтобы весь город узнал о том, что мы его ищем. Пойдут слухи, я этого не переживу, – прохрипела она.

– Мам, может быть, он просто ушел от нас? – скрестив руки на груди, тихо спросил Никита.

Мать резко приподнялась на локте.

– Не говори так! Он не мог…

– Но ты сама сказала, что он уже так исчезал! – не выдержал Никита.

– Ненадолго! – зарыдала мать. – Не больше чем на день. Он… он говорил, что это из-за работы, что он занят…

– И ты в это веришь? Да он наверняка просто оставался у кого-то еще. Мы ему не нужны, и уже очень давно.

– Прекрати! – выкрикнула она. – Он ведь все для нас с тобой делал!

– Он делал все для себя, – резко ответил Никита, – а тебе нравится жить в своих иллюзиях! Ты вообще ничего вокруг не видишь.

– Тебе что, совсем его не жаль? Ведь с ним сейчас может происходить все что угодно… Вдруг он… вдруг… – больше она ничего не смогла сказать.

– Мам… – Никите было больно смотреть на ее слезы.

Он сел рядом с ней, обнял за плечи. Мать склонила голову ему на плечо, его футболка намокла от ее слез, но он не отстранился. Кого ему было жаль в этой ситуации, так это ее. Мать была не только совершенно несамостоятельна, но вдобавок и травмирована отношениями внутри их странной семьи.

Никита заставил ее выпить успокоительное и уложил в постель. Мать плакала, жаловалась, но слушалась.

Пока она засыпала, Никита продолжал обзванивать больницы. Ответ не менялся – перезвоните утром или приезжайте сами. К семи утра он чувствовал лишь огромную усталость. Спрятав лицо в руках, Никита сидел в столовой.

Зазвонил телефон. он машинально поднял трубку.

– Вы звонили по поводу Лебедева Михаила Дмитриевича тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения?

– Да! – он вскочил.

– Мы посмотрели вашего пациента по базе – числится в Городской психиатрической, – протянул женский голос.

– В какой-какой? – Никита надеялся, что это ошибка.

Сердце ухнуло вниз, дышать стало тяжело. Никита сжал кулак, впившись ногтями в ладонь. Казалось, прошла целая вечность, пока он не услышал:

– В психиатрической.

Аркадий приехал через полчаса после того, как Никита ему позвонил – он тоже беспокоился о шефе, хотя и не показывал виду. Мать колотило от стресса, Никита держал ее за руку и чувствовал, как она дрожит.

Когда они подъехали к небольшому старому зданию желтого цвета, мать встрепенулась и, не дожидаясь, пока водитель откроет ей дверь, выскочила из машины. Метнулась к входу, взбежала по ступенькам и скрылась внутри больницы. Никита, не ожидавший от нее такого прыти, бросился следом.

Внутри все выглядело так же, как снаружи: облупившаяся краска, потрескавшийся деревянный пол, покосившиеся двери, которые давно уже пора было заменить. Никита подоспел в тот момент, когда мать, перегнувшись через стойку, пыталась схватить девушку в регистратуре за блузку.

– Где мой муж?! – требовала она ответа. – Он пропал!.. Вы что, не можете быстрее загружать свой компьютер? Сейчас же говорите, где он!..

– Но вы даже не сказали, как его зовут! – с недовольным видом отступила назад девушка.

Никита оттащил мать в сторону.

– Извините, пожалуйста, она очень волнуется, – сказал он.

Выражение лица девушки, мгновение назад с кислым видом, наблюдавшей за его матерью, совершенно переменилось.

– Да ничего! – Она заправила волосы за ухо, не спуская глаз с Никиты. – Назовите, пожалуйста, его фамилию, имя и отчество, год рождения… Хотя, фамилию я и так знаю. Лебедев, верно?

– Откуда вы… – растерялся Никита.

– Я фанатка баскетбола, – улыбнулась она, – и очень горжусь, что в нашем городе есть такая сильная команда, как «Оникс».

Никиту узнавали очень редко, с десяток раз за всю его карьеру. Девушка выглядела старше него всего на несколько лет. Наверняка, студентка медицинского училища, подрабатывает в больничной регистратуре. «Почему меня узнали именно сегодня…» – подумал он.

– Михаил Дмитриевич Лебедев, тысяча девятьсот восемьдесят пятый, – пробормотал он.

Администратор взглянула на него с сочувствием и начала проверять записи. Никита сжимал руку матери, удерживая ее на месте.

– Да, у нас есть пациент с таким именем. Поступил позавчера.

Сердце Никиты забилось быстрее. Он обменялся тревожным взглядом с мамой.

– Почему он вообще здесь? Что с ним? – выпалила та.

– Подождите, я уточню, – ответила девушка и исчезла за дверью.

Никита почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он никогда не думала, что отец может оказаться в таком месте. Через несколько минут девушка вернулась.

– К вам выйдет врач, подготовьте документы, подтверждающие ваше родство. Садитесь, пожалуйста, и ожидайте, – она указала рукой в сторону коридора.

Никита отвернулся, чтобы проводить маму к облезлым металлическим стульям, спаянным между собой, но девушка вдруг окликнула его.

– А можете дать автограф? – кокетливо улыбнувшись, спросила она.

– Боюсь, я пока не настолько знаменит, чтобы раздавать автографы, – процедил Никита, поражаясь отсутствию такта.

Он помог матери сесть, осторожно поддерживая ее под руку. Мучительно тянулись минуты ожидания. Никита не мог ничем себя занять, мысленно он разрывался между отцом и всхлипывающей рядом матерью. Наконец, протирая очки краем белого халата, к ним подошел врач. Окинув их хмурым взглядом, спросил:

– Лебедевы?

Никита кивнул, мать закрыла рот рукой, сдерживая рыдания.

– Идите со мной, – сказал врач и быстро пошел по коридору.

У себя в кабинете он тут же перешел к делу. Пока мама, сжавшись на стуле, пыталась дрожащими руками переворачивать страницы из папки, которую он водрузил перед ней на стол, Никита заполнял бланки.

– Позавчера ночью посетители клуба вызвали полицию. Ну а те доставили пациента у нам, – постукивая ручкой по столу, говорил врач. – Пациент вел себя буйно, бросался на людей, норовил подраться, был в состоянии сильного алкогольного опьянения. Санитары привели его в чувство, и он подписал заявление о добровольной госпитализации.

– Если мы заполним этот бланк, то сможем забрать его домой, верно? – уточнил Никита.

– Да, показаний к его нахождению здесь нет, ему значительно лучше, да и мест в отделении не так много…

– Мы поняли, – сказал Никита резче, чем собирался.

– Доктор, можно его увидеть? – взмолилась мать.

– Конечно, – ответил тот.

Пробежав глазами заполненный бланк, он мрачно кивнул и снова положил его на стол – перед мамой Никиты.

– Подпишите вот здесь, – он ткнул пальцем в соответствующую графу.

С трудом удерживая ручку, она расписалась, не читая.

– Я вас провожу. Потом поставите печать на этом бланке в регистратуре, мы его отсканируем и занесем в нашу базу данных. Личные вещи заберете в хранилище, – добавил врач.

Прерывисто вздохнув, мать кивнула. Они направились в отделение – туда, где находились палаты. Каждый шаг давался Никите с трудом, словно на ногах у него были пятикилограммовые утяжелители. Атмосфера давила, угрюмые лица спешащих мимо врачей и медсестер, запах лекарств и дезинфицирующих средств, шуршание бахил, все это раздражало их и без того истрепанные нервы.