— Зато теперь я могу засудить тебя за домогательства, — будто задумчиво говорит он. Иви вздрагивает. Она вспоминает, как обсуждала нечто подобное со своим далеким другом, и на нее волнами накатывает печаль. Он так ей и не ответил. Она хочет по привычке проверить телефон, но ей неловко делать это на глазах у босса. Вдруг он спросит, кому она строчит сообщения с таким глупым лицом. Это правда смешно. Она такая неудачница, что завела себе фактически выдуманного парня. И он ей вовсе не парень.

— Перемирие, — сквозь стиснутые зубы напоминает она, — так сложно не вести себя как мудак!? Как самочувствие? — деловито спрашивает она, чтобы отвлечься.

— Голова болит, но в пределах нормы, — отвечает Фостер, — и я не вел бы себя как мудак, если бы ты не вела себя как опасная психопатка.

— Перемирие! — умоляюще повторяет Иви, проявляя невиданную для нее твердость духа. Надо же! Она не взрывается в ответ на очередное оскорбление, а все еще ведет себя мило. Ай да Иви!

— Обезболивающее нужно? И, я думаю, тебе лучше пока прилечь.

— Это еще что такое? — спрашивает он, — провокация? Будешь потом опять обвинять меня во всех смертных грехах?

— Боже… — стонет она.

Он ее наказывает, в этом не возникает и малейших сомнений. И Иви все это, безусловно, заслужила. Но она правда со всей искренностью старается сделать для него хоть что-то хорошее. Увы, она вынуждена признать — если бы не ее капризы в машине, он бы не расшиб свой бестолковый лоб, так что взять себя в руки и не втягиваться в ссору — лучшее, что она может сделать в сложившейся ситуации.

Иви отступает. И только теперь видит его улыбку — не такую печальную, как в машине, а озорную. Вероятно, то, что происходит между ними сейчас — почти флирт. Но она не исключает, что просто ничего не смыслит во флирте и ухаживаниях. Она одинока, причем одинока давно, а опыта у нее в подобных делах не так уж и много. Она запросто может выдумывать то, чего нет, и заниматься самообманом.

Завязывай, — приказывает Иви себе.

А вообще… она умница. Она гордится собой. Ей удается сохранять холодный рассудок. Она даже находит в кухонных шкафчиках какое-то невинное обезболивающее, но Карен частенько предостерегала ее, как опасно бездумно жрать неизвестные препараты. Иви же не хочет все-таки утилизировать неподъемный труп своего босса, обнаружься у него аллергия на какие-то компоненты? Она все-таки предлагает Фостеру таблетки, но он и сам не горит желанием принимать лекарство из ее рук. Поди подозревает, что она намеревается его отравить.

Зато с боем, но он соглашается прилечь на диване в гостиной. Ему стало хуже. Иви замечает, что он слегка шатается при ходьбе. Возможно, и правда заработал сотрясение.

Это успокаивает ее, что она все сделала правильно, не позволив ему уехать.

— У вас здесь довольно уютно, — комментирует Фостер. Перед тем как улечься на узком диване, явно ему не по росту, он проверяет телефон и кладет его под диванную подушку.

— Довольно, — фыркает Иви. Она морщится, — уж извините, ваше величество, что у нас нет гостевой спальни. Ты, надо думать, привык к другим условиям. Сколько в твоем особняке комнат? Десять? А бассейн есть?

— Жаль тебя разочаровывать, но я снимаю квартиру, — с неожиданной честностью отвечает он. Иви тут же решает, что он просто использует откровенность против нее — ткнуть ее носом в то, как она ошибается, снова принявшись развешивать ярлыки. А ее так и подмывает этим заняться.

— Шикарную квартиру, надеюсь? — не сдается она, — на последнем этаже небоскреба?

— Где ты видела небоскребы в нашем городе?

Иви пожимает плечами. Где-то да видела. Но ей становится слишком сложно придумывать поводы, чтобы до него докопаться после разговора в машине. И как теперь его ненавидеть? Она как назло вспомнила, что когда-то он ей даже нравился.

Она испытывает острое желание сбежать подальше, но куда бежать из собственного дома, когда на улице лютует непогода?

— Я… — она так и не придумывает мотива для экстренной капитуляции. Фостер ее опережает.

— Мне жаль, — говорит он.

— Что?

— Жаль, что все так по-идиотски вышло, — продолжает он, — жаль, что я проебал твой номер. Я его даже не потерял, как тебе тогда сказал. А постирал вместе с теми джинсами. Это слишком тупо, чтобы в таком признаваться.

— Ох, — беспомощно роняет Иви. Она впечатлена его откровением и робко улыбается. Это и правда так тупо, что нарочно не придумаешь. Она верит. Но что это с ним? Он-то с чего вдруг сменил гнев на милость?

— Ты мне очень понравилась, — добивает Фостер, — наверное, поэтому я и не решился тебе сразу позвонить. Прости, я все испортил. Ты имеешь полное право на меня злиться.

— Ох, — повторяет она, — ладно. Я… мне… мне надо… позвонить подруге!

Ей не надо звонить подруге, но ей срочно нужно сбежать. Она чувствует себя обнаженной, слишком беззащитной перед такими вещами. Не дай бог он скажет что-то еще, что окончательно выбьет у Иви почву из-под ног. Она вылетает на кухню, прижимается спиной к холодильнику и смотрит на потоки воды, омывающие оконное стекло.

В доме очень тихо. Только дождь барабанит по крыше. Телефон, зажатый в ее ладони, становится горячим. Она опускает глаза на экран, но там нет ни одного уведомления. Похоже, про переписку с тем загадочным незнакомцем можно забыть. Все и без него стало слишком сложно. Иви хочет вернуться назад и сказать себе позавчерашней, азартно выслеживающей енота у мусорного контейнера, что это просто ужасная идея. Но есть же способ все исправить?

Что если она прямо сейчас пойдет в гостиную и скажет Фостеру, что… что, кстати, она собирается сказать? Давай ненавидеть друг друга и дальше, потому что так было куда безопаснее. Пожалуйста, сделай что-нибудь гадкое, чтобы я вспомнила, что мне не нужно испытывать к тебе симпатию.

Почему?

У нее нет идей что сказать. Но ей внезапно везет: пока она усмиряла бурю в душе, Фостер успел отрубиться. Иви и самой не помешало бы поскорее упасть в свою одинокую постель. Но вместо этого она садится прямо на пол и прижимается щекой к его руке, безвольно повисшей во сне. Она крадет немного тепла, подвергаясь смертельному риску быть пойманной. И она никак не сможет объяснить свое поведение. Оно слишком глупое.

Темнота подступает к ним со всех сторон. Иви достает телефон, чтобы немного ее разогнать, и по привычке открывает окно мессенджера. На нее вдруг снисходит вдохновение, хотя нужные слова находятся не сразу.

«Надеюсь, у тебя все в порядке, и ты просто решил меня игнорировать. Я, наверное, заслужила. Извини, если сделала что-то не так. Я совсем запуталась».

Она морщит нос, чтобы не заплакать, и легонько стукает себя гаджетом по лбу. Она не сразу понимает, что приглушенный звук где-то рядом — вибрация телефона.

— Что? — произносит Иви одними губами.

Ее палец зависает над экранной клавиатурой. Последнее послание все еще значится непрочитанным.

«Эй?»— пишет она. И застывает, снова уловив тот же звук.

Пусть это грубейшее вторжение в чужое личное пространство, Иви уже все равно. Она вытаскивает из-под подушки телефон Фостера и изумленно пялится на два свежих уведомления на экране.

«Надеюсь, что у тебя все в порядке…»

«Эй?»

Джозеф сопротивляется рекордное количество времени, но у него нет шансов выиграть это сражение. Организм требует своего. В итоге он засыпает в самый неподходящий момент. Это чертовски обидно. Только ему удалось подобрать правильные слова! Они едва ли тянут на крепкий мост через колоссальную бездну непонимания, но уже что-то. Он закрывает глаза всего на минуту, пока Грин уходит звонить. И все — сознание просто выключается. Как разряженный телефон.

Джозеф приходит в себя и не сразу понимает, где находится. Голова натужно гудит, как двигатель падающего самолета. Приходится потрудиться, чтобы восстановить цепочку своих злоключений. Енот… конфликт с Грин, удар лбом о руль… В самом эпицентре шторма, конечно, эта невыносимая женщина. Она — причина всего. Джозеф с ужасом понимает — он все еще в ее доме, где он самым нелепым образом сбежал от важного разговора. Шанс подлатать их отношения, скорее всего, безвозвратно упущен.