«Ты там пьешь, что ли? Хочешь проспать на работу, чтобы тебя уж точно уволили?»

«Не хочу нотаций»— сердится Иви — «Сложно просто ответить?»

Она выбирается из-под одеяла, включает лампу на прикроватной тумбочке и осматривает комнату. Ей на глаза не попадается ничего, что заменило бы штопор. Тогда она вспоминает про отвертку и лезет в карман джинсов, валяющихся возле кровати. Идеально! Иви возится с пробкой, но вытащить ее не удается, как она ни старается. Девушка очень зла и потихоньку начинает трезветь. В итоге она не придумывает ничего лучше, чем проковырять в пробке дырочку и пить через нее. Звук выходит такой, будто беззубый дед пытается свистнуть. Это ее веселит.

«Если меня после сегодняшнего не уволили, то я вообще могу делать все, что угодно»— печатает она, хихикая себе под нос и втягивая в себя вино. Всссззз. Это и правда предельно забавно.

Иви заинтригована, что ответит ее далекий друг, если он, конечно, еще не спит. Она ведь не знает, в каком часовом поясе он живет.

Она раскачивается из стороны в сторону на кровати, удерживая в одной руке бутылку, в другой телефон. Она чувствует себя расхулиганившимся ребенком. Взрослые спят, отругать ее уже некому.

Ответа все нет. Плохо. Это ее не устраивает.

«Мне интересно, когда у босса закончится терпение»— добавляет она.

Ну, давай, — торопит она мысленно, — пожалуйста. Поиграй со мной.

«Ты уверена, что это правильная тактика, если тебе нужна твоя работа?»

Иви делает большой, ликующий глоток и в этот раз звук выходит слишком громким. Она испуганно смотрит на дверь — вдруг ворвется Карен, отберет у нее бутылку, а самой Иви пропишет ремня. Мысль о ремне прочно засела в ее пустой черепной коробке. Мозги туда, определенно, положить забыли, зато теперь там есть хоть что-то.

Иви решает, что и ее другу по переписке надо срочно об этом узнать. Пусть повеселится вместе с ней. Ей наскучило его занудство и призывы к здравомыслию. Она и без него в курсе, что ее неадекватное поведение — прямой путь к увольнению. Она думает, что ее все-таки уволят, но чуть позднее. Это вопрос времени. Ее жизнь висит на волоске. Хуже всего, что судьба Иви в руках того, кого она всем сердцем презирает.

«Он хотел меня отшлепать»— она считает, что немного приврать для пущего эффекта — вполне допустимо, хотя она, конечно, сильно сомневается, что Фостер притворил бы те угрозы в действие.

«Какой ужас! Надеюсь, ты уже подала иск о домогательствах? Херрасмент на рабочем месте — это не шутки».

Иви роняет бутылку и тут же бросается за ней, чтобы нейтрализовать последствия катастрофы. К счастью, дырочка в пробке слишком маленькая, и на ковролин успевают пролиться лишь несколько капель. А вот скрип кровати из комнаты Карен в тишине дома звучит очень тревожно. Иви быстро прячется обратно под одеяло.

«Так ты живешь в США?»— печатает она, тяжело дыша после слишком энергичных телодвижений для своего пьяного состояния. Шаги Карен раздаются совсем близко, но, вроде как, в конце коридора хлопает дверь ванной комнаты. Должно быть, подруга встала почистить зубы или промочить горло после вина. Угроза миновала.

«С чего ты взяла?»

«Только у нас люди судятся по любому поводу».

Ой. Иви не успевает удалить сообщение до того, как оно подсвечивается прочитанным. Вот она и спалила свое местоположение! Впрочем, ей плевать. Не станет же он искать ее и преследовать? (Она была бы не против) Иви с сожалением заключает, что такая неудачница не заинтересует даже маньяка. В триллерах девочки вроде нее всегда выживают. Девочки с бесовщинкой, которые подбрасывают в офис енотов и творят прочую дичь, не по зубам серийным убийцам. С ними лучше не связываться.

Иви уже себя не контролирует. Она прет, как бронепоезд, как собака на гонках, преследующая маячащую впереди цель. У нее появилась крошечная зацепка.

«Из какого ты штата?»

Он резко переводит тему.

«Босс и правда тебя домогался? Не отвечай, если не хочешь».

Иви так зла, что кусает одеяло, ведь ей больше не на ком выместить свое негодование. Чертов Фостер с его несостоявшимися домогательствами умудрился насолить ей и тут. Она предпочла бы и дальше дожимать собеседника, чтобы немного о нем разузнать, вместо того, чтобы обсуждать одно нарциссическое величество.

Увы, как она успела понять, иногда в ее далеком друге просыпался страшный зануда и та еще курица-наседка, будто о Иви больше некому позаботиться. Это, безусловно, мило, но она как-то справлялась всю свою жизнь. И человек с другого конца света — вернее, как выяснилось, откуда-то относительно неподалеку, ничем ей помочь не сможет.

Иви вставляет бутылку в рот слишком глубоко и ударяет себя горлышком по зубам. Всзз сопровождается звоном и ее глухим стоном боли. Она давится вином и ошметками пробки, невесть каким образом, очутившимися вместе с ним у нее во рту. Гадость несусветная. Но ей нужен допинг для рывка.

«Нет, — печатает она, путаясь в собственных пальцах, вдруг сделавшихся слишком огромными для экранной клавиатуры, — но я на самом деле не против, чтобы меня отшлепали».

Отступать поздно. Иви горда своей храбростью, но что-то ее беспокоит. Ее пьяная логика прозрачна, как стекло — писать такие вещи незнакомому человеку совершенно нормально, но важно оговорить одно условие. А то вдруг он решит, что речь все-таки идет о ее омерзительном начальнике? Не дай бог! Она не серая мышка из романчиков Карен, мечтающая очутиться под пятой доминанта. Нет-нет-нет.

«Только не он»— быстро добавляет она. И думает, но, к счастью, не осмеливается написать:

«А ты».

Этим утром Джозеф выпивает не одну, а целых три чашки кофе. Без толку — сердце бешено колотится, но ему все равно дьявольски хочется спать. Хоть вставляй зубочистки в глаза, чтобы веки перестали слипаться сами собой. Он малодушно раздумывает, не пойти ли сегодня в очках. Нет. Из-за них его постоянно дразнили в школе, не стоит предоставлять коллегам такой жирный повод для насмешек. Одной… коллеге, как минимум. Потому он претерпевает страшный физический дискомфорт, но все-таки запихивает линзы в глаза. Белки красные. Да и в целом отражение в зеркале выглядит отвратительно, будто он тоже провел ночь в обнимку с бутылкой. Ах если бы. Но ночка выдалась та еще.

Перед тем как выйти из дома, Джозеф проверяет енота. Зверь мирно спит в своей переноске и, проснувшись от стука по крышке, реагирует чуть менее бурно, чем вчера. Вместо рычания он издает жалобный песий скулеж. Возможно, ему нужно оставить воды и какой-нибудь перекус, но Джозефу еще нужны его пальцы. Он не собирается совать их в переноску. А вечером, после работы, он осуществит то, ради чего притащил эту бестию домой.

Накануне Джозефу казалось, что отличная идея — отыскать домашний адрес Грин и зашвырнуть ей в окно эту пушистую бомбу. Но после событий минувшей ночи Джозеф сомневается, что стоит осуществить столь прекрасный план. Теперь все предстает в несколько ином свете. Только вот енот так и остается его, Джозефа, проблемой.

Он до глубокой ночи проторчал в офисе, дожидаясь клининговую службу и изгнания зверя из вентиляции. Пока щуплый парень простукивал потолок и стены, его напарница, заполнявшая бумаги, все косилась на Джозефа, не решаясь завести разговор. И не просто так она показалась ему какой-то смутно знакомой.

— Так ты меня не помнишь, Фостер? — наконец заговорила она. Он, быть может, вспомнил бы ее, будь она на несколько размеров поменьше, какой была в школьные годы. Время ее не пощадило. Невозможно было узнать в рыхлой любительнице мясных рулетов и фастфуда утонченную девочку, которая когда-то мечтала стать актрисой. Актрисой она не стала, о чем поведала без тени сожалений. Ей вполне нравилась ее нынешняя работа.

— За каждое усыпленное животное я получаю прибавку к жалованью, — гордо сообщила она, как там бишь ее звали.

— Усыпленное животное? — воскликнул Джозеф. Ему стало дурно. Енот причинил ему немало страданий, но не заслуживал такой печальной судьбы. Бедное создание, по сути, было такой же невинной жертвой обстоятельств, как и сам Джозеф. Вот он и заявил, что это его енот. А как он очутился в офисе… вам расскажет эта сотня баксов.