Формулировка была почти оскорбительной, но Джозеф легко согласился. В этой девушке что-то было — ее дерзость и прямолинейность, какая-то искра, перед которой невозможно было устоять. Но она сразу озвучила несколько условий: во-первых, она не спит с незнакомцами, даже если сама будет этого хотеть; во-вторых — никаких имен; в третьих — она оставит свой номер. И если все пройдет хорошо, дальнейшее знакомство они продолжат уже после, по телефону. Все это были сущие мелочи по сравнению с перспективой провести ночь в компании остроумной и интересной собеседницы.

Они еще немного посидели в баре, разговаривая на отвлеченные темы, и пошли гулять по городу, закончив свой маршрут у плотины. Плотина была единственной достопримечательностью этого маленького, богом забытого городка. Они встретили там рассвет, наблюдая, как шумные, неистовые потоки воды разбиваются внизу на множество блестящих осколков. Джозефу было так хорошо, что он позабыл о ссоре с матерью и почти не чувствовал усталости. У кошмарного дня было прекрасное завершение. И в конце, уже прощаясь, девушка расщедрилась на поцелуй, короткий, но полный обещания. Увы, Джозефу нечего было пообещать ей в ответ, ведь наутро он собирался уехать. Он решил, что все равно позвонит этой чудесной девушке, хотя бы, чтобы поблагодарить за прекрасно проведенное время, и спрятал бумажку с ее номером в задний карман джинсов. Телефон-то он оставил дома.

Дома… он обнаружил мать в обществе семейного доктора, который сказал, что все куда хуже, чем могло показаться. За матерью нужно приглядывать, как минимум, заставить ее умерить свой пыл и больше отдыхать. Сейчас она не в состоянии руководить семейным бизнесом, и кто-то должен сделать это за нее, чтобы своим безумным трудоголизмом она не угробила здоровье окончательно. У Джозефа не было выбора. Мать не зря взращивала в нем гипертрофированное чувство ответственности пополам с патологической виной. Они снова затянули удавку на его шее. Даже после долгих лет проработки с психотерапевтом.

Он утешал себя — раз придется задержаться, можно снова повидаться с той загадочной незнакомкой, но долго не решался ей позвонить. К моменту, когда он набрался храбрости, номер на бумажке уже стал нечитаемым, ведь джинсы успели побывать в стиральной машине. Но городок совсем маленький… они обязаны были встретиться. Хотя бы в том самом баре. Он заглядывал туда, но ее не было. Позднее они все-таки встретились. Но вовсе не в баре.

Харрис мечется по директорскому кабинету, снося все на своем пути, и его лицо такое красное от гнева, что затмевает яркостью даже его волосы. Он прыткий, но енот быстрее. Енот не хочет получить пулю, а Харрис не хочет его упускать.

Ему не привыкать бороться с этими вредителями, о чем он не раз рассказывал. Он владеет фермой, и все его истории немного пугающие. Он во всех подробностях делится, как затапливал кротовьи норы, чем травил крыс и как помогал принимать роды у своей единственной коровы. Это просто какой-то кошмар. Джозеф ненавидит сельскую жизнь, как и самого Харриса — ее воплощение. Джозефа вполне устраивал мегаполис и его жители. Чуть более сдержанные, чуть менее эксцентричные.

За минуту до того, как с потолка свалился рычащий, перемазанный в гипсе енот, а Харрис вышиб своим телом дверь, Джозеф успевает проверить телефон и прочитать свежее сообщение.

Он ждал. Его подруга… или друг по переписке долго тянул с ответом. Джозеф почему-то уверен, что аноним — девушка, но не исключает, что ошибается. Собеседник пишет о себе в женском роде, но в последнее время не разберешь — столько развелось всяких витиевато гендерных персон. Скорее всего, Джозефу просто хочется в это верить. А спрашивать прямо как-то неловко.

Весь его круг общения в этом городе — мать, люди, знакомые или ненавистные с детства, или коллеги. Или девушка, решившая, что притащить енота в офис — отличная идея. В этом Джозеф уверен на сто процентов. Выходка в ее стиле. Иви Грин — страшная злюка. Она — исчадие ада похуже енота. Первое впечатление о ней было обманчивым.

«Это мило… Знаешь, я хотела попросить оставить эту тему, но не буду. Я и правда привыкла справляться сама. Трудное детство, все дела. Сейчас не сильно-то лучше, если честно. Я бы, наверное, не завела друга по переписке, если бы меня устраивала моя жизнь».

Последнее сообщение нетипично длинное. И очень личное. Джозеф все обдумывает его, наблюдая, как Харрис и енот вместе крушат кабинет. Это чуть не стоит Джозефу жизни — Харрис доходит до точки кипения и стреляет. Верхняя полка шкафа с бумагами разлетается в щепки, а зверь, как ни в чем не бывало, прыгает вниз и исчезает в дверном проеме. Джозеф едва успевает пригнуться, чтобы не получить пулю вместо енота.

— Ну совсем уже! — не сдерживается он и вырывает у Харриса ружье, не без сопротивления, — я сейчас позвоню в службу отлова бездомных животных. И в неотложку, чтобы забрали и тебя.

— Нужно изловить вредителя! — упрямо талдычит рыжий и, позабыв про ружье, бежит за енотом. У Харриса, без сомнения, не все дома. Но он отличный бухгалтер, работает тут много лет, и все закрывают на это глаза.

Джозеф аккуратно ставит ружье к стене и устало массирует виски. Из основного помещения офиса доносятся крики и грохот — кошмар и не думает заканчиваться. От Джозефа, как руководителя, требуется выйти и прекратить этот цирк, но ему нужно время, чтобы подготовиться. Мать справлялась куда лучше. Но эти полгода она выращивает розы, перечитывает романы сестер Бронте и раздает удаленные указания, что и как надо делать с ее оставленным зверинцем. И да, конечно, безжалостно уничтожает оставшиеся у Джозефа нервные клетки. Ему тоже скоро понадобится врач. Только загадочный друг и спасает.

Джозеф тянется за телефоном, но вовсе не затем, чтобы позвонить в службу отлова или вызвать санитаров для Харриса. Он пишет ответ. Пальцы дрожат, потому что внутри все кипит от злости. Харрис разберется с енотом, а ему предстоит… разобраться с другой невыносимой тварью.

«Спасибо, что поделилась. Ты можешь рассказывать мне все, что захочешь».

Ему бы тоже не помешало такое разрешение. Руки так и чешутся описать ситуацию.

Понимаешь ли, моя мать владеет лесопилкой в зачуханном городке, но временно не в состоянии вести дела. Мне приходится руководить офисом продаж, но он больше похож на сумасшедший дом. Это, безусловно, то, о чем я всегда мечтал. Нет. Я всеми силами пытался этого избежать. Я хочу уехать, но не могу. Это просто ужасный город. И ужасная работа. В данный момент по офису мечется енот, а один местный юродивый пытается его изловить… ты себе не представляешь…

Джозеф этого не пишет, но думает. Ему приходится прервать внутренний монолог — из основного помещения раздается крик. И ругань. Дальше откладывать вмешательство попросту нельзя.

Первое, на что падает его взгляд — довольная физиономия Иви Грин. Она едва сдерживает смех. Енота нигде нет. Харрис стоит на столе секретаря и тяжело дышит. Пушистый ублюдок, видимо, каким-то образом снова спрятался под потолком. Рыжий охотник проиграл этот раунд.

— Это она! — вопит из дальнего угла секретарша Шейла и тычет пальцем в Иви Грин, словно обвиняя ее в колдовстве, — она его притащила! Она спрашивала у меня, где купить переноску.

— Серьезно?! — стонет специалист по логистике Скот Ли.

Шейла опускает руку и стискивает золотой крестик, болтающийся у нее поверх одежды. Не иначе представляет себя инквизитором, жаждущим казни над грешницей.

— Это правда? — Джозеф старается не смотреть в сторону виновницы происшествия. Желание придушить ее голыми руками слишком велико. А садиться в тюрьму ему не хочется.

— Не понимаю, о чем вы, — бормочет Иви Грин.

— Я видела, как она клала переноску в багажник, — встревает Шейла.

— Хорошо, — говорит Джозеф, как может спокойно, — Грин, принесите вашу переноску и заберите уже своего питомца. Остальные — домой. Нужно вызвать клининг и прибрать этот беспорядок.

Грин шипит себе что-то под нос, не иначе ругательства или проклятия в адрес не то Шейлы, не то Джозефа. Она понуро плетется к выходу, а следом за ней и другие коллеги, довольные возможностью свалить с работы пораньше. Как давно успел заметить Джозеф, все эти люди страшные халтурщики. Прикладывай они такие же усилия к работе, как те, что тратят на отлынивание от нее, дело матери бы процветало. Но она всех распустила, тянула все на своих плечах. Немудрено, что в итоге заработала переутомление и слегла.