— Я могу подвезти вас, — невозмутимо предлагает он, словно не слышал ее последние слова. Слышал. Поэтому он не может сдержать себя и добавляет:

— Обещаю, что не буду распускать руки.

Ему бы не помешал ее домашний адрес. Вероятно, он поторопился с решением выпустить енота в лес и теперь Джозеф всерьез раздумывает о том, чтобы все-таки забросить зверя Грин в окно. В качестве прощального подарка.

Иви не знает, почему согласилась сесть в его машину. Возможно, ей надоело стоять посреди парковки, пытаясь зарядить телефон силой мысли. Или ее напугал сильный ветер, принесший грозовые тучи. Или ей стало стыдно, что она послала человека в пешее эротическое путешествие, а он вдруг предложил ей помощь.

В любом случае, она и на минуту не допускает мысли, что Фостер, в сущности, не такой говнюк, каким она его считает. Нет-нет-нет. Не может такого быть.

Увы, оказавшись в уютном салоне его автомобиля — как ни странно, дорогого, но не слишком выпендрежного (а она рассчитывала хоть разок прокатиться на какой-нибудь наворочанной "Тесле"!), Иви сталкивается с новой проблемой. Ее телефон по-прежнему не подает признаков жизни, и у нее нет возможности залипнуть в него и спрятаться от воцарившейся неловкости.

Первое время она пялится в окошко, но начинается дождь, и пейзаж становится мутным. Блеск. Она в ловушке.

Она осматривает салон, но там ничего интересного, кроме очков на приборной панели. Босс перехватывает ее взгляд и быстро швыряет очки в бардачок, совсем не заботясь об их сохранности. Он никак не комментирует этот жест. Он предложил подвезти ее, спросил адрес, а после словно позабыл как разговаривать. Это хорошо. Им не о чем говорить.

Иви нервно вертит телефон в руках.

— Там есть зарядка, — все-таки нарушает тишину Фостер, — в бардачке.

Она лезет туда, снова натыкаясь на очки, и находит искомое. Экран загорается, но понадобится время, прежде чем девайс можно будет включить. Минуты тянутся очень медленно. Иви и не замечала, как далеко живет от офиса. Прежде дорога еще не казалась ей такой долгой. Она буквально чувствует, как сходит с ума из-за гнетущей обстановки в салоне. Еще и дождь барабанит по крыше, а дворники заунывно скребут по стеклу, как в каком-нибудь триллере.

Уж не завезет ли он меня в лес, чтобы грохнуть? — задумывается Иви. За все хорошее. Может быть, таков и был его план? А она наивно решила, что он правда проявил благородство, спасая девушку от перспективы промокнуть до нитки.

— Это твои очки? — зачем-то спрашивает она. Ей тревожно. Голос звучит слабо, но хочется хоть немного ослабить внутреннее напряжение.

— Кхм… да, — с запинкой отвечает Фостер.

— Но крутые парни не носят очки? — пытается пошутить Иви, за что получает взгляд, достойный истинного маньяка-убийцы. Теперь у нее нет и малейших сомнений в его намерениях. Ему даже не понадобится ее расчленять и закапывать. Он просто сбросит ее с той плотины. А телефон по-прежнему не работает. Ей не позвать на помощь.

— Зачем мне отвечать, если любое сказанное мной ты извратишь и используешь против меня? — парирует босс, — кстати, ты забыла пристегнуться. Или ты не делаешь это из принципа? Типа бунтарка и правила не для тебя?

— Зачем мне отвечать, если любое сказанное мной ты используешь против меня? — передразнивает Иви. Нет. Она не боится. Ей в каком-то смысле нравится играть с огнем. И она не пристегивается. К черту правила. К тому же, если он и правда хочет ее прикончить, она сможет выброситься из машины на ходу.

Неужели она размышляет об этом всерьез?

— Знаешь, скольким людям ремни безопасности спасли жизнь? — задумчиво говорит он.

Иви закатывает глаза.

— Мне плевать, если честно.

Спасибо, мам.

Она потихоньку начинает выходить из себя. Она не заказывала лекцию. Ей не нужны нравоучения и забота человека, которого она на дух не переносит. Ему неплохо бы это понять. Но Фостер не отстает. Видимо, он решил, что раз она в его тачке, то обязана это слушать.

— Ты ведешь себя как ребенок, — заявляет он. Он вдруг зачем-то отстегивает свой ремень — медленным, демонстративным движением и смотрит на нее. Вообще-то, отмечает Иви про себя, ездить без ремня куда менее опасно для жизни, чем ездить, не глядя на дорогу. В такой-то ливень. Дворники едва справляются с потоками воды. Кажется, что они не едут, а плывут в подводной лодке.

— Ну что еще? — ворчливо интересуется она.

— Ничего, — спокойно говорит босс, — к черту ремень. Но если мы попадем в аварию и погибнем, то моя смерть будет на твоей совести.

— Может, я только этого и жду? — ухмыляется Иви. В чем-то он прав: это противостояние вынуждает ее снова почувствовать себя подростком. В те годы она готова была спорить до хрипоты, даже если понимала, что не права. Просто из принципа. Для Иви всегда были важны ее принципы. И уступить — значило сдаться. Хотя ей самой уже порядочно надоело с ним препираться из-за какой-то ерунды.

— Это невыносимо! — Фостер ударяет ладонями по рулю. А в следующее мгновение он тянется к ней, напугав девушку до полусмерти. Она почему-то думает, что он вздумал нарушить данное им обещание не распускать руки и намеревается облапать ее грудь. Или за что-нибудь еще. Но он просто пристегивает ее ремень. И Иви чувствует себя почти что разочарованной, ведь он лишь слегка касается ее бедра, слишком близко находящегося к застежке. Больше никакого тактильного контакта не происходит. Но и от этого по ее позвоночнику бегут искры.

Это плохо. Из-за этого недоразумения Иви вспоминает о том, о чем ей вспоминать нельзя. Она-то надеялась, что выпитый ночью алкоголь обнулит ее память, но почему-то она помнит все слишком хорошо. Ей хотелось бы забыть и очистить совесть, но пятно на ее репутации размером с какой-нибудь из спутников Юпитера. Одно утешение — Фостер и не представляет себе, о чем она думает.

О чем она думала прошлой ночью, пока переписывалась со своим далеким другом из интернета, запустив пальцы в свое белье. Кого именно она представляла, чтобы заполнить пустоту на месте недостающего образа того, кому писала всякие скабрезности. В тот момент это казалось нормальным. Да, ее босс ужасный козел, но Иви признавала за ним некоторые достоинства, вроде физической привлекательности. Использовать его внешность в своих грязных фантазиях, присвоив ее другому человеку, было ее маленькой местью. Ее пьяный мозг решил, почему бы и нет? Грех пропадать высокому росту, выразительному профилю и шикарным волосам.

Что, кстати, с ними произошло? Всегда аккуратная прическа Фостера сейчас выглядела так, будто его ударило током. Куда делась его непревзойденная укладка? Что это за закос под безумного ученого?

Эти насущные вопросы помогают Иви отвлечься от унизительных воспоминаний о своем бесстыдном рукоблудстве.

А босс по-своему трактует ее недоуменный взгляд. Он, вроде как, еще что-то говорил, пока в ее памяти оживали порнографические картинки с его участием. Нет, не его. Ее друга по переписке, который выглядел как он. Надо разграничивать. Слишком легко запутаться.

— … извини, что докопался на эту тему, — до нее доносится только окончание фразы, — но мой отец погиб в автокатастрофе. Будь он чуть менее безалаберным, был бы жив.

— Оу, — роняет Иви и ей становится так стыдно, как никогда в жизни. И вовсе не потому, что прошлой ночью она теребила собственный клитор, представляя, как босс — нет, не он — жарит ее на столе в наказание за выходку с енотом.

Кошмар.

Он ведь, кажется, уже говорил ей про отца, но очень давно. До того, как они стали заклятыми врагами, будучи просто людьми, познакомившимися в баре. Иви запомнила. Ее тогда поразило, с какой легкостью Фостер об этом упомянул. Он бросил эту информацию будто невзначай — а вот здесь отец по пьяни вмазался в дерево и умер. Его экскурсия, как и чувство юмора, вообще показались Иви в ту ночь весьма специфичными. Но ей это понравилось.

— Ты скучаешь по нему? — вырывается у нее сейчас. Ну, мало ли. Она считает Фостера таким беспринципным ублюдком, чуждым всему человеческому, что не исключает — ему все равно. Отец и отец. Умер и умер. Но поддержать беседу-то как-то надо.