Он не торопится открывать глаза, рассудив, что прикидываться спящим — не такая уж и плохая тактика. Он оценивает свои ощущения. После сна на неудобном спальном месте во всем теле ощущается дискомфорт. Выпирающие из дивана пружины явно оставят Джозефу синяки на долгую память. И это помимо навязчивой, неутихающей головной боли. А еще ему очень жарко, и некая сторонняя сила вжимает его глубже в диван сразу в нескольких местах.

Так. А вот это уже совсем странно! Джозеф приоткрывает веки, саднящие из-за переношенных линз, но в комнате очень темно. Впрочем, он итак догадывается, что происходит, но ему не помешало бы хоть какое-то объяснение. Почему это происходит? Зачем?

Какого…

— Эй. Грин, — Джозеф трясет ее за плечо, ведь это именно она примостилась рядом с ним на крошечном остатке пространства. Грин ли? Она ведет себя подозрительно мирно — тихонько посапывает, устроив голову у Джозефа на груди. Повсюду ее волосы и конечности. Она обхватила его руками и ногами, как огромного плюшевого медведя. Или как хищник добычу, что куда больше подходит в их случае. Ему не сбежать. Он в западне.

Джозеф совершенно растерян. В его многострадальной голове роятся самые немыслимые предположения. Ему не нравится ни одно из них.

Иви-Рейчел окончательно сошла с ума, потеряла связь с реальностью и приняла его за кого-то другого?

У нее раздвоение личности и она демонстрирует другую свою сторону, несколько более дружелюбную, но, как только вернется ее эго-стервы, оно, не разобравшись кто виноват, выместит всю злость на Джозефе?

Ей просто больше негде спать, ведь они так бедно живут с подругой, что это единственное спальное место во всем чертовом доме? Последнее объяснило бы некоторые раздражающие особенности ее характера. Качественный, регулярный сон — залог успешной интеграции в человеческое общество. У нее с этим, определенно, проблемы.

Есть только один шанс разобраться.

— Эй, Грин, — повторяет Джозеф и снова толкает ее в плечо. Притрагиваться к ней неловко, но куда менее неловко, чем навязанный ею тесный контакт. Она бормочет:

— Еще пять минуточек… — и шевелится. Ее колено, покоящееся у Джозефа на бедре, все теснее приближается к его паху. Ситуация становится все абсурднее. Он загнан в угол.

— Дождь закончился! — замечает он громче и не узнает собственный голос, сделавшийся внезапно выше и тоньше. Грин тоже чувствует подвох. Она наконец-то просыпается и слепо щурится в темноту. Но при этом она вовсе не торопится убрать свое колено, свои руки и саму себя подальше от Джозефа.

— Ой, — говорит она.

Дождь закончился. В доме тихо. Только капли скатываются по крыше и нестройно постукивают по листьям кустарника под окном. В тишине и темноте на Джозефа внезапно снисходит необъяснимое умиротворение, но он напоминает себе, как обстоят дела. Если погода наладилась, он может уехать. У него нет никаких причин задерживаться, тем более разлеживаться здесь с женщиной, которая его ненавидит. О себе он сказать этого уже не может, ведь видел другую сторону Иви Грин. Это, бесспорно, не отменяет того, что она невыносимая, эксцентричная и местами пугающая особа. Но у нее есть неоспоримые достоинства. Например, то, что она, треклятая Грин, по совместительству еще и понимающая Рейчел Роузен.

— Мне пора, — напоминает Джозеф, — я могу уехать.

Выбраться из-под Грин и не уронить ее на пол — та еще задачка, но Джозеф готов рискнуть. Однако рука девушки мягко давит ему на грудь, удерживая на месте.

— Не уходи, — робко просит она.

— Это еще почему?

Давление, как и тепло ее тела, резко исчезает. Она скатывается с Джозефа, приземляется на корточки у дивана, а после встает. Грин обнимает себя за плечи. В полумраке она выглядит печальной. Джозеф садится и пытается поймать ее взгляд, но она отворачивается к окну. Свет фар проехавшей снаружи машины скользит по ее лицу.

Это могла бы быть красивая сцена из какого-то фильма. У Джозефа невольно перехватывает дыхание. Он предчувствует, что сейчас что-то случится. Хотя с ним редко приключаются какие-то прозрения, сейчас у него нет и малейших сомнений в значимости происходящего.

— Мне тоже жаль, — тихо говорит Иви.

— Да все нормально… — начинает он, чтобы заполнить паузу, но девушка не позволяет ему закончить.

— Мне жаль, что я вела себя как злобная сука, — продолжает она уже тверже, — жаль, что я наговорила тебе гадостей в первую встречу… во вторую… что вылила на тебя кофе. Мне стыдно за все мои выходки. Меня не оправдывают трудное детство и всякие там заморочки. Нет. Это бред. Просто я вела себя как сука. Точка.

— Ох… даже так, — вырывается у Джозефа. Он трет пальцами опухшие веки и вспоминает про линзы. В глаза будто набилось битое стекло. Спину ломит. Он чувствует себя разбитым и дезориентированным. Он не готов к такому разговору, если к нему вообще можно хоть как-то подготовиться. Но он сам все это начал. Никто его за язык не тянул. До того, как они уснули, ему казалось правильным сорвать этот пластырь, а теперь он попросту трусит.

— Это я все испортила, — заявляет Иви-Рейчел.

Они смотрят друг на друга, пока не гаснет еще одна вспышка света с улицы. Шорох шин автомобиля стихает — и в комнате снова становится тихо и темно.

— Давай сделаем вид, что этого не было? — предлагает Иви, — и попробуем снова?

Сердце Джозефа пропускает удар. Он незаметно щиплет себя за руку, проверяя, не снится ли ему все это. Вероятно, он не просто ударился головой, а пробил себе череп и скончался на месте. Это посмертие. Иронично было бы умереть за рулем как отец. Отец, смеявшийся в лицо смерти, словно искавший встречи с ней. И Джозеф — всегда аккуратный, осторожный и правильный. У них, таких разных, было бы что-то общее.

— О чем ты? — опасливо уточняет Джозеф. Он силой прогоняет мысли об отце. Еще только этого не хватало — бередить старую рану и дальше. Он, вероятно, на пороге того, чтобы обзавестись новой. Учитывая вздорный нрав Грин, возможно, не моральную, а физическую. Это сейчас она извиняется, но кто знает, вдруг через минуту ее снова накроет, и она схватится за каминную кочергу?

Ее непредсказуемость напрягает. Но девушка, вроде как, настроена миролюбиво. Хотя бы пока.

— Ну… — из голоса Грин пропадает прежняя напористость, она заметно смущается, — у меня мало опыта в таких делах… Для начала заключим мир. Длительный мир.

— Уже неплохо, — невесело усмехается Джозеф, — и ты не будешь увольняться?

Она фыркает.

— Я еще подумаю, — говорит она, — но я не об этом.

— А о…

Он отмечает вставленную ей ремарку об отсутствии какого-то там опыта, но не успевает толком это обдумать. Иви-Рейчел, в своей привычной манере, переходит от слов к решительным действиям. Она забирается к Джозефу на колени, обхватив его талию бедрами, и кладет руки на плечи. Ее юбка сбивается гармошкой к талии, обнажая стройные ноги.

Она так близко, что их дыхание сплетается. Не самое, надо сказать, свежее дыхание после сна. А это только один из бесчисленных поводов для беспокойства, ведь Джозеф понимает, как паршиво сейчас выглядит. Он точно не готов исполнять роль коварного соблазнителя или кого там в нем все время пыталась разглядеть Иви-Рейчел.

На этот счет у него для нее очень плохие новости, но момент сообщать их крайне неподходящий. Ее легко обидеть, да и Джозефу совсем не до этого. Грин целует его как последний раз в жизни. Это волнует и возбуждает. Из маленькой стервы она невероятным образом превращается в воплощение чувственности. От того, как ласково ее пальцы перебирают взлохмаченную гриву Джозефа, ему хочется замурлыкать. Иви-Рейчел бесстыдно притирается промежностью к его паху. Но…

— Так лучше? — спрашивает она между поцелуями.

— Ага, — невнятно бормочет он. В больной голове пусто, перекатывается лишь одно это дурацкое слово.

Но.

Но как бы тебе сказать…

Ты сильно заблуждалась на мой счет, куда больше, чем тебе кажется…

Джозефу будто снова шестнадцать и он понятия не имеет, как разговаривать с женщинами. Тем более с женщиной, которая, без сомнения, настроена на близость, по какой-то неведомой причине вообразив, что имеет дело с чертовски опытным ебырем-террористом. Она, скорее всего, жаждет познать все грани удовольствия и за ничтожный остаток ночи пережить сотню оргазмов. И едва ли Иви-Рейчел обрадуется узнать, что она выбрала не того парня. Ну, у него был секс, но так давно, что уже не считается. Последние годы ему куда проще было иметь роман со своей правой рукой и доступным ассортиментом порнографии в интернете. Это полный провал.