— Да не буду я, — бормочу недовольно. — Аленка вроде и не против с отцом пожить. Говорит, что мама не разрешает. Но папа ей нравится, так что зачем бы мне к нему цепляться. Да, Ален? — слегка похлопываю малышку по плечику, и понимаю, что она уже спит.

— Мама, я все! — кричит из ванной Тёма.

— Ой, Валентина Васильевна, мне пора. Вы не волнуйтесь, я разберусь. Не буду я этого вашего "непростого папашу" обижать.

Кладу трубку и осторожно перекладываю Аленку поудобней на диван. На автопилоте целую ее в макушку и прикрываю легким пледом.

Понимаю, что ребенок чужой. Но чего ж мне ее так отдавать не хочется?

Спешу к сыну.

Стоит довольный, в полотенце завернувшись.

— А что мы сегодня голову мыть не будем? — хмурюсь.

— Я сам помыл! — гордо так.

— Эй, мистер «я сам», давай ты сначала будешь согласовывать со мной нововведения, — строго говорю я. — Ладно?

— Ладно! Но в другой раз.

— Все с тобой понятно, — подхватываю сына на руки и возвращаюсь в спальню. — Не шуми только, Аленка уже спит.

— Мам, а она может остаться с нами? — спрашивает малыш, когда я сажаю его на диван в ножки к Алене.

С грустью гляжу на сына. Кажется он тоже решил, что с нами ей лучше, чем с родителями. Надо же, кажется у нас случилась любовь с первого взгляда к этой серьезной ляльке.

— Нет, зайчик, — вздыхаю тяжело и поднимаюсь на ноги, чтобы выдать сыну трусы из комода. — У нее есть свои родители и она будет жить с ними.

— Но ее мама так и не пришла, — резонно подмечает Тёма.

— Зато папа сейчас придет, — я даже договорить не успеваю, когда слышу звонок в домофон. — А вот и он...

Спешу открыть домофон, пока звук не разбудил малышку. Но тут же возвращаюсь в комнату, чтобы выдать ЦУ сыну:

— Так, я пойду посмотрю, что там за родитель пришел и можно ли ему Аленку доверять, а ты пока трусики себе в комоде найди и оденься. Только не шуми, пусть спит уже, — с теплом смотрю на скрутившуюся калачиком под пледом крошку.

Тёма кивает ответственно. Он у меня вообще умничка. Послушный, хотя и собственное мнение по любому поводу у него всегда имеется. Исполнительный: что не попрошу — всегда сделает. И, хоть и маленький, но очень заботливый. В общем просто мой крохотный рыцарь. Моя радость и гордость.

Выхожу в подъезд, чтобы встретить ночного гостя.

Сначала я погляжу на этого папашу. Не пьяный ли? Достаточно ли адекватный, чтобы я ему вот так среди ночи ребенка отдавала? Тогда и решу.

Знаю, что я-то и права никакого препятствовать не имею. Но у меня душа за эту малышку болит похлеще, чем за собственную драму в личной жизни. Я ведь и правда с заботами о ней совсем забыла о засранце Паше.

— Ой, — выдыхаю я, когда двери лифта открываются.

Ко мне навстречу шагает вовсе не какой-то там абстрактный папаша Аленки, а этот самый гад Паша, о котором я уже старалась и не вспоминать.

Вот блин! И чего я дура в домофон даже не спросила кто там. Так ждала непутевых родителей Аленки, что и в голову не пришло, что кто-то другой в такое время может заявиться.

— И че приперся? — спрашиваю брезгливо.

— Зай, ну че ты трубки не берешь? Давай поговорим хоть, а?

— Мне с тобой говорить не о чем! — отрезаю я категорично, отшатываясь обратно к входной двери своей квартиры. — Пошел вон отсюда!

— Ну что ж ты сразу хамишь, коть. Я ведь не просто так пришел. А по делу.

— Дел у нас с тобой тоже быть не может! — противостою я любому заговариванию зубов.

— А ты сначала выслушай.

— Не буду! — упираюсь я, чувствуя омерзение даже просто стоять рядом с этим козлом. — Мне твои оправдания до одного места! И только попробуй хоть на шаг приблизиться ко мне — еще раз по яйцам получишь, и во второй раз боюсь уже не разогнешься!

— А вот я как раз об этом и хотел с тобой поговорить, — он как-то ехидно ухмыляется и вдруг протягивает мне какую-то бумажонку: — Ты мне увечье нанесла. И раз по хорошему мириться ты не хочешь, то я требую компенсации!

— Какой еще компенсации?! — в шоке пробегаюсь глазами по дурацкой бумажке с каким-то там медицинским заключением. — Что ты мне тут суешь?!

— Это улики, — добивает меня мудак. — И если ты не выполнишь мои условия, я пойду с ними в полицию и засужу тебя за членовредительство.

— Да я сама тебя засужу! — рявкаю я. — Это же самооборона чистой воды была!

— По записям с камер из лифта и не скажешь, — пожимает он плечами.

— Ты щас серьезно? — смотрю на эту гниду в полнейшем ауте.

— Абсолютно!

— И чего тебе от меня надо? — спрашиваю в шоке. — Денег у меня нет! Ты же сам прекрасно понимаешь!

— Ну раз денег нет — возьму натурой.

— Только через мой труп! — перебиваю его я. — Иди и дальше трахай хоть весь медперсонал своей любимой больницы! Мне плевать. Но ко мне ты никогда не подойдешь!

— Да ладно тебе, — отмахивается. — Я ведь и не об этом вовсе. Мне просто идти некуда. Меня уволили. Пусти пожить, пока я работу не найду новую.

— К маме своей иди! К медсестре! Или еще там к кому хочешь! А меня в покое оставь!

— К матери не могу. Она бухтеть будет, что я опять на работе не задержался. Из больницы выперли. А у Наташки муж.

Я от его наглости просто даже не знаю что сказать. Мне хочется просто орать на весь подъезд. Но воспитание не позволяет соседей пугать.

— Знаешь что, милый мой? — чеканю я, упирая руки в бока. — Мне совершенно плевать, на твои трудности! Поэтому вали-ка ты по добру по здорову, покуда я тебя с лестницы не спустила и еще похуже увечий не наделала!

— Так давай! — язвительно улыбается скотина. — Чем больше наворотишь, тем сильнее я тебя засужу! А представь, что с малым твоим будет, если его мамашку посадят? Ай-яй-яй, — он театрально качает головой и раздражающе цокает.

А мне так и хочется ударить его чем-то очень тяжелым. Да посильнее! Чтобы он вообще больше не встал и рот свой поганый открыть не смог.

Да как он смеет еще и сыну моему угрожать! Паскуда такая!

Спокойно, Надь. Выдыхай. Держись.

Этот червяк прав: я не могу рисковать спокойствием своего сына. Однако и впустить его в свою квартиру после всего, что я сегодня из-за него пережила — сродни смерти. Поэтому мне просто нужен план.

— Значит чтобы ты не понес улики против меня в полицию, — уточняю я, — мне просто нужно предоставить тебе угол в моей квартире покуда ты не найдешь работу?

Мелькает угнетающая мысль, что вопрос этот может сильно затянуться. Однако для начала я хочу понять, к чему готовиться.

— Не просто, — исправляет меня Паша и я напрягаюсь в ожидании новых условий: — Так как у меня нет работы, то и денег есть. А мне надо что-то есть. Тебе придется меня покормить, пока я буду жить у тебя. Ну и там по мелочи: постирать, погладить…

У меня глаза на лоб лезут:

— Я тебе что… нянька?! — взрываюсь и хватаю первое, что попадает мне под руку — метлу, которую оставила в подъезде, чтобы подмести площадку, но сегодня попросту не нашла на это времени.

Зато теперь она пришлась мне сильно кстати.

Успеваю дважды лупануть гада грязной подъездной метлой, он отскакивает к лифту и принимается судорожно жать на кнопку. Хочу навалять ему еще, когда к собственному разочарованию снова слышу, как в моей квартире звонит домофон.

Блин! Щас же детей разбудит!

Под моим яростным взглядом Паша заскакивает в лифт, а я спешу открыть домофон папаше Аленки.

Заглядываю в комнату. Детки спят на диванчике в обнимку. Видимо Тему тоже после ванной сморило. Хорошо хоть одеться успел, мой самостоятельный принц.

Целую две светлые макушки и выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь на случай, если снова соберусь-таки на кого-то ругаться. И метлу из рук не выпускаю.

Вдруг опять гнать кого придется?

Настрой воинственный.

Я шагаю за дверь квартиры в тот самый момент, когда лифт снова открывается, и тут же замираю от шока…

— Костя? — выдыхаю я не веря собственным глазам.