— Н-не нужно за меня ничего р-решать, — всхлипывая и содрогаясь всем телом говорю я. Категорически не желаю принимать помощь от предателя даже в такой ситуации. Поднимаю глаза и уверенно встречаю стальной взгляд: — Я сама в состоянии о себе поз-заботиться! Да и тут решать нечего! Это была случайность! Я принесла свои извинения и предложила помощь! Она отказалась. Мне больше нечего ей предложить.

— Ты меня едва не убила! — продолжает вопить сука. — Считаешь простых извинений достаточно? На колени!

— Док, отведите уже свою пациентку в палату и поправьте ей катетер. А-то чувствую ее жизнь сейчас реально под угрозой, — перебив свою истеричную женушку требует Костя, а затем возвращает внимание ко мне: — Ты тоже можешь идти, Надь, — вдруг говорит он, слегка сжимая мое плечо. — Дальше мы сами разберемся.

Я хочу спорить с ним.

Хочу показать, что имею свое мнение и не нуждаюсь в покровительстве от предателей!

Хочу грызться до смерти!

Но осознаю, что и без того уже достаточно унижена. Поэтому проглатываю всю свою покореженную гордость, как горькую пилюлю и запиваю ее собственными слезами.

Проводив гневным взглядом суку шагающую в подоспевший лифт поднимаю глаза на бывшего и коротко киваю:

— Спасибо, — цежу, задирая подбородок. — Но именно это я и собиралась сделать. Если бы вы не встали у меня на пути!

Он так крепко сжимает мое плечо, что кажется не отпустит. И взгляда своего от меня не отрывает. Скользит им по моим губам и ухмыляется:

— Я уж было решил, что ты совсем не изменилась, — тихо говорит он, когда мы останемся у лифта наедине. — Плачешь как раньше. Все так же красиво.

— Рада была в очередной раз порадовать тебя своими слезами. На этом и закончим!

— Но судя по тому, как ты при этом держишься, — продолжает он, полностью игнорируя мои попытки уйти, — моя малышка выросла.

У меня совершенно нежелательные мурашки от его слов. Хочется помыться от этого раздражающе-согревающего ощущения. А еще чтобы в здании больницы было холодно, чтобы самой себе объяснить дурацкую реакцию организма на свое прозвище из прошлого.

Но тут душно. Настолько, что дышать тяжело.

— Не смей меня так называть! — рявкаю я, пытаясь защититься от его неуместных подкатов. — Я никакая больше не малышка! И уж тем более не твоя, — дергаюсь, выдирая свое плечо из захвата огромных пальцев: — Всего вам доброго, Константин Георгиевич. Вам и вашей истеричке!

Обхожу наконец бывшего мужа стороной и спешу свалить подальше из этой гребанной больницы напичканной предателями и их чокнутыми бабами.

Однако быстро идти нет сил — ноги подкашиваются, потому что я знаю, что Костя провожает меня взглядом. Затылком чувствую. И у меня от одного этого ничем необоснованного предположения каждый волосок на теле поднимается.

От страха.

Что в этот раз он все же захочет меня остановить. Чего он не сделал четыре года назад.

Когда я узнала о его изменах, он великодушно позволил мне уйти. Я отказалась от всякого раздела имущества и прочего, ведь все это мне не принадлежало.

Я же забрала только самое ценное. Нашего малыша, о котором он так и не узнал.

И никогда не узнает.

— Мамочка, тебя кто-то обидел? — голос сына вдруг врывается в сумбурный поток моих отчаянных мыслей. И на мое лицо ложатся его прохладные ладошки.

— Нет, Тём, с чего ты взял? — встряхиваюсь, и улыбаюсь, чтобы не пугать своего малыша.

— Мне показалось, что у тебя слезки, — он говорит еще не слишком хорошо, но для трехлетки очень уверенными предложениями.

— Тебе показалось, — улыбаюсь на всякий случай еще шире. — Может просто песок в глаза попал. Помнишь я рассказывала, что нельзя обкидываться. Вот потому что глазки могут заболеть и слезиться будут.

— И кто это наделал? — воинственно спрашивает малыш. — Покажи мне, я быстро со всеми разберусь!

У меня ком в горле. Говорит в точности, как его папа…

Я прижимаю к себе Тёму и целую макушку:

— Спасибо, мой герой. Ты самый лучший мужчина на свете.

— А как же Паша? — сразу чует подвох проныра.

— Разве он нам нужен? — пожимаю я плечами. — Мы вроде и без него отлично справлялись. Правда ведь?

Кивает задумчиво:

— Не нужен. Он тебя обижал и ты плакала из-за него.

Вздыхаю устало:

— Все-то ты помнишь, мой маленький принц, — глажу его по щечке: — Беги играйся с ребятами, а-то уже почти всех разобрали, скоро домой пойдем.

Он чмокает меня в нос и убегает к остальным детишкам, которые играют с поливалками. Они весело хохочут, бегая босые по траве вокруг разбрызгивателя в виде грибочка. А я стираю слезы, пока никто не заметил.

Как я хочу, чтобы этот дурацкий день поскорее закончился. Хочу просто прийти домой и отрубиться, и чтобы все, что сегодня произошло оказалось простым кошмаром.

Осталось всего трое детей, если не считать моего Артемку. Значит уже скоро мы будем свободны.

— Здравствуйте! Мы за Ивановыми, — окликает меня женский голос.

На всякий случай смотрю, как дети реагируют на забирающих, потому что оставшиеся малыши из других групп, и родителей я особо не знаю. Ответственность колоссальная.

Однако мальчишки-близнецы с шумом бросаются к маме с папой и я протягиваю им планшетку:

— Распишитесь и вещи не забывайте, — действую на автопилоте.

Семейство Ивановых скрывается за калиткой сада и нам с Тёмой остается выдать только одну девочку, но как назло ее родители совсем не спешат закончить мой рабочий день. К слову, официально который закончился уже больше получаса назад.

Девочка довольно плохо еще говорит, а может просто стесняется. И заметно грустит, даже позабыв уже про игры с водой.

Подхожу к детям и выключаю поливалку:

— Тём, бери Аленку за ручку, пойдем я вам сказку буду рассказывать.

Тёма подходит к расстроенной малышке и протягивает ей ручку. Но она губы дует, обнимает себя пухлыми ручками и отворачивается.

Опускаюсь перед ней на корточки:

— Ну что ты, зайка? — поддеваю пальцем кнопку курносого носика. — У тебя тоже день трудный выдался, да?

Кивает, и крепче себя обнимает.

— Сказку про опаздывающих родителей будешь слушать? — улыбаюсь я, чтобы расположить к себе ребенка.

Ее глазки загораются интересом и она наконец берет Артема за руку и мы вместе идем в беседку.

— Тебя кто должен забрать? — пытаюсь разговорить малышку. — Мама или папа? Или может бабушка?

— Мама, — шмыгает она носиком.

— Я вот тебе какую историю расскажу, — усаживаемся на лавочке в беседке и я на ходу придумываю, чем уболтать расстроенного ребенка. Педагогического образования у меня конечно же нет, поэтому сила моего воспитательного процесса в импровизации: — Одна девочка очень расстраивалась, что за ней мама позже всех пришла. А потом оказалось, что маму задержали на работе. Да не просто так, а чтобы она заработала побольше денюжек и смогла купить своей принцессе побольше вкусняшек.

— А моя мама не работает, — бормочет лялька.

— Ну значит она сразу в магазин пошла. За вкусняшками, — пытаюсь выкрутиться. — Но там оказалась очередь, и поэтому она задерживается.

— Мама говорит, что вкусняшки вредны для здоровья, — категорично отрезает девчушка.

— И правильно говорит, — переобуваюсь я на лету. — Но есть ведь и полезные вкусности. Например, ммм… морковка! Да, Тём? — подключаю я сына. — Помогай, какие еще есть полезные вкусняшки?

— Фрукты и ягоды, — тут же декламирует сынок.

— Лишняя трата денег, — отмахивается от нас малышка. И я начинаю подозревать, что девочка из малоимущей семьи.

— Ладно. Расскажи, что ты обычно кушаешь?

— То, что в садике дают, — пожимает она плечиками. Во всяком случае мне удалось переключить ее с тоскливого ожидания и то хорошо.

— А на выходных? — не отстаю я, чтобы ей некогда было грустить.

— Гамбургеры из Макдоналдса, — внезапно отвечает она. — Картошку там.

У меня окончательная каша в голове от этой крохи.