— Начнем с месяца, — отвечает он расплывчато.

— В каком смысле… «начнем»? — щурюсь подозрительно.

— Клиника уже не дает мне никаких прогнозов по ней, — судя по интонации его немало напрягает обсуждать этот вопрос со мной. А может дело и не во мне вовсе, а в самом щепетильном вопросе. Однако Костя продолжает: — В прошлый раз, год назад, Дана пролежала около месяца. Как видишь хватило не надолго. Так что в этот раз может быть и подольше.

— А с кем же была Аленка в тот раз? — она единственная, кто волнует меня в этом семействе.

— С бабушкой. У Даны мать была. Ее не стало относительно недавно. Видимо с тех пор положение стало еще хуже. Раньше Дана хотя бы для меня справлялась с ролью хорошей матери моего ребенка.

— Понятно, — отвечаю растерянно.

Надеюсь хотя бы та бабушка была достаточно любящей и заботливой.

Поднимаю задумчивый взгляд на Костю и обнаруживаю, что он пристально за мной наблюдает.

— Что? — подбираюсь я. — Нечего так смотреть! Мне ребенка вашего жалко! Не родители, а черт знает что!

— Обещаю, что исправлюсь, — звучит искренне.

— Мне не надо обещать! — пытаюсь злится. — Дочке своей говори это. Ей сейчас в первую очередь твоя забота нужна, а вовсе не моя. Как никогда!

— Ты для того и нужна нам обоим, Надюш, — он говорит со мной так мягко, прямо как раньше, — чтобы научить меня заботиться. Ты же знаешь какой я чурбан. Мне все эти нежности вообще не даются. Мне проще заплатить, купить, весь мир к ногам и все такое. А в эти ваши чувства вообще не шарю.

— Это точно! — фыркаю я и отворачиваюсь к окну.

— Вот видишь, — он ловит кончик моей длинной косички и осторожно поглаживает ее пальцами. — Я даже с тобой не научился обращаться. Что уж говорить о маленькой девочке.

Завороженно наблюдаю, как потирает пальцами мои волосы. Складывается дурацкое ощушение, что я чувствую его прикосновение. А еще… смущаюсь от чего-то. Будто он что-то такое интимное делает.

Отбираю у него свою косу и перекидываю на другое плечо, подальше от его пальцев загребущих:

— Со мной никак обращаться не надо! — бешусь я, что он обо мне как о зверушке какой-то. Еще и трогает так по-хозяйски, будто я и правда ему питомец домашний. — Я просто предателей на дух не переношу! А вот для Аленки уж будь добр постарайся.

— Приложу все усилия, — обещает Костя.

— Давай обсудим график работы и я пойду, — отрезаю я. — Меня бы устроило если бы ты позволил мне сохранить привычное для меня расписание, с выходными как у всех в субботу и воскресенье.

Конечно прежде чем соглашаться я успела подумать о том, что нужно будет еще и Тему успевать заводить в сад и вовремя забирать. Благо живу я недалеко от работы. Надеюсь сынок не сильно расстроится, что я теперь буду работать в другом месте?

Мы ведь с его рождения были не разлей вода. Но теперь кажется пришло время моему мальчику обретать самостоятельность в саду без мамы, как у других деток.

Еще раз: всяко лучше, чем проблемы с опекой, суды и аресты.

— Насчет этого, — Костя будто раздумывает над ответом, — было бы удобнее, чтобы ты переехала к нам в дом.

— Нет! — отрезаю я. — Ни за что! Я никак не могу!

— Это еще почему? — кажется он недоволен моим ответом.

— Как же… почему? — срочно придумывай! — У меня вообще-то… личная жизнь есть! Или собрался меня теперь в рабство взять за спасение от полиции?

— Это все из-за твоего этого… Тёмы? — лицо Кости становится непроницаемым.

А меня дергает, когда я слышу имя сына из уст бывшего мужа. Успокаиваю себя только тем, что он считает, что это мой бойфренд.

— Д-да, — выдавливаю честно по сути. — Из-за него.

— А ты шустрая, — ухмыляется как-то недобро. — Мне передали, что проблемы с полицией тебе устроил бывший. Но раз это не я, значит есть еще один. Плюс дома ждет некий Тёма, — он будто сканирует меня взглядом. — Много у тебя вообще мужиков после меня было?

— Очень! — выпаливаю я. — Десятки!

Костя ловит меня за локоть и дергает на себя:

— Я же вижу, что врешь, — похоже злится. — Скажи правду!

— А правда такова, мой дорогой бывший, что тебя совершенно не касается моя личная жизнь, — шиплю ему в лицо, оказавшееся слишком близко к моему. — Благодарю за помощь, Константин Георгиевич. О работе мы с вами договорились. Значит, полагаю, я могу быть свободна.

— Вот как ты заговорила, моя милая? — он прижимает меня к себе теснее, явно не намереваясь никуда отпускать. — Тогда и я буду разговаривать с тобой иначе. Предоплаченный гонорар этого адвоката — лям. Если дело затянется, то придется доплатить. Подумай, сколько из этой суммы ты сможешь отработать мне в качестве няни? — он хищно скалится, все чаще роняя взгляд на мои губы. — А главное, что ты можешь предложить мне в качестве компенсации оставшихся затрат, м?

— Слышал такое: чем эксклюзивней услуга, тем дороже она стоит? — отвечаю, стараясь не показывать, что волнуюсь.

— И к чему ты это? — безразлично отвечает Костя.

— Ты сказал, что без меня вам не справиться, — гордо вздергиваю подбородок. — Что Аленка требует именно меня. Выходит и оплата у меня будет ни как у обычной няни. Не так ли? — строго выговариваю я. — Так вот если это все еще не перекрывает гонорар адвоката, можешь заменить его на того, что берет подешевле, чтобы наша с ним оплата сравнялась, и я не осталась тебе должна. Ясно? — с вызовом выгибаю бровь.

— Ух ты, — Костя облизывается как чертов мартовский кот. — Какие оказывается зубки у моей принцессы.

— Никакая я тебе не принцесса! — фыркаю. — Либо соглашаешься на человеческие условия и соблюдаешь рабочую субординацию. Либо пусти, я пойду обратно в полицию, — я показательно дергаюсь, но Костя не ослабляет объятий.

Конечно я блефую. Никуда я не пойду. Но знаю, что и он не отпустит, потому что у него выбора другого нет. Мы оба это понимаем, поэтому я должна хотя бы попытаться сохранить дистанцию от мерзавца бывшего, чтобы сберечь свою гордость. Или то, что от нее в данной ситуации осталось.

Костя с подозрительным прищуром изучает мое лицо. К моему сожалению, очевидно он тоже знает, что я блефую. Лишь бы не решил продавить.

Не знаю насколько меня хватит против этого гада. Слишком уж он умен и изворотлив, а в переговорах любого толка и вовсе собаку съел. Куда мне против акулы бизнеса.

— Субординация, говоришь? — его самоуверенная ухмылка раздражает, будто он как всегда знает что-то, чего не знаю я. — Ну давай попробуем.

— Тогда для начала стоит меня отпустить! — требую я, пытаясь отцепить от себя его руки.

Но куда там. Он будто и не слышит меня, и не чувствует сопротивления.

— Надь, ты правда другого любишь? — вдруг задает он наглый вопрос.

У меня глаза на лоб лезут от его бесцеремонности:

— Да! — даже не задумываясь выпаливаю я.

— А че тогда так волнуешься в моем присутствии? — хмыкает он, продолжая сканировать мои реакции.

— Да потому что… ты… ты… гад просто! — выпаливаю я. — Как тут не волноваться, когда появляется мерзавец бывший, то целоваться лезет, то требует, чтобы я нянькой для ребенка любовницы стала. Считаешь нет повода для волнения? Это у тебя совести нет просто! Вот тебе и непонятно нихрена!

— Ладно-ладно, — он наконец освобождает меня от своих рук. — Буду стараться впредь не смущать тебя так сильно.

— Я вовсе не смущена! — протестую я. — Это злость, а не смущение! Если тебе чурбану непонятно.

— Договорились, — соглашается, как с маленьким ребенком. — Значит постараюсь тебя больше не злить. И смущать не сильно. Только чуть-чуть. Чтобы ты могла привыкнуть.

— Убью! — шиплю я.

— Это заводит, Надь, — хрипит этот мудак.

— Ах ты ж… Да я тебе знаешь что… Я тебя так заведу, мало не покажется! — закипаю я как вулкан и кажется сейчас взорвусь просто. — Ты хоть знаешь, за что на меня дело завели?!

— Бывший что-то напортачил, — пожимает плечами.

— Не он! — отрезаю я, не собираясь рассказывать, что зайчик-Паша мне тоже изменил, как и кобель-Костя. — Это я напортачила! Ясно?! Так ему по яйцам надавала, что он едва от меня уполз! Так что крайне не рекомендую испытывать мое терпение.