— Мне сейчас правда нужна твоя помощь, — продолжает давить Костя, — и я готов за нее хорошо заплатить.

У меня ком в горле собирается. Бережно поглаживаю пушистую головку.

Кажется Аленка быстро сдалась сну, но вцепилась в мою шею так крепко, будто и не собирается отпускать. А я осознаю, что смогу уйти как раз только пока она спит. Ну не осилю я сбежать от этой крошки, когда она будет смотреть на меня своими влажными от слез глазенками, в точности как у моего сыночка. Я же не железная.

Однако каждой своей клеточкой понимаю, что сбежать нужно.

Не позволю я бывшему пользоваться моей добротой. Ишь чего захотел? В няньки ему подавайся. Да они совсем уже все что ли?! Обострение?

— Это нечестно, — сухо отвечаю я. — Ты давишь на жалость, используя своего ребенка от любовницы, Кость. Ты хоть сам понимаешь?

Он шагает ближе к нам. Заправляет мне невидимой локон за ухо, пользуясь тем, что у меня руки заняты:

— Я понимаю, — говорит тихо. — Я правда не хотел этого. Но ты видишь в каком она состоянии? Ей нужен кто-то, кто позаботиться о ней со знанием дела. Ни я, ни кто-то из моего окружения этого дела не знаем, — пожимает он плечами. — Мне без тебя не справиться, малыш, — опять бьет дурацким прозвищем.

Он так близко, что мне остается только одно…

Подаюсь к нему навстречу и передаю ему девочку, осторожно отцепляя от своей шеи ее ручки. Целую напоследок пухлую ладошку:

— Рада была повидаться, милая, — глажу ее волосенки и поднимаю грозный взгляд на бывшего: — А вам, папаша, могу только порекомендовать запрячь своих приближенных, чтобы они просто начали водить малышку в сад! Если она хочет быть со мной, я могу договориться с заведующей, чтобы Аленку перевели в мою группу. Но это все, чем я смогу вам двоим помочь! Быть на побегушках у бывшего — увольте! На этом вынуждена попрощаться. Меня ждет моя собственная личная жизнь! — разворачиваюсь на пятках и хочу было уйти.

Но в спину летит:

— Личная жизнь? — судя по интонации Костю немало зацепила моя формулировка. — Надь, у тебя кто-то есть?

— А ты думал я старой девой сидеть буду, бывшему мужу верность хранить? — фыркаю через плечо. — Конечно у меня есть мужчина!

— Это тот самый Тёма, о котором мне Аленка говорила?

Обмираю от страха. Ой-ей-ей. Значит Аленка и о нем говорила. Не только обо мне. Так я и знала…

Поворачиваюсь, стараясь казаться не слишком заинтересованной:

— И что же она сказала? — прощупываю я почву едва дыша.

— Говорит, что вы втроем играли, — скалится недовольно. — Сказала, что он очень умный и добрый. Как рыцарь настоящий.

— Так и есть! — вздергиваю подбородок. — Он и есть мой рыцарь. И тебя это никак не касается.

Хочу наконец уйти, но Костя вдруг одергивает меня за локоть:

— Еще как касается! — рычит он. — Ты позволила постороннему мужику приблизиться к моей дочери.

В бешенстве поворачиваюсь:

— Ха! — бросаю ему в лицо. — А нечего делать детей от блядей неадекватных, чтобы потом не искать своего ребенка по чужим квартирам!

— Ты же врешь, Надь, — его взгляд мечется по моему лицу, будто он пытается отыскать там подтверждение моей лжи. — Не было же у тебя никого в квартире кроме нас?

Но для меня это уже почти вопрос жизни и смерти. Поэтому я готова до последнего стоять.

— Он ушел прямо перед твоим приходом, — по сути и не вру. — Вы могли с ним даже разминуться в подъезде, — пожимаю плечами, догадываясь, что Костя вполне мог столкнуться в ту ночь с Пашей.

Судя по взгляду — задумался. Вспоминает. Щурится подозрительно:

— Но вы не живете вместе?

— И что это меняет? — фыркаю я. — Мы взрослые люди, и сами решаем какой формат отношений нам обоим удобен. А ты вместо того, чтобы совать свой нос в чужую личную жизнь, лучше займись своей собственной. Ребенком в первую очередь, — киваю на малышку, спящую между нами. — Ты хоть видишь, как нужен ей?

— Мне кажется ей сейчас кроме тебя никто не нужен, — злится, потому что не умеет «не справляться» с чем-то.

— Ошибаешься, Кость. Ей просто нужен родитель. Любящий и заботливый. Такого она увидела во мне, потому что не нашла в вас двоих. Исправь это.

— Я стараюсь, — он в бешенстве растирает ладонью лоб. — Но я действительно не умею вот это вот все с детьми. Мне блядь проще компанию конкурента выкупить против его воли, чем понять чего хочет моя собственная дочь!

Кажется я впервые вижу своего всезнающего сильного мужа в такой бессильной ярости. Очевидно он ожидал, что я бесприкословно соглашусь на его предложение, ведь он из тех мужчин, кто на сто процентрв уверены, что все в жизни можно купить. И совсем не привык получать отпор. А тут я…

— Начни с малого: поставь ее на первый план, а не свою работу, — советую я искренне. Не для него, для Аленки. — Потрать на нее не деньги, а свое время. Когда ты достаточно узнаешь свою дочку, «не умею» отпадет само собой. Она чудесная малышка, Кость. Ты себе даже представить не можешь, как тебе повезло. И раз ей достались такие родители, значит она послужит вам ценным уроком в жизни.

Напоследок целую лобик спящей куколки и ухожу.

Сердце от боли разрывается. Будто я от собственного ребенка вот так хладнокровно ушла. Хоть и пытаюсь убедить себя, что мой-то сыночек сейчас ждет меня в доме заведующей. А эта девочка чужая мне.

Она награда моему бывшему мужу. Награда, которую он еще сам не оценил. В том числе за то, что сына он никогда не узнает.

Я всю ночь не спала и думала о малышке, чьей няней наотрез отказалась становиться.

Конечно если говорить лично о ней, то я бы с удовольствием. Но ни когда речь идет о ее отце. Ни в его доме.

— Мам, а где ты вчера была, пока я у Валентины Васильевны игрался? — вдруг вспоминает Тёма, когда мы уже входим на территорию детского сада ранним утром.

Честно, надеялась, что он не спросит. Я стараюсь выстраивать с сыном максимально доверительные отношения и не врать. Но последнее время слишком много возникает «взрослых» тем, от которых мне приходится увиливать. Вот и сейчас:

— Я к Аленке в гости ходила, — стараюсь отвечать честно насколько это возможно.

— К Аленке? — сынок поднимает на меня взгляд полный возмущения. — А почему тогда меня не взяла с собой?

— Потому что я не играться туда ездила, — пытаюсь оправдаться. — Меня пригласили ее родители на взрослый разговор. И Аленка сама спала. Поэтому мне пришлось тебя с заведующей оставить. Не дуйся.

— И о чем вы говорили таком? — придирчиво спрашивает он. — Почему мне нельзя было поехать?

Блин. Пытливый ум требует ответов. А я как назло вообще не в ресурсе сейчас общаться на эту тему:

— Папа Алены предлагал мне работу, — честно отвечаю я.

— Кем?

— Няней.

— Но ты и так уже няня? — не унимается любознательный сынок.

— Да, в саду, — соглашаюсь я. — Для целой группы деток. А он хотел, чтобы я стала персональной няней для Аленки.

— Ого. А ты чего?

— А чего я? — удивляюсь. — Отказалась конечно же. Разве я могу тебя одного оставить?

— Но я-то не один, — деловито пожимает он плечиками. — У меня тут друзья, и Валентина Васильевна, и воспитательница еще, — перечисляет он, загибая пальчики. — А вот Аленка получается одна там.

Я так тяжело вздыхаю, будто вся тяжесть мира сейчас легла на мои плечи вместе со словами моего не по годам умного малыша. Если бы он только мог себе представить, как у меня и без того душа болит за чужого ребенка…

Но видимо у моего сына душа за сестричку болит не меньше. И это он еще не знает, что они родственники.

Может у них действительно какая-то кровная родственная связь работает? Ведь ни о ком кроме нее мой сын обычно вне сада так часто не говорит. Да и Алена, по словам Кости, ведь тоже о Теме вспоминает.

Стучу в грудь кулаком, пытаясь унять боль за грудиной. Не мое дело. Не мое…

— Аленка! — вдруг взвизгивает Тёма, выдирает руку из моей и бежит к саду, навстречу взлохмаченной девчушке.