Молчу. Просто потому что не хочу с ней спорить. Да и не могу. Печальный опыт прошлого не позволяет. Я знаю, что могу верить только самой себе.

— В общем я скоро вернусь, — бурчу в телефон и спешу положить трубку, пока она меня еще больше не загрузила своим негативным настроем.

Лифт наконец останавливается на нужном мне этаже и я прохожу через длинный коридор прямиком к палате Паши.

Медсестры на посту нет. Отдам Паше еду и надо будет ее найти, чтобы спросить где я могу выловить нашего лечащего врача для разговора. Я хочу знать что происходит. Паша толком ничего не объясняет. Его будто особо и не обследовали. Но вроде уже выписывать собрались. Это как так?

То ли они тут дико филонят? То ли Паша мне что-то не договаривает и мне впору волноваться? То ли он просто симулировал болезнь, чтобы прогулять работу?

Но это смешной вариант. Взрослый мужик ведь не станет таким заниматься? Тем более он знает, что я на свою зарплату нянечки вряд ли смогу его долго кормить. Мне в первую очередь о Тёме надо думать.

Рука просто отваливается от тяжести пакетов. И ладошки вспотели от нервов. Все из-за дурацких рассказов Валентины Васильевны. Предвкушение такое гаденькое. Но совершенно беспочвенное!

Вовсе не все мужики козлы. Есть и нормальные. Такие, как Паша например.

Уже в сотый раз перехватываю пакет с одной руки в другую и наконец берусь за ручку двери.

Толкаю.

Открываю.

— Здравсти, — киваю Пашиным соседям по палате. — А мой где?

— Так в процедурку вроде пошел, медсестричку искать, — отвечает дедуля. — Сказал вроде знакомая у него тут работает.

— О, спасибо. Я пакетики пока тут оставлю, — улыбаюсь вежливо и возвращаюсь обратно к посту, рядом с которым процедурный кабинет.

С собой тащу только пакет с фруктами, который купила, чтобы отблагодарить медперсонал за их работу.

Медлю перед дверью, сомневаюсь, могу ли войти. Но вдруг слышу сдавленный женский вскрик за дверью процедурного кабинета и без промедления заглядываю, с чего-то решив, что кому-то нужна помощь.

— Не входить без приглашения! — рявкает на меня из-за стола раскрасневшаяся медсестра. Она отводит взгляд и заметно тяжело дышит.

Шагаю в кабинет, озаботившись ее внешним видом:

— Извините… — бормочу тихо. — Вам плохо?

— Вон выйди! — требует она.

— Но вы… — осекаюсь заметив под столом знакомый тапочек.

Я его сама купила пару дней назад для Паши в больницу. С заичьими ушками. Ради шутки.

— Паша?

Стук из-под стола подтверждает мою догадку. И уже через секунду тапочек с ушками прячется под стол.

Он ведь ей там… он ее…

А что он собственно делает?! Т-трогает? Руками? Или…

Какой ужас!!!

Боже, как мерзко!

— Я там тебе обед принесла, — безжизненным голосом произношу я. — Как закончите в прятки играть, поешь. Зайчик!

С этими словами я выхожу из процедурного кабинета и спешу сбежать из больницы.

Не верю…

Просто не верю.

А ведь говорят, что молния в одно место дважды не бьет. Видать я чертов громоотвод!

Сломя голову несусь по длинному коридору обратно на свободу. Подальше от этого ужаса!

За что мне это? За что?!

Где я так согрешила в жизни, что мне всякий раз достаются подобные мерзавцы?!

Я ведь так долго не могла решиться на отношения после предательства мужа!

А Паша… он показался мне совсем другим! Бывший муж властный и несгибаемый. Паша же мягкий и сговорчивый.

Хотя… он просто не желал принимать решений в принципе. В основном все решала я. Потому и уговорить его на что угодно было не трудно.

Я только теперь понимаю: ему просто было удобно со мной. Как с мамочкой, которая водит за ручку великовозрастного сынка. Меня еще бесила эта его манера вслед за Тёмой называть меня «мам». Фу! Теперь особенно раздражает!

Бывший муж же всегда называл меня «малышкой» и исключительно сам решал вообще все вопросы, совершенно не считаясь с моим мнением, а часто и вовсе не ставя меня в известность. Я никогда не была в курсе его бизнеса, финансовых вопросов и как позже оказалось отношений с женщинами…

И эта вот разница характеров моих двух мужчин просто замылила мне глаза.

Я почему-то решила, что мягкий и «послушный» Паша намного «безопасней» в плане верности, в отличие от жесткого властного мужа.

Даже имени его вспоминать не хочу. Четыре года назад я сбежала от него и спряталась.

Но не спряталась от новой боли…

Паша, как же ты мог?!

Врываюсь в лифт и хаотично жму на кнопки, потому что ничего не вижу из-за слез.

Чертовы двери не успевают закрыться, когда в кабину влетает мой гадский «зайчик»:

— Надюш, уже уходишь? — он выглядит неподдельно удивленным. — И даже со мной не повидалась?

Ну, уж чего-чего, а актерского мастерства ему не занимать.

— Навидались уже! — рявкаю я, вынуждая его вздрогнуть.

Не успеваю вытолкать Пашу из лифта, потому что двери-таки очень не вовремя закрываются, и я остаюсь заперта с мерзким гаденышем в тесной кабине. Мне даже стоять рядом с ним противно!

— С кем навидались? — делает вид, что не понимает. — А ты чего так злишься? Тебя кто-то расстроил? Плакала что ли?

Ну и скотина же! Да он попросту издевается?! Реально решил делать вид, что ничего не случилось?!

Браво! Во всяком случае он наконец хоть что-то впервые в жизни решил сам! А не с моей помощью!

— Да, знаешь ли! Меня один гребаный зайчик расстроил! — рычу, стараясь стоять как можно дальше от этого козла. — И если он ко мне еще хоть раз приблизится, я его на рагу пущу! Ясно?!

Паша вжимается в противоположную стенку:

— Да ясно-ясно, мась. Ты только скажи кто? — уже не так решительно говорит он. — Я разберусь с тем, кто тебя так огорчил.

— Да прекрати уже разыгрывать этот спектакль, Паша! — ору я так, что у самой уши болеть начинают. — Я же видела тебя там! Под столом у этой бабы! Скажешь ручку поднимал?! Запонку обронил?! В прятки, блядь, играл?!

— Я совершено не понимаю, о чем ты? — однако его голос делается выше на октаву, что явно свидетельствует о том, что Паша брешет.

— У тебя тапки из-под стола торчали, идиот, — безжизненно выдавливаю я, глядя ему в глаза в надежде увидеть там хоть каплю совести. — Тапки, которые я тебе козлу купила. С ушками.

— Так это… я их потерял, — пожимает плечами Паша.

И я опускаю взгляд…

Он босой!

Босой, твою ж мать!

Поднимаю взгляд обратно в глаза этого брехуна паршивого и чувствую как меня трясти начинает от злости и обиды:

— Ты что ж меня… за дуру последнюю держишь?! — требую я. — Считаешь, что если я не разоблачала всю твою брехню до этого, то и сейчас поведусь?! А?! — ору так, что горло хрипнет.

Даже плакать не могу. Чистая злость в концентрированном виде. Хочу просто отмутузить этого мерзавца за то, что он даже уйти мне спокойно не дает.

— Мою брехню? — жалостливо переспрашивает козел. — О чем ты, кись?!

— О чем я? Да хоть бы и о твоих болячках бесконечных! — рявкаю. — Думаешь я не понимаю, что ты просто лоботряс, который работать не хочет! Нашел себе оправдание по больничкам шастать! Это уже который раз?! Уже и бабами себя тут обеспечил! И это пока я тебя урода кормлю за счет своего ребенка?! Не стыдно?!

— Мась, ну ты че? — сюсюкает он, как делает каждый раз, когда я злюсь. — Я же правда здоровьем слаб. Вот и попадаю постоянно…

— Видали, как ты слаб! — перебиваю его, не жаждая больше ни единого слова слушать. — Ни один врач тебя уже долго держать не хочет! Даже не обследуют тебя толком, потому что у тебя как у постоянного клиента есть все! Свеженькое! От флюшки до колоноскопии!

— Не напоминай, — морщится он неприязненно.

— Ах, тебе не нравится? — язвлю я, округляя глаза. — Да что б тебе каждый день этот проклятый зонд в зад пихали, скотина! Может хоть тогда решишь, что лучше работать, и жить на собственные деньги, чем отлеживаться по больничкам!

— Зай, ну хорош тебе. Я понял, что виноват. Больше такого не повторится. Может замнем, а?— он кладет руки мне на плечи и вдруг подается вперед с явным намерением меня поцеловать.