— Баронесса, простите, — с трех шагов шепнул Вит. — Это я, и я не сошел с ума. Не зажигайте свечу. У меня срочные важные новости.

3

Можно было предположить, что мэндских то ли гостей, то ли пленников разделят. Но всё равно эту новость Витольд принял в штыки. Может, потому, что сие счастливое событие произошло слишком быстро. И он сам не успел сделать совсем ничего. Никак не успел подготовиться.

— Виконт, вы же понимаете, отступать уже поздно, — усмехается старый… да нет, еще не старый патрикий. Просто хорошо прокаленный в жарком горниле мидантийских интриг — за много лет… и правителей. Интриган и властный глава пусть и опальной, но всё еще могущественной семьи. — Вы сами приняли нашу сторону.

— А я по-прежнему на вашей стороне. И менять ее не намерен. — Витольд смело отпил из своего бокала лишь потому, что видел, из какой оплетенной бутылки им обоим наливали.

И открывали ее тут же — на его глазах. И опасный собеседник полбокала уже осушил.

Выдержанная годами золотистая терпкость переливается на языке. А блеск десятка свечей в двух серебряных подсвечниках — на хваленом мидантийском хрустале. Ценнейшем — и в самой Мидантии.

В удаленном от столицы замке этого аристократа всё — самое лучшее. Как и положено одной из древнейших и знатнейших семей империи. Патрикиев, что и в самом деле стояли когда-то на стороне свергнутых Иоанном Кантизином Пауком Зордесов.

Стояли до конца. Многие погибли. А прочие потом за это долгие десятилетия прозябали в провинциальной опале.

— Но это не мешает мне волноваться о моих людях.

— А они — ваши, виконт? — вроде бы даже без тени насмешки уточнил собеседник. Вроде бы даже безупречно вежливо.

Спокойный тон, сдержанный взгляд… но ощущение, что в знатном патрикии Стефане Маринесе смеется всё — обманчиво ленивая, расслабленная поза, свечные блики в драгоценных камнях дорогих перстней… даже очередная яркая фреска во всю стену. Пара конных охотников — лихой молодой кавалер в заломленной на бок шляпе и юная, прекрасная дама. И большая лохматая собака — у тонких, породистых ног лошадей.

Обиднее всего ухмыляется именно черный пес — всей широкой, острозубой пастью.

Ну да. Кем ты себя вообразил, Витольд? Лучшим другом Грегори Ильдани? Когда и для кого ты был авторитетом? Для юного Леона Таррента? Да, жизнь даже это подтвердила, не сомневайся.

Как удалось так искусно расставить вечерние свечи? Чтобы теперь светло-золотистое пламя играло еще и на мидантийском хрустале прозрачных как слеза бокалов?

— Я отвечаю за бывший Веселый Двор погибшей в Мэнде принцессы Кармэн Ларнуа нир Вальданэ по приказу моего друга — эвитанского принца Грегори Ильдани. Раз уж вы знаете всё об Арабелле — вам известно и об ее женихе. О ее настоящем женихе.

И настоящем отце ее ребенка.

— Насколько мне известно, команда оказавших вам гостеприимство кораблей, утверждала, что вам оставалось находиться среди живых не больше нескольких дней. — Алый рубин с правой руки патрикия отразился в бокале крупной каплей крови. Будто она вот-вот смешается с вином. Растворится в нем, как свежая кровь — в горьких прозрачных слезах. — Тем не менее, до сих пор нет никаких новостей о Проклятых Галеасах, где плыли ваш друг, эвитанский принц Грегори Ильдани, и дед принцессы Арабеллы Зордес, король Аравинта Георг Ларнуа. Не значит ли это, что…

— Значит. Либо они причалили к другому берегу, либо — нигде. И в обоих случаях в отсутствие моего друга за этих людей отвечаюя́. Согласно его последнему приказу.

И только бы он и в самом деле не стал последним!

— Что ж, вы вновь еще раз подтвердили, виконт: привлечь вас на нашу сторону было верным решением. — На кого сейчас пристально смотрит заговорщик-патрикий — на Витольда или на еще одну огромную фреску? Точно за спиной собеседника. Тоже яркий охотничий пейзаж, только на сей раз без дам. Зато с золотистыми ловчими соколами. Три — на руках, один — уже в полете. — Но отдаете ли вы себе отчет в дополнительном риске, что предполагает ваше предложение? В том числе, риске и для ваших людей, за кого вы поклялись отвечать.

Да. И потому Витольд отдает себе отчет в риске, если позволит сейчас разделить их всех. Потому что как раз это сведет любые шансы на успешный побег к нулю.

А на очередной переворот в Мидантии сейчас они и так ему равны. Не тот сейчас здесь правитель и не те претенденты на престол.

Глава пятая.

Середина Месяца Заката Весны — середина Месяца Рождения Лета.

Эвитан, Тенмар. — Мидантия, Западное побережье — Гелиополис.

1

Шелестящая роща всё ближе. И верные кони явно чувствуют близкий отдых. И, может, еще и вкусную траву.

Ирия порой могла внезапно разбудить Анри вспомнившейся ночью смешной историей. И они подолгу вместе хохотали утром. И вставали порой весьма поздно. А как иначе, если в итоге один другого (когда кто) с хохотом валит обратно на подушки?

А потом уйма времени уходит на фехтование. Перед завтраком. Только он часто бывает позже, чем у большинства — обед. Чем у самой Ирии — столько лет подряд. В родном замке, в Ауэнте, в монастыре. И в Лютене — в бытность фрейлиной Алисы.

Кажется, Ирия наконец выспалась на всю оставшуюся жизнь. Сразу за все бессонные ночи последних лет.

А потом — наперегонки по буйно цветущим тенмарским лугам. Анри — наездник куда лучше Ирии. Только раскусить это было нетрудно. И теперь одна из ее любимых игр — ловить его на очередной попытке поддаться.

Будто им внезапно подарили огромный отпуск. Давно долгожданный. Драгоценную передышку между яростными, беспощадными боями.

Ирия еще со времен первого приезда в Тенмар жалела, что так и не поплавала в теплых местных реках и глубоких озерах. Еще немного — и ее давняя мечта сбудется. Вдосталь. Вода здесь согревается рано. Даже на глубине. Вдруг они еще не успеют вернуться в Лютену?

Уже герцогиня научилась вновь радоваться яркому, южному Тенмару. Древнему замку, ожившему от краткого льда озеру, кипящей весенней реке, просыпающемуся лесу. Ранней охоте и веселому пению звонкого рога. Ярким южным цветам, пронзительно-далеким звездам, захватывающей дух скачке наперегонки — только ты, соперник, вольный ветер и быстроногие кони, что больше друзья, чем многие люди.

Подогретый эль в столь знакомой таверне и дружеская беседа у жаркого камина напоминают о странном старике Жане. И об авантюрном Клоде с компанией. О его тогда еще живых сестре с ее возлюбленным.

И будто притаилась рядом живая тень Старого Дракона — он здесь везде. В каждом потаенном закоулке родного замка, в каждом старинном гобелене. В тихом шелесте всех деревьев весенней рощи — вековых и юных. Даже в каждой далекой звезде в ночных небесах.

Будто неистовый Ральф Тенмар наконец успокоился. И счастлив за своих детей.

Особенно возвращению домой старшего (и последнего!) сына, во что уже почти не верил.

Дракон спокоен и ждет внуков. И, может, даже внучек. Вдруг Ирии тоже удалось изменить его?

Правда, пока Ральф Тенмар дождется только правнуков. От Соланж, на кого при жизни он не обращал и тени внимания. Как и на других внуков и внучек от незаконных детей.

Гуннор должен обрадоваться новости… когда вернется. Пока от него никаких вестей нет. Да и откуда взяться? У простого путника в дороге нет своих людей.

А что там в его родной усадьбе — еще неизвестно.

Замковый сад успел за прошлую осень густо зарасти дикими цветами. Но даже это уже не вгоняет обратно в глухую, серую тоску. С этим цветом — покончено.

Отсутствие боли замечаешь не сразу — если ее уже нет. Так же и с тоской и горьким одиночеством. Были — и ушли. Вместе с весенним ледоходом. Унесло буйными талыми водами. Остались разделенная дружба и понимание. По меньшей мере. И если не любовь, то целый сонм ее верных спутников. Просто Ирия опять немного опоздала. Родиться.