Сколько ему лет? Не больше пятидесяти. Рослый, подтянутый, со вкусом одетый. Дамы постарше сочли бы мидантийского патрикия даже красивым… наверное. Когда свергли Зордесов, ему было лет двадцать. И, судя по богатой обстановке вокруг, его семья при новой власти не бедствует. Ни при какой из новых властей.

— Ваше Высочество, сейчас вам совершенно незачем таиться. Вы — среди друзей. Я был одним из тех, кто считал благом для обеих держав помолвку между вами и Константином Кантизином.

Благом? Арабеллу тогда вырвали из прежней жизни, вынудили предать Грегори. Политика оскалилась диким зверем и сцапала в безжалостные когти. Каким же ненавистным и постылым казался далекую вечность назад мидантийский принц Константин Кантизин!

Получится ли пожалеть его сейчас? Когда его смерть тянет в стылую могилу и Арабеллу?

Зато если «дядюшка»-похититель — сторонник Константина, это хоть что-то объясняет. Верность совсем недавно живому принцу, а не давно забытой, свергнутой династии Зордесов.

— Он был лучшим из людей, рожденных моей страной. Истинным правителем, чье величие могло спасти мою бедную Мидантию. Я счастлив принимать в моем доме его невесту.

— Будь я и впрямь его невестой, такие слова способны лишить меня головы. Вспомните, сейчас у власти — не мой, якобы, жених.

— Вам нечего опасаться под этой крышей. — Ядовитый паук кружит вокруг неповоротливой мухи. Вот-вот вонзит острые когти. — Мой лекарь счел своим долгом уведомить меня о вашем положении. Поверьте, ваше будущее дитя делает вас еще драгоценней.

Делает муху еще медлительнее.

А ведь не хотела же пить это «придающее сил зелье». Не хотела. Будто чувствовала.

Как лекарь только по нему сумел понять… Неважно. Белла опять ошиблась. Ничего нового.

— Дитя? — Арабелла хлопнула длинными ресницами. Любил ли их Грегори… или просто устал с ней спорить? — Я беременна⁈

Вряд ли местный интриган с неизвестными целями поверил в ее удивление. Зато… наконец поверила она сама.

Грегори, ее отец, мать — не погибли, не сгинули навеки! В будущем ребенке воплотится часть каждого из них, лучшая часть… если Арабелла только сумеет его сохранить. Если этот предатель-лекарь сейчас прав. Как она прежде этого не понимала?

Творец милосердный, только помоги. Вырваться отсюда, спастись, найти Грегори!

Что бы ни пытался от нее получить этот старый интриган — нужно его обмануть, запутать, выиграть время, улучить удобный момент… Мама бы справилась! Она в совершенстве владела этой опасной игрой.

Вот только не успела научить ей дочь.

— Будущий император Мидантии, дитя двух величайших родов…

Кого он имеет в виду? Свергнутого узурпатора?

Белла, верни разум на место! Этот сторонник лучшего человека Мидантии сейчас пытается сказать…

За такое ее здесь не только колесуют, но и предварительно через все застенки пропустят! И о смерти она взмолится сама. Потому что не спасет уже и самый лучший лекарь.

Ни ее, ни дитя!

Нет, врать нельзя. Потому что любые слова Арабеллы используют против нее же. А на побег может не хватить драгоценного времени.

— Подождите. Я и впрямь была помолвлена с Константином Кантизином. Волей его отца и моего дяди. Двух правителей. — Ни один из которых уже не у власти. — Но я никогда, никогда даже не видела жениха. Я сейчас впервые в Мидантии. Я и в лицо не узна́ю императора Константина. Мой ребенок не имеет к нему никакого отношения. Я — жена другого.

Арабелла проговорилась, она призналась, кто… Что глупая «принцесса» наделала⁈ Зачем вообще открыла бестолковый рот, когда рядом нет умного, осторожного Вита?

И теперь поздно отступать. Она еще и назвала императором уже свергнутого.

— Я — жена Грегори Ильдани, законного наследника престола Эвитана. Эвитана, а не Мидантии. Да, мой отец был урожденным Зордесом, но даже не старшим в роду.

— Других не осталось, принцесса. Благодаря узурпатору Пауку.

Тоже покойному. Чьим сыном является «законный император» Константин. Об этом кто-нибудь еще помнит?

А что он тоже относится к «величайшему роду», столь высокопарно упомянутому пару фраз назад?

— И я бы никогда не смогла претендовать на трон вперед брата, а он жив. И тоже никогда не рвался сюда.

— Ваше Высочество, погодите. Либо ваш брат желал стать императором, либо нет. Если нет — следующей наследницей становитесь вы. Если же да, кто вам мешает потом отречься в пользу брата, если он жив?

Паук. Медоточивый паук, из чьей смертельной паутины не вырвешься. Слишком поздно.

Не нужно было соглашаться на предложение фальшивого капитана. Его сына.

Не надо было верить Изабелле. Фальшивому другу Арабеллы и настоящей любовнице фальшивого капитана. Неважно, стала она ею уже или только готовится этой ночью.

— Не волнуйтесь, моя принцесса. Ваши друзья готовы давно и всё сделают сами. Вам останется только взойти на престол.

3

Арабеллу Витольд ждал с нетерпением. Будь он темпераментен, как ее старший брат Виктор, — уже изорвал бы здесь все старые гобелены и новые картины. Искрошил все яркие фрески. И испинал все крепкие двери и непрошибаемые стены.

Увы, слишком сдержанный («скучный»!) северянин на столь славные подвиги не годен. Особенно в гостях. Даже в принудительных.

Но сам же в итоге согласился идти сюда, сам. И, в отличие от родового замка, здесь пока руки не крутят. И женщин не насилуют.

Правда, одну картину и Виктор мог бы пожалеть. Больно уж хороша. Почти во всю стену — шагов пять Вита. Кто же столь талантливый мастер? Кто так великолепно изобразил, оживил древние замки, северные ледяные горы и огнедышащих драконов?

Появилась Арабелла, когда Витольд уже успел известись окончательно. И всерьез планировал влезть в драку, чтобы вмешаться. И неважно, что потом из-под замка и из подвала уже точно никому и ничем не поможешь. И даже ничего не скажешь.

— Вит! — дочь Прекрасной Кармэн и невеста лучшего друга Грегори кинулась Витольду на шею. — Вит, объясни мне…

Вряд ли успеет. В алых дверях появились сразу Изабелла и Лаура. Светловолосая и рыжая. И обе — ведьмы. Из Мэнда.

Обе девушки плыли на одном Проклятом Галеасе. Одна помогла другой. Они явно успели стать подругами. И сейчас — заодно. Иначе не явились бы вдвоем.

Это поняла даже Арабелла — сразу. Потому как тут же замолкла. На полуслове. И полувзгляде.

Впрочем, кто сказал, что она вообще — наивнее Витольда? Только потому, что много младше? Просто измучена сильнее. Не он же только что лишился всего и всех, да еще и ждет ребенка.

— Вит, это Изабелла привела меня сюда. — Пристальный взгляд Беллы устремлен сразу на них двоих. — Правда, при этом забыла уточнить, куда именно ведет. И зачем.

— Ты не оставила мне выбора, — Изабелла будто даже слегка оправдывается. Всё еще наивный Витольд не настолько проницателен, чтобы отличить искусную игру от правды. Даже когда речь идет о юной девушке. — Иначе ты могла не дослушать меня и сбежать. И попасть в руки императорской стражи. И как тогда тебя спасать?

Вит серьезно глянул на Беллу. Точно ясно одно: в присутствии этих говорить свободно не выйдет. А наедине их с Арабеллой не оставят точно. Скорее, нагонят сюда еще больше народу. Еще и местных.

— Изабелла права в одном, — вздохнул он. — После того, что здесь произошло, императору Мидантии мы уже ничего не объясним.

Как и любому другому правителю. Любой другой страны. Удержавшемуся на троне больше дня.

Исключением стал бы Грегори, но он ведь и правит только одним кораблем. И то — условно.

И обретается неизвестно где.

Глава четвертая.

Мидантия, Западное побережье.

1

Ночное небо знойной Мидантии будто затянуто темно-фиолетовым бархатом. И щедро расшито золотым шелком десятков древних созвездий. Будто старался тот же искусный мастер по старинным гобеленам, что и в замке. Или художник, воспевший драконов. Или искусная швея и вышивальщица. Только пока не завершила работу. Лишь первые швы наложила. Наметила контуры. Не торопясь.