По сути, видимой причиной встречи трех братьев был вопрос о престолонаследии. Трех, потому что Святослав Мстиславович задержался и не успел в срок прибыть. Однако, от младшего мало чего зависело. Он владел землями Берестейской земли и Луцком и был долек от важнейших событий Руси.

— Святослав задержался в Луцке, он прислал вестового, будет завтра, — сказал Ростислав, оправдывая отсутствие младшего брата.

— Это не столь важно, брат. Мы решаем, и мы должны решить. Если меняем устои на Руси, то играет роль только сила, — жестко произнес Изяслав Мстиславович.

Ростислав ухмыльнулся, посмотрел с прищуром на своего брата и спросил:

— Ты для того затеял встречу именно сейчас? Подставляешь Андрея Юрьевича? Если я не пришел на помощь Андрею, то у него не будет решительного преимущества и сражение ослабит и новгородцев и владимирцев.

— Ты всегда был прозорлив, брат мой. Отчего же мне скрывать то, что очевидно? Твоя дружина под стенами Торжка не должна быть, и потому, что, устанавливая наследие от отца к сыну, мы не можем поддерживать Андрея, так как он младше, ну и потому, что нам Юрьевичи вовсе не нужны, — ответил Изяслав.

Наступила пауза. Оба брата думали о своем. Ростислав, посматривая на Изяслава, считал, что великий князь все же заигрался, потерял связь с реальностью после того, как ему получилось извести всех Ольговичейи Давидовичей. Даже пленных князей этих ветвей Рюриковичей киевский князь приказал убить. Теперь в Чернигове, Брянске, Курске, Новгород-Северском, во всех городах, что принадлежали Ольговичам и Давидовичам, сидят посадники великого князя.

А нужна ли еще одна усобица Руси? Кто бы не выиграл противостояние под Торжком, новгородцы ли с Ростиславом Юрьевичем, или владимирцы с Андреем Юрьевичем, все едино — с победителем придется воевать.

Именно поэтому Изяслав и назначил встречу в Любече, чтобы Ростислав Смоленский не пошел на помощь к Андрею. По мнению киевского князя эта усобица, которая назревает с Юрьевичами, неизбежна. Та система, при которой Андрей Юрьевич правит на Севере, а Изяслав Мстиславович на юге — вынужденная мера, попытка решить вопросы миром. Однако, не сейчас, так уже очень скоро, начнутся противоречия и система власти на Руси даст сбой. Между тем, Андрей Юрьевич очень сильно укрепляется, его дружина велика, а может стать еще больше. Так что война.

Изяслав же думал, как стравить между собой Братство и победителя в противостоянии сыновей Юрия Долгорукого. Можно, конечно, туда еще приплести и Рязанско-Муромских князей, пусть и половцев привлекут, но так, чтобы киевские дружины, как и войска иных княжеств не участвовали в замятне. Чужими руками хотел великий князь расчищать дорогу себе и своему старшему сыну к единовластию на Русской Земле. Ну а не выйдет победить чужими руками, да еще и так, чтобы ослабить всех игроков, так всегда можно сказать, что он, великий князь, тут совершенно не причем.

— Брат, а не затеяли ли мы еще более тяжкую усобицу? Менять установленное князьями тут, в Любече, пятьдесят лет тому, кабы иные князья не взбунтовались… Правильно ли это? Иные князья могут взбунтоваться, — говорил Ростислав Мстиславович. — И не говори, что более и некому. Да, Ольговичей, гори они в аду, одолели, Давидовичей извели, нынче за Владимировичей ты взялся. Но не нужно недооценивать Новгород Великий. Сколько раз в прошлом именно оттуда приходила власть и в Киев. А еще Ростислав Новгородский ведет свеев и чухонцев с собой.

Изяслав задумался, но быстро пришел к выводу, что все правильно. Он неоднократно думал над тем, как поступить и лучшего варианта развития событий найти не смог.

— В чем сила ромеев была? В единстве власти. Они выдержали сарацин, внутренние бунты иконоборчества, вели всегда многие войны, живут — не чета нам, сыто и богато. Все это потому, что у них нет князей, — отвечал великий князь.

— Так, может, ты и меня скинуть решил? — став предельно серьезным, спросил Ростислав Смоленский.

— Ты власть мою признал, ты брат мой и без опоры мне никак. Поклянешься и моему сыну в верности, что и твои дети служить будут и владеть за это Смоленском, так зачем мне лишние ссоры. Выход Киеву ты и так положил в этом году, мне хватает, чтобы свое войско выстраивать, — отвечал Изяслав.

Теперь была очередь задуматься и Ростиславу. Если его брат гарантирует Смоленск племянникам, так зачем искать лучшую долю. Разве может быть еще где-то более богатой вотчина, чем Смоленщина? В условиях, когда появляются реальные шансы на то, чтобы бы открылась торговля с Византией, именно Смоленску, которому удалось сохранить кораблестроительное дело, предстоит процветание. И тут без контроля над Новгородом, никуда.

— Пусть так, брат мой старший, но воевода Братства не столь глуп, чтобы не понять твою задумку. А что, если он войдет в союз с тем, кто победит под Торжком? Такое объединенное войско нам будет сложно одолеть. Да и ты же знаешь, какие брони делают в Братстве. Мало того, братья воевать умеют, а еще сам митрополит Климент за них хлопочет, — высказал свои сомнения Ростислав.

А вот это было самое неприятное и самое тонкое место в плане Изяслава. То место, где могло бы и порваться. Сколько именно в Братстве сейчас воинов, ответить никто не мог. По самым приблизительным подсчетам, в нем не менее пяти тысяч ратных, причем, это без учета половцев хана Аепы, которые в случае противостояния с Братством, не факт, что станут на сторону Изяслава. Если прибавить почти что пятнадцать тысяч воинов Новгорода, шведов, Владимира на Клязьме… Расклады не так уж, чтобы в пользу Изяслава, тем более, что в самом Киеве немало тех, кто благоволит к Братству и связывает с его появлением успехи Руси.

— Некогда Изяслав сам говорил мне о важности единовластия на Руси, так что это будет его часть вклада в общее дело. А я пока отговорюсь тем, что буду готовить большой поход на Булгарию, — отвечал Изяслав.

— Чтобы показать, что не Юрьевичи мстить будут за разорения, а ты, как великий князь всех русичей? Они слабы, а ты выйдешь сильным, — Ростислав увидел второе дно в почти что идеальном плане своего брата.

— Все так, брат, все так, — отвечал Изяслав Мстиславович.

Не помню чьи строчки, я в поэзии не силен, но память хорошая на стихи. На авторов, плохая, а вот на их произведения вполне. Жизнь — все измяла, исковеркала, перевернула вверх ногами, и гляжу в себя, как в зеркало с потрескавшейся амальгамой. Наверняка, эти строки кого-то из малоизвестных авторов, на которых я иногда нарывался на просторах интернета.

Но строчки, будто про меня в данный момент. Жизнь перевернула вверх ногами и теперь я — создатель зеркала. Или все же не я, а это так сработал коллективный разум? В любом случае, получилось создать зеркало и не одно, а уже с десяток. Технология обкатывается, получается одно изделие из десяти, но главное, что получается. Учитывая то, что в поместье все еще не дошли некоторые ремесленники, которые были мной привезены на Русь из Византии, а среди них стекольщики, производство наладить получится. Зеркалам быть!

Остается надежда, что этот товар будет таким же дорогим и востребованным, как и в иной реальности в Средние века и в начале Нового времени. Тогда продавали зеркала по баснословным ценам, сопоставимым долямбюджетов стран. Мы дешевить не будем, уверен, что две тысячи гривен за первые изделия можно просить. Не на Руси, тут за такие цены я даже не знаю какой товар можно продать и кто будет тем покупателем. Но вот в Византии — да. Да хоть бы и перекупам венецианцам.

У меня даже появилась мысль, что можно не сильной и сражением добиться нормального прохода из Днепра в Черное море, а взяткой из зеркал. Может такой вариант в краткосрочной перспективе будет даже дешевле, чем война.

Бумажное производство так же работает в полную мощь, выдавая уже четыре сотни листов в день. Очень прилично, хотя и мало, чтобы удовлетворить спрос. У меня только в Константинополе заказ на пятьдесят тысяч листов. Точнее не заказ, а предложение выкупить товар, будь тот появится в великом городе. А скоро обещались два торговца, один армянин из Киликии, другой грек, прибыть в Воеводино за товарами, ну и сами привезут нужное мне.