Да я и не против был использовать кирпич, но со временем, заменяя им отдельные участки крепости. Где же сразу и много взять этого материала? А вот бетон… Пусть примитивный, но ведь можно его сделать. Щебня бы еще, но и собрать по округе камни, да расколоть их — уже нормально будет. С песком нет проблем, а цемент мы уже создали во Владово. С новыми печами я планировал улучшить качество цемента хотя бы до самой плохенькой марки будущего.

И, вот, что мешает смастерить опалубку, да залить ее бетоном? Так и получится мощная пятилучевая крепость. Со временем поставить на каждую лопасть пушку и вуаля… А пока пушку можно заменить стационарными огнеметами. Если стенки волов будут из бетона, так ему огонь нипочём.

Все эти идеи по-отдельности были приняты как возможные. В Византии знали о бетоне, хотя, отчего-то мало его использовали. Думаю, потому что такого качественного бетона, как в Италии, греки создать не могли. На Апеннинском полуострове цементделали из вулканических пород, так что в Восточной Римской империи бетон был из ранга почти забытых достижений прошлого. Но я заверил, что цемент смогу производить качественнее. Ну, а установление греческого огня стационарно вполне решаемо. Так что будем пробовать строить крепости, что еще не знал этот мир. Не то, чтобы они будут непреступными, но трудно берущимися. А еще и быстро возводимыми. Цемента бы только производить больше.

Следующую неделю, как несколько разобрался с зодчими-военными строителями, начертил в подробностях схему крепости с размерами и расчетами материалов, я работал с корабелами. Будучи на самом корабле, на огромном венецианском дромоне, я видел, что и как можно сделать, чтобы улучшить и создать новый вид кораблей по типу каравелл.

Дромон имел два ряда весел, но и парусное оснащение, в виде прямых парусов. Судно, конечно, не для рек и придется оставлять дромон у Люта на Хортице, так как я сомневался, что выше Киева стоило бы соваться с таким гигантом. Придется оставлять сто пятьдесят гребцов у бродников. Нет, триста, так как не один, а два дромона опасливо шли по Днепру, боясь сесть на мель. Дважды уже брюхо усаживали, благо получалось после дернуть другими кораблями.

Общение с корабелами дало понятие тактики ведения морского боя венецианцев. Да, у них не было греческого огня, но имелись весьма интересные методы достижения победы. Например, я долго не мог понять, зачем на дромоне мешки с известью. Мое мышление было направлено на то, что это строительный материал, но тогда известь была мало обожжена и плохо годилась для производства цемента.

Все достаточно просто и хитро: известь посылалась во врага имеющимися на борту катапультами, она распылялась и служила большим неудобством для противника, который задыхался, терял возможность прицельно стрелять. И в целом эта пыль дезорганизовывала неприятеля.

Кроме того, мыло… Когда мне доложили, что на бортах драмонов большое количество мыла, я не сомневался. Ну, понятно же, чтобы мыться. Или же это был товар, который не успели распродать венецианцы, как мы захватили их корабли. Нет! Мыло в определенных пропорциях разбавлялось с водой и опять же посылалось в корабль врага. На палубе становилось скользко, что мешало противнику организовывать сопротивление.

Простые, примитивные тактики, которые, как меня заверяли, в целом делали венецианский флот крайне сложным противником, а некоторые, так и вовсе считали, что Венецию на море не победить.

Я сильно сожалел о том, что некогда, когда еще учился в позднесоветской школе, а после и в начале девяностых, не посещал кружок морского моделирования. Для меня в какой-то момент важнее было с пацанами пойти отстаивать честь района или с девочками зажиматься на танцах, и после них. А ходил бы, так намного больше знал о флоте, чем сейчас. Вместе с тем, некоторые вещи, названия, устройства и технологические решения со временем, но вспоминались. Достаточно было бы уже того, что я знал о штурвале. Его в этом времени нет! Да и фотографическая память позволила нарисовать устройство парусов, как прямых, так и косых. А ведь до этого люди доходили путем проб и ошибок, не за одно десятилетие.

Дважды мы видели небольшие отряды степняков, но те не только не нападали на нас, не пустили в нашу сторону ни одной стрелы, так еще и вроде бы как сопровождали. Почти до самой Хортицы дошли кипчаки, ночевали недалеко от реки и наутро опять же шли рядом. Такое поведение я мог бы принять даже за действия союзников, вот только в этой части Степи союзных половцев быть не должно.

Увидев очертания острова, я подумал, что Лют сможет прояснить мне ситуацию со степняками, которые гуляют рядом с его городом.

— Как живешь, Лют? Все ли в порядке? — спросил я, вступая на только отстроенную пристань города Протолча.

— И да, и нет, воевода. Внутри у нас все добре, нет бунтарей, живем с промыслов и даже с торговли, вот только… — Лют замялся. — Скверну нужно корсуньскуювыжигать. Не пускают они корабли русские на торг в Византию.

— Знаю, сталкивался с ними, — сказал я, вновь пробуждая у себя сомнения.

Может, все-таки нужно было ударить по супостату, а не трястись над своими сокровищами, аки Кощей над златом?

— И куда товары все уходят, что везут с Руси? — спросил я, указывая на явно русские ладьи, что были привязаны к одному из причалов.

— Так у нас здесь и торгуют. Прибыли венецианские купчины, добре, что я успел увезти корабли, что мы когда-то добыли. Сейчас и не знаю, как возвращать те две галеры. А венецианцы скупают все задешево, чтобы продать задорого уже в империи. Я бы и погнал тех гадов, понимаю, что сие дурно пахнет, но нам выгода великая идет. Я вот подготовил взнос тебе на дело Братства, аж шесть сотен гривен, — говорил Лют пока мы шли в его новый терем.

Я лишь усмехнулся количеству взноса в братскую казну.

Протолча быстро строилась, преобразовывалась уже в город, которому скоро станет тесно на острове. Я и не против того, чтобы люди Братства жили хорошо, но я против, чтобы меня принимали за глупца, которому достаточно дать пять-шесть сотен гривен, а я и рад. Видно, что только строительство пристаней, причалов, складов, зданий, стен, лодок — это не одна тысяча гривен.

А то, в чем щеголяют бродники⁈ Шелка, парча, хороший лен, который у них здесь не растет отродясь. Следовательно, еще нужно подумать да подсчитать, кто больше скупает задешево товары, чтобы самим же потреблять: венецианцы или сами бродники. И население Протолчи стало, возможно, и вдвое больше.

— Лют, а мне ведь придется сжечь свой город… Да, я Протолчу считаю своим городом, — сказал я, когда очутился в тереме войта Люта.

— Все с тобой, воевода, не так. Все ты крамолу найти желаешь, — с обидой в голосе сказал Лют. — В этот раз уже что? Чем не угодили? Никого не грабим.

— А ты глаза мне завязывай в следующий раз, чтобы я не видел, в каком богатстве живете, — спокойно отвечал я. — Вот и хотел бы проверить да сверить, сколько кораблей приходило, сколько разгрузили на острове, кто дальше отправился, но заплатил подать за проход. Ты же ведешь книгу учета?

— Веду… И не с того все мы так обросли скарбом. Я взял под временную защиту одну половецкую Орду. Как Орду… там не много людей, менее двухсот тысяч, а воинов осталось и того меньше, не более пяти сотен. А недавно прошло твое войско… Степь увидела много ратных, испугалась, поняла, что к чему. Вот мне и заплатили. Так я все деньги вложил в строительство, покупку кораблей. Люди оделись? Так еще недавно они голыми ходили, — выговаривался Лют.

И почему так тяжело с людьми? Раз обманул, вернее, недорассказал, — второй эпизод похожий случился. Уверен, что и третий будет. Но, что делать? Заменить Люта? Кем? Он здесь свой, за ним идут люди, город строится. И все равно неправильно это.

— Я должен знать обо всем и говори честно. Ты пойми, войт, вольницы полной не дам. Такие соглашения, как брать кого-то под защиту — это серьезный шаг. Есть у нас союзник — Аепа, пусть вокруг себя собирает разрозненных кипчаков, — сказал я, беря финик с богато заставленного едой стола.